– Только не надо меня считать бесчувственным, меркантильным чудовищем, ладно?! – Она резко повернулась к нам, вся красная, протянула руку и коснулась плеча Милы: – Мила! – Повернулась ко мне: – Ева! Как так?! Поймите же меня! Не любила я его никогда! Даже не было искорки!

Она встала и зашагала по комнате, размахивая руками так, что нам стало стыдно:

– Знаете ли вы, что такое любить?! Ждать человека, думать о нём? Когда сердце бьётся, как безумное! Когда захватывает дух! Когда ты не можешь жить без него, его смеха, манящего запаха! Когда всё готова отдать за то, чтобы быть рядом с ним! – Она встала к окну и провела рукой по стеклу. – Я старалась… Я видела, что он чувствует ко мне. Но не смогла почувствовать ничего большего, кроме симпатии. Нельзя себя заставить любить, так же как нельзя противиться любви. Он смотрел мне в глаза восхищённо, как преданный пёс, стеснялся, пылинки с меня сдувал. А с женщиной нельзя так себя вести! Ей обязательно надоест. Мне было скучно с ним…

Он редко брал меня с собой куда-то, проводил всё время с друзьями. В том числе с тобой, Ева. Он в любом случае всегда будет с тобой, поддержит именно тебя! Да, он всегда будет любить тебя сильнее! Тяжело встречаться с мужчиной, у которого есть женщина-друг. Постоянная ревность душит и сжирает тебя изнутри! Проще отступиться, и пусть себе дружат, сколько им влезет! Приятно, когда есть такой преданный поклонник. Но… Я так и не смогла его полюбить, как ни пыталась… – Даша закрыла лицо руками. – Простите меня! Но не заставляйте… Всё равно ничего не выйдет…

Мы соскочили со своих мест и бросились к ней. Обняв её со всех сторон, мы тоже прослезились. Я плакала и понимала, что, как бы я не хотела счастья им с Митей, у каждого из них – своя правда, у каждого – свой путь в этой жизни.

Следующий час, пока Дарья красилась и одевалась, мы провели в её комнате за перелистыванием модных журналов и каталогов одежды, весело смеялись и говорили обо всём на свете. Я то и дело поглядывала на часы, боясь опоздать домой.

– Всё, девочки, Кеша приехал. Дружно выходим. Увидите его, упадёте от зависти! Я вас познакомлю, и мы отвезём вас домой. – Даша надушилась и побежала в коридор чистить обувь. Такова уж её природа: лучше она опоздает, чем выйдет, не накрасившись или в грязной обуви. Выглядела она после своих часовых затяжных косметических процедур просто сногсшибательно.

Лицо, как у куколки. Одета с иголочки. Все украшения из шкатулки сегодня на ней, по колечку на каждом пальчике. А волосы – те просто великолепны: сверкая в лучах света, переливаясь, мягкими волнами струятся по спине до самой поясницы, а на макушке их венчает изысканная заколка, инкрустированная драгоценными камушками. Настоящая русалка. Или модель! Куда уж тут нам с нашей природной красотой, как говорится!

Зато мой мужчина, проснувшись рядом со мной утром, уж точно неприятно не удивится. Подумав об этом, я посмеялась про себя. Увидев, как Милка улыбается, догадалась, что она думает о том же.

Дарья небрежно толкнула дверь и вышла, покачивая бёдрами. Мы – за ней. У подъезда стояла чёрная «audi». При нашем появлении из неё вышел высокий худощавый блондин, и открыв дверцу пассажирского сидения, усадил туда Дарью. Потом пригласил нас занять заднее сиденье. Нет, не тот блондин, какого вы можете себе представить, не светло-русый. А настоящий снежно-белый блондин с полупрозрачными холодными мутными голубыми глазами, прозрачными бровями и пушистыми волосами.

– Альбинос! – шепнула я Миле на ухо.

– Снежок! – прошептала она мне в ответ.

– Сметана-шалунишка! – тихо сказала я, и мы обе чуть не подавились со смеху.

– Девочки, это Кеша! – Даша решила нас представить. – Кеша, это Мила, а это Ева. Мои подруги. Будьте знакомы.

– Очень приятно познакомиться с такими красавицами! – сказал Кеша заискивающе, вялым голосом труса и подкаблучника, старательно изображая довольную улыбку.

– И нам тоже. Да, – вторя друг другу, произнесли мы.

