А домик ненавистного магистра и вовсе облили маслом и подожгли - пусть сгорит все! Чума его подери!
...Однако когда огненный пир был в разгаре (в основном, благодаря богатой библиотеке сквайра Эрменгарда - неизменного председателя сельского совета и доверенного лица короля на селе, известного любителя книг и книжности, автора многотомной истории Кронбурга и его окрестностей), вдруг на окраине села раздался отчетливый громкий стук множества копыт.
Раздался сначала громкий свист! А потом - прерывистый звук армейской трубы.
Толпа бросилась в рассыпную и вскоре на площади кроме отца Сильвестра и пылающего костра, никого не осталось...
А на площадь со всех сторон ворвались на взмыленных лошадях одетые с ног до головы в броню, в белых плащах с изображением черных орлов с расправленными крыльями всадники с длинными копьями наперевес. Сзади каждого всадника сидело по пехотинцу, тоже в доспехах, которые на ходу спрыгивали с лошадей и вытаскивали из-за плеча заряженные в пол человеческого роста арбалеты и быстро выстраивались в цепь.
Они окружили всю площадь. Один из всадников - выделявшихся от остальных особенно высоким ростом - выше примерно на голову любого из них - и лошадь под ним была черная, довольно лихо спрыгнул с седла и снял шлем с головы. Это был человек с иссиня-черными вьющимися волосами до плеч и черными глазами. Он быстро подскочил к костру и внимательно посмотрел на него. А потом быстро выхватил из огня какую-то книжку, но обжегшись, сморщился и бросил её на мостовую, а потом быстро затоптал огонь на книге, и только после этого взял её в руки и прочитал на обугленном переплете золотистыми буквами частично сохранившуюся надпись: "Песнь о Роланде...". На переплете же он различил обуглившуюся тесненную золотом корону.
Лицо черноволосого покраснело от гнева:
- Быстро! Воду сюда! Тушить немедля!
Солдаты пехотинцы остались стоять с заряженными арбалетами по кругу, а всадники соскочили с седел и бросились в ближайшие дома, выбивая двери с петель пудовыми кулаками, к водопроводным кранам...
Пока они заливали костер водой, черноволосый указал пальцем на мрачно и безмолвно стоящего на повозке, прям как черная статуя на кладбище, священника и быстро сказал:
- Взять его!
Двое арбалетчиков, спрятав арбалеты в наспинные сумки, бросились к отцу Сильвестру и под руки потащили его к своему господину, заломили его руки за спину и сильными ударами кулаков в латных перчатках по спине поставили на колени.
- Ты этот цирк здесь устроил, а? Ты? Отвечай, кому говорю! Знай, с тобой говорит король Гастон Авалонский, собственной персоной!
- Ты для меня не король - еле слышно прошипел преподобный отец. - Самозванец...
В этот момент один из всадников, здоровенный рыжий детина, выше любого из воинов на целую голову, вышел из разгромленной школы, неся с собой изуродованный, измазанный чернилами и истоптанный и исплеванный портрет короля.
- Смотри, твое величество, что они сделали, с-с-с-собаки!
И показал портрет. Солдаты аж присвистнули. А лицо Гастона покрылось красными пятнами. Портрет было совершенно невозможно узнать - сплошное темно-синее месиво посередине... Только по надписи... Hastonus - rex Gloriae Creatoris можно было узнать, кто же все-таки на нем был изображен...
- Рольф, давай, собирай всю деревню, строим эшафот... - а потом, не удержавшись, со всего размаху ударил латной перчаткой по челюсти отца Сильвестра. Тот, не проронив ни звука, рухнул на мостовую и на измазанные золой когда-то цветные камни вместе с кровавой слюной выпали два коренных зуба...
...Солдаты собрали на площадь кого смогли. Большая часть селян успела разбежаться кто куда, но по чердакам и погребам и сараям удалось собрать довольно много народу, в основном, детей, женщин, девушек... Большая часть представителей мужского пола куда-то пропала...
