Близнецы прикрывали его слева и справа. Как телохранители.

Зинг улыбнулся ему.

— Хенли Шу сказал тебе пливет, — произнес он, ухмыляясь.

Клинг сначала услышал выстрел и лишь затем увидел оружие. В руке китайского парня, который был справа от Герреры. Очень быстро, один за другим прогрохотали три выстрела. Парень, который продырявил Герреру, шагнул назад, освободив место, куда упасть. Другой китаец быстро подобрал кейс, упавший на тротуар. Оба побежали. Как, впрочем, и Клинг.

— Полиция! — заорал он.

Его пистолет уже был в руке.

— Полиция! — снова закричал он, но это не произвело на них должного впечатления. Китайцы свернули за угол.

Он перебежал мостовую. Домчался до угла и огляделся. Пистолет в руке следовал за его взглядом.

Улица была пуста.

Он посмотрел на двери подъездов. Закрыто. Они смылись. Никого. Куда, черт возьми, они подевались?..

Вот куда. Прямо перед ним дверь была чуть приоткрыта.

Он рванулся к ней, пинком распахнул и влетел в темный вестибюль. Еще одна открытая дверь. Скорее туда. В дверь. Впереди лестница. Ни звука в вестибюле. Брошенный дом. Если он поднимется по этим ступенькам, скорее всего нарвется прямо на пулю. И не одну. Где-то капала вода. Вверху грохнул выстрел. Он выстрелил наугад в ответ. Послышались звуки быстрых шагов. Он побежал по лестнице, выставив пистолет. Еще один выстрел. Из пола перед ним брызнули щепки дерева, как шрапнель. Он помчался дальше. Дверь на крышу была открыта. Клинг выскочил наружу, в темноту и холод, распластался у кирпичной стенки. Подождал. Никого. Они ушли. Иначе продолжали бы переводить патроны. Китайцы это любят. Тем не менее он подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Обследовал всю крышу, осмотрев с пистолетом наготове каждый вентиляционный колодец и лифтовую шахту. Определенно ушли. Он сунул пистолет в кобуру и спустился на улицу.

Когда Клинг подошел к Геррере, лежавшему на тротуаре, он увидел, как на его губах пузырится кровь. Он присел рядом с ним.

Геррера посмотрел на него.

— Кто они были?

«Они не давали тебе жить в этом городе, — подумал Геррера, — и они не дадут тебе уехать из него».

Его глаза закатились.

Сидя в машине, Гамильтон и Исаак наблюдали за двумя китайцами из группировки Цу, входящими в здание.

Гамильтон улыбался.

В чем беда китайцев, думал он, так это в том, что хоть они и соображают в бизнесе, но у них нет чувства. Они как холодные желтые лимоны.

И сегодня вечером он эти лимоны выжмет.

Мужчины из Майами ждали наверху в квартире 5С.

Это совпадало с тем, что сказал Карлос Ортега.

За десять процентов, вот падла неблагодарная!

Двое из банды Цу подымались сейчас наверх, чтобы оплатить товар и забрать его. Предыдущая проверка, где бы, черт ее возьми, она ни происходила, очевидно, завершилась без накладок, Гамильтона не интересовало это дерьмо — паршивые пять килограммов, — пусть себе растворятся в ночи. Наверху в квартире 5С было девяносто пять килограммов кокаина, и за всем этим добром присматривало только четыре человека. Он кивнул Исааку.

Исаак кивнул в ответ и включил в машине фары. Он все еще не понимал деталей происходящего. Он лишь знал, что сегодня вечером они сделают попытку прорваться на тот уровень, на котором заправляют такие крутые поссы, как «Спенглер» и «Шовер». Он верил, что Гамильтон знает, что делает. Ты или доверяешь кому-то полностью, или не доверяешь вовсе.

Они вместе вышли из автомобиля. Чуть дальше распахнулись дверцы другой машины. Из нее вышли негры в пальто. Дверцы бесшумно закрылись. Мужчины быстро собрались в плотную группу и направились скорым шагом к подъезду дома. В морозном воздухе от дыхания клубился пар. Их было восемь. Гамильтон, Исаак и еще шесть человек. Гамильтон знал, что соотношение сил будет два к одному в его пользу.

