– Ты это о ком? – насторожился Кайдо, узнав теплый доверчивый блеск пуговиц в широкой ладони проводника. – Что? Доставка отменилась? Клиент не добрался до места назначения? Так прочисти эту свою трубу, у тебя там сам черт ногу сломит…

– Кайдо, – сказал Кельше, вдруг растеряв всю свою медлительность и придурковатость. – У меня есть его глаза и рука, но нет всего остального. Это значит, что Запределье для него не тайна. Это значит, что ты позволил ему уйти. А мальчик то… ни жив ни мертв. И глазками своими на нашу сторонку смотрит.

– Я потому и пришел, – хмуро сказал Кайдо и поднялся, отряхиваясь от ниток и лоскутков. – Дай еще попить… в голове до сих пор опилки…

Кельше кивнул на кружку, подхватил с пола тощую куклу и уселся с ней за стол, по-паучьи согнув длинные тонкие ноги и руки. На полотняном круглом личике куклы мягкой кисточкой вывел поверх шва вязкий мокрый рот. Полюбовался.

Кайдо посмотрел на его творение, вспомнил безглазые головы в ледяном потоке и задумался на несколько секунд.

– Я свои обязанности знаю, – начал он. Вынул из кармана блокнотик с Микки-Маусом, потыкал в запись изуродованным пальцем. – Связался с Запредельем при жизни – все. Никто в дверях стоять не позволит. Или туда, или сюда. Все по инструкции.

Кельше одобрительно покивал лохматой головой.

– По инструкции, – воодушевился Кайдо и затолкал блокнот обратно. – Я его нашел и…

– И что? – Кельше перекусил длинную нитку, вытянувшуюся из выпуклого кукольного глаза.

– Меня остановили, – нехотя признался Кайдо. – Меня! Слышишь, проводник? Это как… как если бы я сейчас твоей кукле мордаху с рекламной обложки дорисовал.

– Искал? – спросил Кельше, инстинктивно прикрывая свое творение ладонью.

– Не то слово. – Кайдо поморщился. За печным заслоном что-то хлюпало и скреблось. – СколНет, северный ветер… Ты слушаешь, вообще?

– Слушаю, – отозвался Кельше, заплетая кукле соломенные грязноватые косички. – У нас у всех след холодный. Глупой железякой ты был, глупой железякой и остался…

– Где искать-то, умный? – мрачно спросил Кайдо. Ввязываться в скандалы с проводником ему не хотелось.

– А я не знаю, – медленно ответил Кельше и повернулся к Кайдо, глядя на него круглыми немигающими глазами-пуговицами. – Ищи того, у кого руки под вашу братию подточены.

– Как все загадочно, – хмыкнул Кайдо и в следующую же секунду потерял спокойствие. – Ты списочки-то свои разверни, скрепка канцелярская! Глаза ему прилепить некуда! Иди, Кайдо, найди, куда их присобачить, а то непорядок! Глаза тут, а владелец живой бегает! Это твоя головная боль, а не моя! Ты проводник! Ты должен был парня за ручку взять и отвести куда положено! Я у тебя спрашиваю – кто мог мне на глотку наступить; я не за заданиями пришел и не для того, чтобы ребусы разгадывать!

– Я свое дело сделал, – спокойно сказал Кельше. – Вот списочек… – и развернул на столе тугой свиток. – Менжик Игорь. Тяжкие телесные повреждения, смерть в результате открытой черепно-мозговой травмы. Кровопотеря. Руку оторвало. Вот она. – Кельше помахал в воздухе пластиковой глянцевой ручонкой. – Я все приготовил и за ним пришел.

Кайдо присмотрелся: за спиной Кельше раскачивались гроздья тряпичных кукол, подвешенных на веревках, словно для просушки или смертной казни.

– Только он вывернулся, – сказал Кельше, – и перекинуть сюда его должен был ты.

Круглые немигающие глаза Кельше уперлись в бледное лицо констриктора.

– Запределье может ответить? – спросил Кайдо, задумавшись на секунду.

– Может, – равнодушно ответил Кельше. – Ты через Древо пойдешь или через Руины?

– Через Древо не пойду – транспорта нет. Я не вершитель, меня Волк не возьмет, – отказался Кайдо. – Через Руины хоть какой-то шанс выжить.

Он задумчиво помял в кармане липкую колоду, вынул карту и всмотрелся: Дурак.

