Ах, если бы я мог снова оказаться там, в той башне! Я бы задушил мерзкого чернокнижника своими собственными руками, и Господь простил бы мне этот грех! Но в ту ночь мне подсказывал не Господь, а сам Диавол. Я с радостью согласился и кровью подписал договор, который уже был составлен на листе пергамента, как будто Барон давно дожидался моего прихода.

После этого Барон вручил мне ружье — то самое, которое вы сейчас видите. Другого такого ружья не было и не будет на белом свете. Его изготовил слепой Разиэль из Антверпена, лучший ружейный мастер в христианском мире, и это было его последнее ружье: закончив отделку, он зарядил его серебряной пулей, приставил к груди и застрелился. Впрочем, об истории этого ружья я узнал много позже, во время моих странствий. В ту же ночь я думал лишь о том, как быстрее выполнить обещание, данное Барону, и помешать Людвигу выдать сестру замуж. Я завернул ружье в мягкий нубук, спрятал щепотку волшебной травы в нагрудный карман и отправился домой.

К моей радости, через несколько дней после возвращения от Барона мне представился случай воплотить наш греховный замысел. В замке как раз гостили друзья молодого графа, господа из соседних областей. Они целыми днями пировали, устраивали игры, танцы, соревнования и маскарады. Наконец граф и его гости решили выехать на охоту. К полудню охотники выехали из ворот: все уже были порядочно пьяны и разодеты в разные наряды, у каждого были свои слуги, ружья, рожки, пики и собаки. Такая суматоха была мне чрезвычайно на руку.

После двух часов езды мы подъехали к опушке, где накануне видели медведя. Я, как старший ловчий, расставил стрелков и сам стал наготове. Зверь все не появлялся. Тогда я вспомнил о колдовской траве: достал ее из кармана, растер пальцами и вдохнул полной грудью.

Чувства мои обострились, все вокруг приобрело необычайную четкость и как бы замедлилось. Тут же раздался собачий лай — собаки почуяли зверя и погнали его на стрелков. Через несколько мгновений огромный бурый медведь появился на опушке: гости стали стрелять и ранили его, но не убили. Медведь повалился на землю и стал кататься, ревя от боли и отмахиваясь лапами от подбежавших собак, потом вдруг вскочил и бросился в гущу гостей, среди которых был и граф в своем зеленом охотничьем костюме и коричневой шляпе с белыми перьями. Гости и слуги стали беспорядочно стрелять со всех сторон, целясь в медведя. На меня никто не обращал внимания; я присел на одно колено и выстрелил графу в сердце. Надо сказать, и без волшебной травы стрелок я был отменный: граф рухнул на траву как подкошенный.

Я первый бросился к нему с криками о помощи, привлекая всеобщее внимание. Подбежав к тому месту, где упал граф, я встал перед ним на колени, и — о ужас! Передо мной, в зеленом охотничьем костюме и коричневой шляпе, лежала, истекая кровью, в предсмертной агонии Грета! Для вечернего маскарада она одолжила охотничий костюм брата, а я в суматохе не разглядел ее милых черт, скрытых под широкополой шляпой!

От горя я чуть не тронулся рассудком. Я стоял рядом со смертельно раненной Гретой, молча и недвижимо, бессмысленным взором оглядывая все вокруг. Суетились слуги, рыдал Людвиг, растерянно переглядывались вмиг протрезвевшие гости. Мой взгляд скользил по лицам людей, пока наконец не уперся в тушу мертвого медведя. Медведь лежал на траве; он был огромен, его маленькие, заплывшие жиром глазки смотрели прямо на меня, а окровавленный зубастый рот был растянут в жуткой ухмылке. Мне показалось, что медведь смеется надо мной. Его огромная голова все больше и больше напоминала мне чье-то лицо, и наконец я вспомнил лицо Барона в лунном свете. Я вспомнил, как он скалил свои желтые зубы, когда протягивал мне договор в волшебной комнате.