Здесь уже был наскоро сколочен из досок, выдранных из собственного дома отца Сильвестра, небольшой эшафот, а в середине его, вертикально, было поставлено одно бревно. К нему-то и был привязан бывший священник. Впрочем, узнать, что этот человек - священник - можно было только по одному признаку - выбритой на макушке тонзуре - знаку солнца, как известно, единственного нерукотворного образа Создателя в этом мире. Все остальное - священные одежды, плащ с капюшоном - были с него сняты и он был в одной рубашке и босиком.
Эшафот окружали со всех сторон спешенные всадники с копьями наперевес, отгораживая ими от эшафота толпу. Второй линией стояли арбалетчики с заряженными арбалетами, также нацеленными в толпу.
Рядом с провинившимся стоял рыжебородый Рольф, с длинным семихвостным бичом со свинцовыми гирьками на концах, а у края помоста ходил туда-сюда, как лев в клетке, заложив руки за спину, король Гастон.
На площади царило угрюмое молчание.
...- Итак, я повторяю свой вопрос - последний раз повторяю - кто был зачинщиком этого мятежа?
- Я повторяю - спокойным и тихим голосом сказал отец Сильвестр, - это я подвиг народ сжечь книги и разгромить школу.
- Я не верю тебе, скотина, не верю! - подлетел в бешенстве Гастон к осужденному и, схватив его за шиворот, поднял над землей и стал трясти его как куклу. - Не верю, чтобы в твою слишком умную голову пришла такая слишком глупая мысль! - А потом, бросив его на землю, он повернулся лицом к толпе и закричал.
- Слушайте вы все! То, что вы сотворили здесь - не имеет названия! Такого оскорбления королевской персоне не наносил никто и никогда за многие тысячи лет. И будьте уверены, что это оскорбление не останется без отмщения. Не останется! Но пока не явятся истинные зачинщики этого преступления, за их вину будет отвечать этот. Бей Рольф!
Рыжебородый Рольф, как-то слишком робко и нерешительно для такого здоровяка, поднял свой страшный бич и... опустил его.
- В чем дело, Рольф? Ты что, оглох?
Но обычно преданный господину как собака Рольф, которого приятели в шутку называли "Малыш", лишь потупил свой взор и мучительно покраснел - у него явно не хватало сил поднять руку на священника, служителя самого Создателя...
- Тьфу на тебя, слабак! Смотри, как надо! Снять с меня эти железки, немедленно!
Несколько юношей-пажей в белых плащах с черным орлом подбежали к своему господину и в пару минут расшнуровали доспехи, так что Гастон остался только в нижней одежде, состоявшей из мягких стеганных красного цвета штанов и куртки и мягких тапочках, которые обычно одевались под доспех, чтобы металлические пластины не натирали тело. А потом, ловко закатав рукава за локти и поплевав на руки, как дровосек перед тем, как взяться за топор, вырвал бич из рук Рольфа и нанес первый удар.
Языки бича резко свистнули в воздухе и опустились на длинную и тощую как жердь спину отца Сильвестра. Белая рубаха на его спине разорвалась в клочья, а из ран брызнула кровь, как сок из раздавленного томата. Весь деревянный помост оказался измазанным множеством кроваво-красных пятнышек, как и лицо короля Гастона. Отец Сильвестр же, лишь глухо повалился на помост, как мешок с овощами... Правда, полностью упасть ему не удалось - его держали веревки - привязанные к столбу.
За первым ударом последовал второй, третий, четвертый, пятый...
Отец Сильвестр уже не вставал с колен, лишь глухо стонал, а кровь хлестала во все стороны - даже плащи стражников у помоста были ею забрызганы, а у ног священника была уже небольшая лужица. Спина превращалась в кровавое месиво, одежда была вся как бы покрашенной красной краской, точнее, то, что от нее осталось.
В толпе раздались истерические женские крики и визги детей, кто-то упал в обморок.
Король Гастон, кровожадно ухмыляясь, повернулся в сторону толпы - глаза его горели яростным огнем, как глаза хищника, учуявшего кровь, а по щекам и губам его стекали капельки крови:
- Ну что, не нравится да? А портрет мой топтать, нравилось? А книги, не вами написанные, сжигать, нравилось? Смотрите на этого святошу - так будет с каждым, кто посмеет плюнуть на короля и его указы!..