Они поднялись на пятый этаж.

Гамильтон остановился у двери, ведущей в квартиру 5С, и прислушался.

Внутри были слышны голоса.

Он четко различал речь трех человек.

Вот.

Появился четвертый голос.

Он продолжал слушать.

Гамильтон улыбнулся. Поднял вверх правую руку. И выбросил четыре пальца.

Исаак кивнул. Там их внутри четверо. Все, как говорил Ортега. Исаак кивнул тому, кто был справа.

И тот одиночным выстрелом из своего АР-15 вышиб дверной замок.

Негры ворвались внутрь.

Гамильтон все еще улыбался.

Но в этой квартире было не четыре человека.

Там находилось двенадцать колумбийцев из Майами и двенадцать китайцев, местных.

Одним из них был Генри Цу.

В первые десять секунд Исаак — который так и не был полностью введен в курс дела — получил в грудь и в голову семнадцать пуль. Гамильтон рванулся к двери. Но ему мешали его люди, стоявшие сзади. Они тоже поняли, что попали в засаду, и единственным их желанием сейчас было вырваться из ловушки Но все это слишком поздно, а потому — бессмысленно. Второй залп изрешетил их прежде, чем они добрались до дверей. За все это время ямайцы успели выстрелить всего один раз — тот самый выстрел, который выбил замок.

Гамильтон был все еще жив и полз по телам к выходу.

Один из китайцев сказал:

— Хенли Шу сказал тибе пливет.

Тогда другой китаец, который был очень похож на этого, двенадцать раз выстрелил в спину Гамильтону.

Гамильтон замер и больше не шевелился.

Генри Цу взглянул на него. Он думал о том, что всегда побеждает более древняя культура.

На следующее утро в десять минут десятого Карелла расписался за конверт «Федерал Экспресс». Письмо пришло из департамента полиции Сиэттла. В конверте находилась пачка ксерокопий и записка от руки. Записка гласила: «По-моему, тебе стоило бы взглянуть на это». И подпись — «Боннем». Пачка листов оказалась копией завещания Пола Чапмэна.

"Мои дочери Мелисса Чапмэн Хэммонд и Джойс Чапмэн.

Я передаю и завещаю в трастовый фонд сумму, равную одному миллиону долларов (1 000 000) с тем, чтобы прибыль от вышеназванной суммы перешла во владение первому ребенку, рожденному любой из моих вышеуказанных дочерей с тем, чтобы данный фонд управлял, инвестировал и реинвестировал вышеназванную сумму и платил все налоги, оплачивал издержки..."

— Он хотел быть уверенным, что после его смерти род не прекратится, — сказал Карелла.

— Если бы, когда он умер, его дочери все еще были бы бездетными, то у них был бы хороший повод обзавестись потомством, — кивнул Мейер.

— Заняться этим...

— Не тянуть с этим.

— Это слова Мелиссы. — Вот тебе и мотив, — сказал Карелла, хлопнув рукой по той странице завещания, где говорилось о деньгах для будущего первого ребенка.

— Он подписал смертный приговор маленькой Сьюзен, — поежился Мейер.

— Потому что, если бы она не родилась...

— Тогда первым ребенком был бы ребенок Мелиссы.

— И прибыль от миллиона долларов досталась бы ему.

Оба мужчины продолжали молча читать.

"Все оставшееся от моего движимого и недвижимого имущества, в денежной и в натуральной форме, которое я могу назвать своим или на которое я могу претендовать в момент моей смерти, включая все гонорары и долги, связанные с этим имуществом, находясь в здравом уме и твердой памяти, я завещаю...

— Формулирует свои условия, — сказал Карела.

— Остаток его имущества.

— Миллион долларов, не об этом ли она говорила?

...завещаю в равных частях в денежном эквиваленте моим дочерям, которые переживут меня...

— Именно так она нам и сказала.

...или, если какая-либо из моих дочерей умрет раньше меня...

— А вот и мотив для убийства Джойс...

...тогда я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество оставшейся в живых дочери".

— Убить Джойс — и тогда Мелисса получит все, — сказал Карелла.

— Любовь или деньги, — вздохнул Мейер. — Так будет всегда.