– Иннокентий, – я обратилась к нему слегка иронично, – вы так обходительны! Так мало осталось в России джентльменов, знаете ли. Мне никто уже сто лет не открывал дверцу автомобиля.

– Ну-у, понимашь. – Он выглядел смущённо. – Даша приучает меня к хорошему тону. Это она так захотела, чтобы я при всех соседях её как королевну усаживал. А мне приятно самому тоже, когда красивые жесты делаешь.

– Вон оно что! – Мы с Милой, улыбнувшись, переглянулись. Хороший кавалер, быстро Дашка его в оборот взяла. Но что-то говор его уж больно слух режет.

– Вот сейчас поедем, Дарье моей телефон новый возьмём, а то старый-то она уронила, когда мы на каруселях каталися. И он разбился. Случайно, из-за того, что я её смешил. Я виноват и вину хочу искупить. Понимашь?

– Какая нелепая случайность! Ой-ой! Бедная Даша! – Мила показывала мне вытянутый кверху большой палец правой руки – жест, означающий, что просто супер наша подруга всё обставила.

– Очень красивый жест. Вы, Кеша, молодец. Как же нашей Дашеньке с вами повезло!

Выходя у своего подъезда, мы помахали Даше на прощание, а поднимаясь на лифте, поделились друг с другом впечатлениями о том, что же всё-таки такого Дарья в нём нашла. И пришли к иронично-банальному выводу, что, наверное, человек он хороший. Вот так, под весёлый гогот, мы и завалились к себе в квартиру. Мила сразу бросилась в объятия к коту, а я, потрепав вышеназванного за загривок, проследовала к заветному телефону с целью проконтролировать его рабочее состояние. Уж больно мне не терпелось услышать заветное:

– Мама миа! Привет, моя принцесса!

Сашка позвонил, как и обещал, в десять вечера, и мы, наслаждаясь общением, проговорили до самого утра. Засыпая с первыми лучами весеннего солнца, я благодарила бога за то, что наконец-то так счастлива!

– Марик, привет! – Я прижимала к уху телефон, качаясь в рабочем кресле.

– Привет, сладкий! – Он был явно в хорошем расположении духа и мурлыкал, как кот.

– Не занят?

– Нет. Говори. Что-то случилось?

– Всё хорошо.

– А то ты пропала, не звонишь.

– Успел соскучиться?

– Конечно!

– Вообще-то есть кое-какие вопросы по работе, но они не срочные. Хотела спросить твоего совета как-нибудь при личной встрече.

– Спросишь. В пятницу съездим с тобой на переговоры, там и обсудим. Я заеду за тобой в одиннадцать.

– Договорились. Как дела дома? Как дочь?

– Растёт и радует папку. А с Юлей ругаюсь постоянно. Устал уже.

– Она просто хочет, чтобы ты её любил и чаще бывал дома, а то ты каждые выходные сваливаешь, чтобы погулять.

– Неправда. Просто она нервная и истеричная баба.

– Ну кому ты рассказываешь, Марк. Я знаю тебя лучше многих других. И её понимаю не хуже. Ты – не сахар.

– У неё есть всё. Должна быть довольна.

– Она отовсюду слышит, что ты развлекаешься с разными бабами. Она прекрасно знает, с какими людьми ты общаешься. Приходишь домой пьяный с расцарапанной спиной, воняющий духами! Чем тут быть довольной:

– Да давно уже нет такого. Я хорошо себя веду. И Юля получает всё самое лучшее.

– Только вот дело в том, что женщина не хочет быть лучшей, Марик. Она хочет быть единственной! И ей мало получать всё самое лучшее. Уж мне ли как женщине не знать.

– Она счастлива.

– Да я повесилась бы от такого счастья!

– Дурка моя! Жаба! Хватит, не ругайся. – Марк засмеялся. – Я тебя люблю!

– Ну-ну. Где-то я это уже слышала. Друг ты мой любезный.

– Ев, ты у меня самый дорогой человечек на земле!

– Хороший мой, самый дорогой человечек, у тебя – дочь. Не забывай об этом. Дай ей всё лучшее, что только сможешь. А тётя Ева сама справится.

– Тоже верно. Поеду я сейчас на обед домой, повидаюсь.

– Вот молодец! Тогда до пятницы.

– Пока, Бусинка.

– Целую. Пока.