Первая пошла хорошо. Андрей занюхал рукавом, сгреб на горбушку кольцо лучка и кусочек селедочки и засунул в рот.

– Нет, вот это жизнь, – блаженно щурясь, заявил Сема, – ни тебе жены, ни начальства – сам себе хозяин.

Сема был однокашником Андрея по училищу. Он распрощался с погонами еще раньше Андрея. И по собственной воле. Именно к нему Андрей приехал из Питера. Потому как куда еще было податься, кроме как в Москву…

До дома он тогда добрался часов в девять. Позвонил в дверь. Открыл отец. Увидев Андрея, он задрожал и прошептал севшим голосом:

– Сынок…

– Не волнуйся, папа, я не сбежал, – хмуро бросил Андрей и шагнул вперед, отодвигая отца.

– Ну зачем ты так? – укоризненно произнес тот и, повернувшись, крикнул: – Рая, Андрей вернулся!

Мать появилась на пороге комнаты, окинула его оценивающим взглядом и зло резанула:

– Нет у меня теперь сына, вот!

Отец тут же скукожился. Андрей тяжело вздохнул. Что ж, чего-то подобного он ожидал…

Пройдя на кухню, он залез в холодильник и выудил оттуда кусок колбасы и пару яиц. Поставив сковороду на огонь, бросил в нее кусок масла, затем мелко нарезал пару кружков колбасы и разбил несколько яиц. После тюремной баланды обыкновенная яичница должна была показаться ему верхом совершенства.

Отец зашел на кухню, когда яичница уже подходила. Андрей выставил на стол купленную в киоске внизу бутылку водки, бухнул сковороду на подставку и кивнул ему:

– Садись, пап, давай по рюмашке, а то я давно уже ничего такого не пробовал.

Отец торопливо присел на табурет. Андрей разлил. Чокнулись. Опрокинули. Закусили яишенкой. Отец слегка расслабился и улыбнулся:

– Хорошо… Знаешь, я когда-то даже мечтал, что вот так как-нибудь сяду с сыном на кухне, залужу по рюмочке…

– Ну… наслаждайся, – неловко буркнул Андрей.

– Ты не обижайся на мать-то. Ей тоже ведь тяжело. Она ведь всегда мечтала о том, какая у нас будет респектабельная и обеспеченная семья. Как все будут нас уважать и даже где-то завидовать. А видишь, как оно в жизни получается-то…

– Да я понимаю, – кивнул Андрей, – и не обижаюсь. Ну что, повторим?

– Повторим, – кивнул отец. Они накатили еще по одной.

– Ну и что ты делать думаешь?

– Уезжать мне надо из города, – объявил Андрей.

– Это почему? – удивился отец.

– Да так, умные люди посоветовали. Пока все не уляжется.

– Ну… раз так, то да, – согласился отец.

– Пап, я машину дедову заберу, ладно? Она ж все равно моя. Ее дед на меня переписал, еще когда я училище окончил.

– Бери, – согласился отец. – А куда думаешь податься?

– Знаешь, я пока лучше говорить не буду. Ну мало ли что? А так – вы и вправду не знаете.

– Разумно, – согласился отец. – Ну что, по третьей?

Они накатили и по третьей. В этот момент в кухне появилась мать.

– Все пьете? Я так и думала. Ты бы, Альберт, лучше брюки погладил. Завтра в люди идти.

– И действительно, – засуетился отец, – пойду поглажу.

Когда он, сопровождаемый суровым взглядом матери, выскочил из кухни, она покачала головой и уставилась на сына. Андрей продолжал невозмутимо поглощать яичницу.

– Ну что, добился своего? – сварливо начала мать. – И на что теперь жить прикажешь? И так денег не было, а тут появился единственный шанс, так ты же своими руками его и угробил!

– Ничего, – буркнул Андрей. – Он-то больше потерял.

Мать всплеснула руками:

– Дурак ты, дурак! Ну чего ты добился-то? Петр Демьянович все одно мертвый. Умер он, понимаешь? Умер. Закопали его туда. – Мать ожесточенно ткнула пальцем вниз. – А мы, – тут она всхлипнула, – мало того что денег лишились, так еще и тебя едва не посадили. Ну чего ты полез? О себе думать надо, о себе! Время сейчас такое…

– Мам, не начинай, – сурово произнес Андрей.

