На сей раз без кучи благодарностей не обойтись, так что позвольте мне перечислить всех.

Спасибо моему редактору Лиз Горински за ее высочайший профессионализм, удивительное терпение и несравненную целеустремленность; спасибо рекламному отделу издательства «Тор», особенно Дот Лин и Пэтти Гарсиа — обе отжигают не по-детски; спасибо моему агенту — всегда готовой ободрить и несокрушимой Дженнифер Джексон.

Спасибо и всем домашним — в частности, моему мужу Арику Энниэру, которому приходится выслушивать чуть ли не все мои истории в самых утомительных подробностях и усердно их препарировать, пока те не приобретут окончательный вид; спасибо моей сестре Бекки Прист за помощь с черновиками и вычиткой; Джерри и Донне Прист, моим болельщикам номер один; и спасибо моей матери Шэрон Прист — за то, что не дает мне задирать нос.

Спасибо вышеупомянутой сиэтлской бригаде, а также нашим друзьям — Дуэйну Уилкинсу из книжной лавки Вашингтонского университета и несравненной Синд Корман из филиала «Барнс энд Ноубл», что в центре. Кстати, о «Барнс энд Ноубл» — передаю привет и благодарности Полу Гоуту Аллену. Он знает за что.

Далее поток благодарностей полагается моей любимой оборотнице Аманде Гэннон — за то, что разрешила назвать дирижабль в честь ее ЖЖ (изначально ник Наама[1] Дарлинг принадлежал именно ей); экскурсоводам Сиэтлских катакомб — я так часто ходила на их экскурсии, что они до сих пор предлагают мне работу; моей старой подруге Андреа Джонс и ее «Подозрительным лицам», которая всегда помогает мне с историческим фоном и подбирает для меня лучшие на свете эпиграфы. Также благодарю Талию Кэй, чрезвычайно любезную и неравнодушную к фантастике сотрудницу Сиэтлского зала Сиэтлской публичной библиотеки; Грега Уайлд-Смита, моего неустрашимого веб-мастера; Уоррена Эллиса и всех ребят из клуба; и Эллен Милн — за печенье.

В нынешнюю эпоху изобретательства оружейная наука достигла немалых успехов. Действительно, со времени затяжных войн, одолевавших Европу в начале столетия, появились крайне примечательные изобретения, и недолгая Итальянская кампания, развернутая Францией в 1859 году,[2] служит наглядным примером того, какой выдающейся мощи могут достигнуть орудия разрушения.

Томас П. Кеттелл: История Великого Восстания от начала и до конца, повествующая о его предпосылках, Отделении Южных Штатов и Формировании Конфедеративного Правительства, накоплении Военных и Финансовых ресурсов федерального правительства, становлении его неизмеримого могущества, формировании, организации и снабжении противоборствующих армий на суше и на море; ясные, наглядные и достоверные описания сражений и артиллерийских наступлений, обороны и капитуляции осажденных фортов, захваченных батарей и проч., и проч.; необъятных финансовых ресурсов и тщательно продуманных шагов правительства, патриотических порывов и подвигов народа, с приложением биографических очерков всех выдающихся государственных деятелей, полководцев и флотоводцев, а также исчерпывающего алфавитного указателя. На основании официальных источников (1862).

Проселки и тропы тут выдавали себя за дороги; они стягивали берега страны, как шнурки — башмак, связывали ее, словно сплетения струн или пальцы, скрещенные на удачу. И с востока на запад упорно тянулись поселенцы — через великую реку, через прерии и горные перевалы. Тонким ручейком просачивались они через Скалистые горы — кучками и горстками, на фургонах и дилижансах.

Вот как все начиналось.

В Калифорнии прямо на земле валялись самородки с грецкий орех величиной — по крайней мере так толковали люди, а истина всегда плетется позади, когда слухи воспарят на золотых крылах. Людской ручеек превратился в величественный поток. Западное побережье манило соблазнами и кишело старателями, искушавшими судьбу в каменистых ручьях и грезах о богатстве.

Со временем на калифорнийской земле стало тесно, а старательские делянки оскудели. Теперь из недр извлекали такую мелкую золотую пыль, что ее можно было ненароком вдохнуть.

В 1850 году с севера примчался новый слух — сияющий крылатый вестник.

Клондайк, провозгласил он. Езжайте туда и вгрызитесь в лед. Того, кому хватит решимости, ждет золотое изобилие.

Поток сменил курс и хлынул в северные широты. Это обернулось небывалой удачей для поселения на краю фронтира, последнего перед канадской границей, — глухого заводского городишки у залива Пьюджет-Саунд, названного Сиэтлом в честь местного индейского вождя. Чуть ли не за ночь замызганный поселок превратился в миниатюрную империю, где старатели и путешественники могли обменять товары и запастись необходимым.

Пока американские законодатели спорили, покупать Аляску или нет, в России приостановили сделку и задумались над ценой. Если недра полуострова и в самом деле ломятся от драгоценных ископаемых, то ставки меняются на корню. Но даже если отыщется стабильное месторождение, удастся ли его разрабатывать? Для проверки идеально подошла бы рудная жила, выходящая участками на поверхность, но в основе своей погребенная под стофутовым панцирем нетающего льда.

В 1860 году русские объявили конкурс, пообещав награду в сто тысяч рублей изобретателю, который сконструирует или придумает машину, способную в поисках золота буравить лед. Так в науке началась гонка вооружений, а между тем Гражданская война была уже не за горами.

На северо-западном побережье начали одну за другой мастерить большие и малые машины. То были замысловатые механизмы, рассчитанные на страшный холод и бурение твердой, как алмаз, мерзлоты. Работали они на пару и угле, для смазки же использовались специальные составы, защищавшие детали от воздействия стихий. Были машины, которыми правили вручную, как почтовыми каретами, а встречались и такие, что бурили сами по себе, подчиняясь часовым механизмам и хитроумным направляющим устройствам.

Однако ни одной из них не хватило мощи, чтобы добраться до скрытой подо льдом жилы, и русские готовы уже были продать Аляску за смешную, по всем меркам, сумму… как вдруг на них вышел изобретатель из Сиэтла и завел разговор о чудесной машине. То будет горнодобывающий агрегат, мощнейший из известных человечеству: пятьдесят футов длиной, полная механизация, в роли движущей силы — сжатый пар. Спереди располагаются три основные бурильно-режущие головки, а система спиралевидных расчищающих устройств, смонтированная на боках и задней части машины, удаляет из бурового канала отработанный лед, землю и скальную породу. Тщательно сбалансированная масса и усиленный корпус позволят машине вести бурение строго по вертикали или горизонтали — как уж заблагорассудится человеку, сидящему в кресле механика. По точности машине не будет равных, а в отношении мощности она установит стандарт для всех последующих аналогов.

Вот только ее еще надо построить.

Изобретатель, некто Левитикус Блю, выхлопотал у русских достаточно солидный аванс, которого хватило бы и на покупку материалов, и на сооружение Невероятного Костотрясного Бурильного Агрегата доктора Блю. На работу он запросил шесть месяцев, по истечении коих обязался устроить публичные испытания.

Разжившись финансами, Левитикус Блю вернулся в Сиэтл и начал в подвале собственного дома конструировать свою замечательную машину. Деталь за деталью возводил он детище своего разума, укрывшись от глаз горожан; ночь за ночью шум загадочных инструментов и приборов пугал соседей. Но вот наконец — между прочим, задолго до заявленного срока — изобретатель объявил, что его шедевр «закончен».