Волшебники и палачи балансировали на тонкой грани, периодически отнимая друг у друга пальму первенства и делая хорошую мину при плохой игре в случае неудач. Они выигрывали маленькие победы, но опасались масштабных действий, ограничиваясь политическими играми. Видно, в их памяти еще свежи были последствия двадцатилетней войны.

Богдан надеялся, что дальше этого дело не пойдет. Они не могли не понимать, к чему приведет разрушение устоев, на которых базируется социальный строй целой планеты. Но вот сместить полюса власти… Раз у волшебников сейчас это получается успешнее, значит, палачи как никогда заинтересованы в том, чтобы вернуть хотя бы прежнюю долю пирога. Хотя при случае откусить побольше они, несомненно, попытаются. Богдан понимал, что вступать в игру должен сейчас, пока сохраняется взаимная заинтересованность. Как только он станет им не нужен, кто знает, не используют ли палачи против недавнего союзника весь «дружеский» арсенал? Даже при том, что, как и прочие, считают его иномирцем, богом со звезды. И они не так уж далеки от истины. Однако хватит ли запаса их веры для его безопасности? Богдан не был в этом уверен. На станцию его могли поднять по первой же просьбе, но ни от яда, ни от стрелы такая готовность не убережет. Вся надежда была на Келан. И порой Богдан с ужасом думал, чем ей отплатит…

Зима закончилась, весна все увереннее вступала в свои права.

Сегодня наверняка будет ясный день.

Богдан сонно заморгал и вздохнул, медленно стряхивая оцепенение сна. С тех пор, как они с Келан перебрались в гостиницу в центре города, он перестал чувствовать постоянную слежку за собой. Она, конечно, никуда не исчезла, на это было бы глупо рассчитывать. Но теперь Богдан, по крайней мере, мог побыть в одиночестве, не думая о постоянном пристальном взгляде в спину.

Богдан сел и с наслаждением потянулся. Из распахнутого окна шла бодрящими волнами свежесть, где-то внизу раздавались голоса, грохот повозок — обычные звуки пробуждающегося города. Он неспешно провел рукой по груди. Амулет исчез. Богдан нахмурился, а потом вспомнил, что надел безделушку на Келан, и успокоился.

Он уже давно подумывал разломать его и порыться внутри, но все чего-то тянул. Богдан предполагал, что черный кругляш — обычный передатчик. Но с кем и зачем связываются волшебники? Между собой? Все ли они знали, что носят на груди? Богдан считал, что нет. Скорее всего, о действительной роли амулета имели представление лишь высшие мастера. Прочие же с гордостью таскали клановый знак ступени, не ведая, что поставляют информацию тем, кто умеет ею правильно распоряжаться. Именно поэтому Богдан и начал «забывать» амулет дома.

Правда, он боялся, что такие действия вызовут тревогу незримых соглядатаев, и Лео подтвердил его опасения, напомнив, что клановый знак отличия — это обязательный атрибут первоступенцев, типа идентификационного кода принадлежности. Он убедил Богдана в безопасности ношения безделушки, поскольку Яша мог заглушить передатчик, если возникнет такая необходимость. Богдан для проформы поворчал, но к совету прислушался. Хотя иногда все же оставлял амулет дома или давал поносить Келан.

С некоторых пор Лео и Яша стали для Богдана близкими товарищами. Они были для него не только информационной и технологической поддержкой, но и моральной. Некой ниточкой, по-прежнему связывающей его с домом, с такой далекой и совсем другой реальностью. Митька всегда был очень занят. Он доводил расследование на станции до логического конца, занимался организационными и прочими вопросами. Работа есть работа. За прошедшие месяцы они поговорили всего лишь раз. А Богдану жадно хотелось общения со своими. Отчасти потому, что он боялся окончательно потерять связь с людьми. Оказалось, Янус затягивал мгновенно и потом уже не желал отпускать. Время от времени Богдану казалось, что он никогда и не был на орбите, а та жизнь — обыкновенный сон. Реальна лишь эта. Среди волшебников, палачей, рядом с Келан. В такие моменты ему приходилось сурово напоминать себе, ради чего он находится на планете.