– Ох, Андрюшка, – вздохнула мать, внезапно теряя весь свой обличительный пыл, – я ж за тебя боюсь. Да черт бы с этими деньгами, хотя они нам очень бы сейчас пригодились, но ты ж вечно в какие-то истории вляпаешься. Думаешь, из этой выбрался, так и всё?

– Не выбрался еще, мам, – тихо произнес Андрей и, увидев, как побледнело лицо матери, торопливо добавил: – Да нет, не то, что ты думаешь. Не сбежал я. Но в городе мне оставаться нельзя. Так что уезжаю я. Завтра.

– И куда?

– Видишь ли, мы с папой решили, что вам об этом лучше не знать.

– С папой, – вздохнула мать. – Скажи уж, сам решил. На твоем отце всю жизнь ездят. Сам-то он никогда ничего не решает…

– Ну… не важно, – неловко произнес Андрей. – Он мой отец, и я его люблю. И тебя тоже…

На следующее утро он поднялся рано. В коридоре стоял чемодан с его вещами, собранный матерью, и сумка, которую сложил он сам. Он уже натягивал куртку, когда в прихожей, щурясь от света, появился отец. Он неловко протянул сыну маленький бумажный сверточек.

– Вот, возьми. Здесь триста долларов. Не бог весть что, но на первое время…

Андрей почувствовал, как к его горлу подкатил ком. Он покачал головой и молча обнял отца. Затем повернулся. Взял чемодан, сумку и вышел из дома…

– Нет, ну ты мне скажи, с какого такого бодуна мне такую жизнь портить? – вернул Андрея в настоящее голос Семы. Тот оседлал своего любимого конька, в очередной раз убеждая всех, что главное для человека – свобода. – Сам посуди: свои три сотни баксов в месяц я легко имею. И это чистыми, за вычетом бензина и текущих расходов. И мне вполне хватает. Вот еще только машину поменяю… – Он мечтательно закатил глаза. – Я уже присмотрел себе… «Форд-Сьерра». Ласточка… бензина жрет – каплю, а как по трассе идет… Мне Бульбаш дал прокатиться.

Бульбаш был одним из своих, «бомбил».

– Я уже уточнял, – перешел на деловой тон Сема, – за две триста можно свободно взять.

Первые два месяца Андрей жил у Семы. Дедова машина была в довольно страшненьком состоянии, так что все триста баксов ушли на то, чтобы привести ее в более-менее божеский вид. В принципе Андрей готов был заняться чем-то другим, но Сема убедил его, что «бомбить» – это самое то, безапелляционно заявив, что «корячиться на дядю – последнее дело, а тут – свобода». И все бы ничего, но время от времени Сема надирался так, что у него начинались глюки. Так что, как только финансы позволили, Андрей от него съехал, сняв совершенно убитую однокомнатную квартиру на окраине Железнодорожного.

Тем вечером компания засиделась надолго. Андрей ушел домой в половине второго, а гулянка еще была в самом разгаре. К полуночи подошли девки из киосков у метро, сменившиеся с суток, и разгул принял совсем уж непотребный характер. Андрей еле отбился от одной; ее звали Маруся, и родом она была с Тамбовщины. Как рассказывали девки, по первости сильно робела и шарахалась от мужиков, но потом вошла во вкус и нынче в их компании считалась самой разбитной. Так что для того чтобы выдержать даже первый натиск, Андрею пришлось изрядно потрудиться… Но к часу, поняв, что сегодня с «этим красавчиком» может произойти полный облом, Маруся быстро переключилась на Сему и спустя пару минут уже исчезла с ним в одном из соседних гаражей. Зато к Андрею тут же начала подбивать клинья другая девица. Он понял, что надо либо сдаваться, либо убегать, и решил… уйти. Его не слишком привлекал регулярный торопливый секс с пьяной молодухой в полутемном гараже на куче засаленных ватников…

Следующий день оказался дохлым. Ну бывают такие дни, когда все вроде бы как обычно, а масть не идет. К полудню Андрей едва набрал четверть от обычной нормы. Затем проколол левое заднее колесо, причем как раз тогда, когда вроде как сел выгодный клиент. Мужик очень торопился в Домодедово и обещал двойной тариф… Клиент пересел в другую машину, а Андрей полчаса трахался с колесом. Болты прикипели так, что один пришлось срубать на фиг. Пытаясь спасти день, он решил поработать подольше…

Эти двое сели на «Динамо» уже в первом часу ночи.

– В Бирюлево, шеф, – бросил один. Андрей недовольно поморщился. Гнать на окраину, да еще так поздно, было чревато. Ну да волков бояться – в лес не ходить.