Безумная идея пришла мне в голову. Очнувшись от оцепенения, я схватил ружье и бросился в лес. Я бежал, не разбирая дороги: ветки хлестали меня по лицу, я проваливался по колено в грязь и совсем изорвал свой камзол. Не знаю, сколько времени я проблуждал в лесу — может, день, а может и три. Наконец поздним вечером я достиг долины Дамбах, в которой располагался замок Барона. Стража узнала меня и пропустила внутрь: я побежал вверх по парадной лестнице и нашел Барона в каминном зале. Он сидел перед огнем, закутавшись в медвежью шубу; в отблесках красного пламени он еще больше походил на огромного бурого зверя. Его маленькие, глубоко посаженные глазки недовольно смотрели на меня. Оказалось, что новость о смертельном ранении Греты уже достигла его. Он был страшно раздражен и начал упрекать меня в глупости. Не пытаясь оправдаться, я бросился перед ним на колени и стал умолять сделать что-нибудь, чтобы спасти Грету. Я умолял его употребить любое известное ему волшебство, я верил, что она еще жива и может быть спасена.

Но Барон не желал ничего слышать: он сказал, что я не выполнил условий договора и могу убираться прочь, что он более не нуждается в моих услугах. Тогда я вскочил на ноги, направил на Барона ружье и сказал, что застрелю его на месте, если он немедленно не приготовит снадобье, которым можно оживить Грету.

«Грета уже мертва, — сказал он, — и нет такого снадобья или заклинания, которое могло бы оживить ее. Что сделано, то сделано. Отдай мне ружье, и взамен я дам тебе столько золота, сколько ты сможешь унести в руках из этого замка!»

Но я не верил, что Грета мертва. Взбешенный, я ударил Барона прикладом ружья по лицу и сказал, что если не получу снадобья, он получит пулю в сердце. Барон не на шутку испугался. Дрожа всем телом, он стал умолять меня пощадить его. Он сказал, что для приготовления снадобья ему надо подняться в башню, в свою потайную комнату. Я ответил, что пойду за ним.3

Мы поднялись в волшебную комнату на вершине башни. Барон зажег светильник и начал снимать с полок какие-то сосуды, а я встал в углу, держа ружье наготове. Вдруг Барон резко развернулся и плеснул мне в лицо чем-то из склянки. Огненное зелье обожгло мне лицо, левый глаз перестал видеть. Барон бросился на меня, думая отобрать у меня ружье, но я оттолкнул его ногой и не целясь выстрелил.

Когда дым рассеялся, я увидел, что Барон полусидит на полу: пуля попала ему в шею и пробила артерию, из которой на пол хлестала кровь. Барон был очень бледен, но еще жив и бормотал что-то. Я понял, что слова его обращены ко мне, и наклонился.

Вот что сказал мне колдун: «Жалкий глупец! Грета давно уже мертва, а ты никак не можешь в это поверить! Ты думаешь, я могу воскресить мертвую? Нет, это мне не под силу. Но я могу сделать что-то для тебя, пока ты еще жив. Ты, охотник, будешь жить долго, очень долго, и смерть не придет к тебе ни от болезни, ни от старости, ни от рук человеческих. И столько, сколько ты будешь жить, ты будешь вспоминать невинную Грету и каждую ночь видеть во сне ее мертвое лицо…»

Сказав это, Барон захрипел, глаза его закатились, и он умер.

Я взял ружье и стал спускаться вниз. К моему удивлению, на пути я не встретил ни слуг, ни стражников. Я шел по пустым комнатам замка, и мне стало казаться, что никто не жил в них уже сотню лет. Я увидел, что на стенах и на мебели лежит толстый слой пыли, что огонь в камине давно уже погас и угли остыли, что дверные петли заржавели, а в углах комнат колышется паутина. Сад вокруг замка зарос кустарником и сорной травой. Я вышел наружу и пошел по саду, убыстряя шаг и боясь оглянуться назад. Мне страшно было увидеть одинокое окно на самом верху башни, которое, я знал, еще светится в темноте.

С тех пор, друг мой, минуло двести семь лет. Да, именно столько я скитаюсь по грешной земле и не нахожу себе покоя. Я был моряком и попадал в кораблекрушения. Я жил в портовых городах, когда там свирепствовала чума. Я нанимался на войну к разным государям, шел на приступ крепостей и оборонял города от нападавших. Но каждый раз смерть проходила стороной, собирая обильную жатву среди людей, меня окружавших. И каждую ночь, засыпая, я знаю, что увижу во сне, и боюсь этого больше всего в мире.