Вот и сейчас, когда на душе его так легко, состояние дремотное и лирическое, трудно серьезно рассуждать о том, что ждет впереди. Лео предупреждал: времени почти не осталось. Максимум через три месяца до станции долетит команда, которую вызывали для завершения расследования. До этого момента, Богдан должен найти следы Кристиана или его самого, либо в одиночестве покинуть Янус.

Других вариантов нет.

Пока с планеты не снят статус неконтактной, нельзя допустить, чтобы обвинения в нарушении закона предъявили инспектору службы безопасности. Всего три месяца, чтобы получить доказательства, найти Кристиана и заставить его дать признание.

А потом… найти возможность…

Нет.

Лучше даже не начинать мечтать.

Богдан мрачно скривился и оперся рукой на постель, собираясь вставать. Под пальцами зашуршала бумага. Он схватил чуть смятый лист, поднес к глазам и понял, что длинная записка написана Келан и предназначена для него.

Глава 10

Келан

Я щурилась. Глаза слезились так, что было больно смотреть.

На островах более жаркий климат, чем там, откуда мы приплыли. На материке еще весна, здесь уже разгар лета. Жарко, влажно и слишком много слепящего солнца. За время болезни я почти забыла, как ярко оно светит.

Наконец глаза привыкли, и за спиной Криса я разглядела зеленые заросли. Прямо от двери помещения, из которого мы вышли, вела куда-то мощенная камнем дорожка. Она ныряла в высокие кусты, словно приглашала поиграть в прятки.

Растений было много, везде. Высокие деревья с курчавыми шапками глянцевой, красной как кровь листвы. Кустарники, обсыпанные красными и белыми цветочками, подрагивающими от любого дуновения ветра. Стоило ему всколыхнуть ветви, как они мгновенно превращались в плотные шарики, из-за которых грозно щетинились острые иглы. Некоторые растения были усеяны крошечными колючками, соседствующими с круглыми нежными листочками бледно-желтого, розового и сиреневого цветов. Откуда-то сверху свисали плети белых лиан, на которых красовались крупные мраморно-синие, полупрозрачные бутоны.

Я неплохо разбиралась в растениях, но пока мы медленно прогуливались вдоль зарослей по дорожке, встретила лишь одно или два знакомых. Заметила я и то, что растительность выглядит очень ухоженной. Кустарники подстрижены, трава ровная, короткая, а самое странное — она не отползает прочь, когда наступаешь ногой. Волшба? Мне также было трудно представить себе, каким образом волшебники ее ровняли. Впрочем, вскоре этот вопрос перестал меня интересовать.

За поворотом, из-за разноцветного лабиринта, проглядывала большая площадь.

Меня распирало любопытство. Стараясь не демонстрировать его слишком явно, я ускорила шаг, дыша в затылок Криса.

— Куда ты так летишь? — недовольно проворчал он, пропуская меня вперед.

Площадь оказалось не просто большой. Огромной. Квадрат, покрытый ровным слоем пружинящей под ногами массы серо-стального цвета. Мы обошли его по краю, и я так и не решилась спросить, для чего это место предназначено.

Сразу за площадью начинались жилые постройки. Здания высились друг над другом, как настоящие скалы, настолько высокими они мне казались. Если бы не явно рукотворные формы (таких ровных скал не бывает), поклялась бы: передо мной небольшие горы.

Я остановилась, побоявшись идти дальше. Тогда Крис неохотно объяснил, да и то только после того, как увидел мое замешательство:

— Это исследовательский комплекс. Много зданий, собранных вместе.

Но и после его объяснений дома напоминали мне какие-то гигантские коробки, поставленные на ребро, без единого просвета между ними. Да и фасады, обращенные к нам все как один, оказались глухими. Ни окошечка, ни балкончика или любого другого проема. Одна гладкая серо-стальная стена.

— Почему тут нет окон? — спросила я.

Крис пожал плечами и сухо сообщил, что он не проектировщик. Я не решилась переспрашивать, кто такие «проектировщики», и оставила прочие вопросы при себе.