Впервые после развязывания агрессии гитлеровская Ставка помышляла о позиционной борьбе. С этой целью военное руководство Германии стремилось «ослаблять силы русских и удерживать рубежи, расположенные как можно дальше к востоку от границ Германии и важнейших сырьевых источников, которые еще оставались в руках немцев». Во многом немцы полагались на глубоко эшелонированную оборону, но на южном крыле Восточного фронта они еще не успели ее создать. Генерал Мюллер-Гиллебранд сообщает: «Сил более не хватало. Маневренность, как основной элемент боевых действий, не могла более быть обеспечена. Возмещение ожидаемых потерь можно было осуществлять лишь в ограниченной степени… На Востоке у Гитлера не было теперь никаких наступательных планов».

Германское командование предполагало, что основные усилия Красной Армии будут нацелены на южную половину Восточного фронта для наступления к Балканам и Южной Польше. Достаточно точно прогнозируя намерения сталинской Ставки, оно считало, что советские войска нанесут главный удар по северному флангу группы армий «Юг» из района Киева с целью выйти на Днестр и румынскую границу и одновременно будут продолжать наступление из района Днепропетровска, на нижнем течении Днепра и в Крыму, а также против группы армий «Центр» на бобруйском направлении. Другую крупную наступательную операцию германское командование ожидало против смежных флангов групп армий «Север» и «Центр» с нанесением ударов из районов Невеля и восточнее Витебска в направлениях на Даугавпилс, Рига, Минск и Вильнюс.

Единственную возможность предотвратить катастрофу немцы видели в том, чтобы перевести военные действия в позиционные формы. Предусматривалось путем ведения стратегической обороны, сочетая упорную защиту занимаемых рубежей с контрударами на отдельных участках, удержать всю занимаемую территорию, обескровить Красную Армию и заставить ее прекратить наступательные операции. Все предложения фронтовых командующих о сокращении линии фронта и отводе войск на более выгодные рубежи Гитлер отверг категорически.

Предусматривая упорное удержание занимаемых позиций, Верховное командование вермахта не отказалось от намерений восстановить оборону по Днепру. В конце 1943 года оно готовило удар на Киев с целью сбросить советские войска с правого берега реки, а также намечало нанести удар с никопольского плацдарма в южном направлении восстановить связь с отрезанной в Крыму группировкой.

Таким образом, основной линией стратегического поведения германского командования на Востоке являлась упорная борьба с целью удержать занимаемые рубежи и осуществление в рамках этой обороны частных наступательных операций для улучшения оперативного положения войск в предвидении перехода к активным действиям.

Планы обороны на советско-германском фронте обуславливались также рядом соображений политического и экономического характера. Удерживая занимаемые рубежи, германское руководство надеялось внушить немецкому народу и своим союзникам мысль о том, что фронт проходит в глубине Советского Союза, поддержать тем самым иллюзии «прочных завоеваний» на Востоке.

Особое значение придавалось удержанию Правобережной Украины и Крыма с их богатыми продовольственными ресурсами, марганцем Никополя, рудой Криворожья и Керчи, а также бассейна Черного моря с первоклассными морскими портами. Немецкое командование учитывало важное стратегическое положение Правобережной Украины и Крыма, как районов, прикрывающих подступы к Южной Польше, Балканам и обеспечивающих контроль над центральной и западными частями Черного моря.

Были у германского Генштаба и другие расчеты. Немцы видели, что потери Красной Армии невообразимо велики. Как вспоминает Манштейн: «…можно было предполагать, что человеческие ресурсы Советского Союза постепенно иссякнут. Резервы старших возрастов, из которых он черпал силы для своих новых формирований, казалось, в основном уже были израсходованы. Если в качестве пополнения для фронта оставался только новый призывной возраст, то противник не мог уже больше создавать новые формирования в большом масштабе…»

Верно, если в 1941 году в Красной Армии были сформированы заново 571 расчетная дивизия, в 1942-м – 333, в 1943-м – 125, то в 1944 году – всего 25 расчетных дивизий. За этот же период немцы разгромили и уничтожили 337 советских дивизий, безвозвратные советские потери составили около 8 миллионов военнослужащих.

Вермахт за четыре с половиной года войны с 1939 года потерял уничтоженными и расформированными 140 дивизий и около 2,3 миллиона человек убитыми и пропавшими без вести, и это считалось «большими потерями».

«В этих тяжелых боях, – признавал командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн, – было неизбежным все более сильное падение боеспособности наших соединений… ОКХ не имело необходимого для нас пополнения в технике и людях, чтобы компенсировать потери».

Германские вооруженные силы нуждались в передышке для восстановления людских и материальных резервов, особенно на южном крыле фронта, где они понесли наиболее ощутимые удары.

Гитлер еще верил в победу. Как пишет Алан Кларк, «он обманывал себя, подсчитывая дивизии «по количеству», и, не обращая внимания на новое качество Красной Армии, делал сравнения с 1941 годом…».

Генералы считали руководство фюрера катастрофически некомпетентным; Гитлер, в свою очередь, недостаточно доверял армии, чтобы предоставить ей самостоятельность.

Наступал новый, 1944 год – «год решающих побед».

Цель операции, согласно всем источникам, состояла в том, «чтобы разгромить немецко-фашистскую группу армий «Север», полностью снять блокаду и очистить Ленинградскую область от немецко-фашистских захватчиков», а также создать благоприятные условия для «освобождения Советской Прибалтики».

Это не совсем так.

Наша военно-историческая наука при описании наступательных операций Красной Армии всегда выдавала достигнутое за желаемое. К примеру, если войска двух фронтов в течение месяца штурмовали деревню Гадюкино, то можно быть уверенным, что в анналах записано, будто целью операции являлось именно овладение важным стратегическим пунктом Гадюкино и освобождение от захватчиков территории колхоза «Заветы Ильича». Если же Гадюкино освободить так и не удалось, значит, целью было «сковать силы противника» и не дать ему перебросить резервы на другие направления. И действительно, противник резервы не перебрасывал, как правило – и не собирался. Значит, цель операции достигнута,а Гадюкино нас и вовсе не интересовало.

Подготовка к первому удару началась в сентябре 1943 года. А 20 октября Калининский фронт был переименован в 1-й Прибалтийский; на базе полевого управления Брянского фронта был сформирован 2-й Прибалтийский. Что бы это значило? Генерал Г.Г. Семенов по этому поводу вспоминает:

«Переименование фронтов имело большое моральное и политическое значение. Мы теперь смотрели вперед, туда, где лежало Балтийское море, и мысленно прикидывали предстоявший путь».

Именно это и являлось конечной целью планируемой стратегической операции не трех, а четырех фронтов (Сталин тоже «мысленно прикидывал»), а снятие блокады – важным, но лишь первым ее этапом.

Блокада Ленинграда началась 8 сентября 1941 года, когда немцы прорвались через станцию Мга, овладели Шлиссельбургом и вышли на берег Ладожского озера, отрезав город с суши.

В течение почти полутора лет Ленинград от остальной страны отделял коридор шириной всего 15 км, в военных сводках получивший название шлиссельбургско-синявинский выступ. Попытки прорвать блокаду начали предприниматься почти сразу. Но и два наступления через Синявино, и более амбициозная Любанская операция, затеянная с целью разгромить всю группу армий «Север», провалились в основном из-за бездарности генералитета, необученности войск и преступно-халатной организации.