– Уже лучше, – сказал он. – Если не вернусь – не вспоминай.

– Безмозглый, – бесстрастно отозвался Кельше. – Успокоился бы и пошел пацана искать, а не неведомую Справедливость. Запределье тебе ответит, конечно, но… кто знает, что оно за это возьмет?

– Мы с ним свои люди – сочтемся, – ответил Кайдо незамысловатой фразой и огляделся. – Дай кого-нибудь для компании…

– Это кого? – прищурился Кельше.

– Да вот… – Кайдо кивнул на связки тряпичных кукол.

– Иди отсюда, – миролюбиво сказал Кельше. – Такие подарки не про твою душу. На моей памяти… – он откинулся назад, на высокую спинку деревянного стула, пошевелил длинными пальцами. – На моей памяти куколку получил только один. И тот – пятьсот лет назад. Не игрушки это. Ответственность нужна.

Кайдо пожал плечами, застегнул молнию куртки и шагнул за дверь, сразу же оказавшись на краю алой пропасти, дна которой видно не было, а края расходились вправо и влево к горизонту – в бесконечность. Из-под ботинок посыпался, шурша, красный мелкий песок. В удушливом тумане плыло раскаленное солнце. Кайдо обернулся – домика проводника за спиной уже не оказалось, даже опереться не на что.

– Где-то тут должен быть мост, – вслух сказал Кайдо, натянул на голову капюшон и зашагал вдоль расщелины. – Вот сволочь, пожалел игрушку. Мне бы и негритенок безмозглый подошел, в общем-то… или собачка…

О том, что Кайдо отправился в Запределье, Крису стало известно почти сразу. Его колода карт, перевязанная обычно конфетной ленточкой, в полном составе высыпала на тугой бок узорчатого дивана и болтала наперебой.

Крис сидел напротив, поджав ноги, и задумчиво рассматривал свои припасы масел: запаянные пузырьки с розовым, кипарисовым, жасминовым и сосновым ароматом. Рядом горела свеча. Негритенок скалил зубы, тянул к огню пальцы и гремел бусами из старых пуговиц.

Телефон молчал, и в этом была странность – ни одной ночи еще не проходило без звонка, и Крис не хотел ложиться, зная, что звонок обязательно раздастся, подняв его с постели, но шел уже третий час, а в прихожей было тихо.

– Юный, глупый, честолюбивый, жестокий, сильный… – шептали карты. – К пропасти, прямиком к пропасти…

– Он прошел через врата, через Смерть прошел, но ничему не научился – глупый, юный…

– У пропасти, в одиночестве…

– Знаю, – сказал Крис, обмакивая в крошечный пузырек тонкую кисточку. – Как думаете, вернется?

Карты устроили суету. Стыдливо разворачивались спинами, показывая однообразные казенные рубашки, с треском выгибались.

Крис им не мешал. Тонкой влажной кисточкой, пахнущей еловым отваром, он выводил на листе бумаги легкие прозрачные линии – они сразу наливались светом, растопыривали ветви и колючую хвою.

Запределье, думал он, опустив голову над рисунком. Запределье – это не друг и не приятель, не сосед и не случайный знакомый. Запределье – это сон всего живого, подкладка, подшитая под одеяло реальности. Никому оно не подчиняется, ни к кому не благоволит. Спит себе, скрытое, спокойное, и гостей давно не принимает. Как собрался договориться с Запредельем Кайдо? Понадеялся на былые связи? Да, все к нему были крепко привязаны, все его знают, а толку? Это не дом и не двор. Не живое, не мертвое. Это за пределом понимания всех – и вершителей в том числе. Чего ждать от Запределья констриктору? Сильному, уникальному, но… глупому. Неужели заела гордость? Неужели готов на все, лишь бы только взять реванш? Он ничему не научился, все такой же… Только внешность изменилась.

Крис тронул горькую масляную кисточку языком. Запах хвои усилился.

Через Смерть прошел: значит, его пропустил проводник. Проводнику-то что? Констриктором больше, констриктором меньше.

Вспомнив о работе, Крис поднял голову и прислушался. Телефон молчал.

– Не вернется… – зашептали карты, улучив момент, чтобы поймать внимание Криса.

Крис наклонился и подул на затлевший палец неосторожного негритенка, пытающегося спрятать его за спину.

– Жаль, – искренне сказал Крис. – Он хороший констриктор.

Ему не хотелось говорить о Кайдо большего. Крис жалел свою память.