На дереве юноше было явно не по себе. Ветер сильно раскачивал верхние тонкие ветви ели, на которых тот скрючился в неестественной позе, да так, что он едва удерживался от того, чтобы не упасть. Никакой гарантии, что волки удалились, не было, а потому юноша боялся слазить на землю. И, как выяснилось через некоторое время, правильно сделал, потому что три больших черных волка, величиной каждый с крупного годовалого теленка, подбежали прямо к тому дереву, на котором сидел юноша. Сердце несчастного похолодело от страха, в животе заурчало, горло пересохло, а в мышцах почувствовалась предательская слабость. Казалось, ещё чуть-чуть, и он не выдержит и отпустит против своей воли ствол ели и упадет вниз - прямо в раскрытые в голодном оскале хищные волчьи пасти. А волки, между тем, оказались весьма и весьма необычными. Юноша этот был грамотен и любознателен и книги о животных были самым любимым его чтением на досуге. Он знал о зверях и птицах все, немного знал и волках - какими они были в далеком прошлом. Но о ТАКИХ волках он отродясь не слыхал: чтоб они были черные, да ещё и размером с теленка... 'Ну уж нет - таких не бывает!!!' - отказываясь верить своим глазам, подумал юноша. И как бы в ответ на его соображения самый крупный зверь из всех трех, сидевших под елью, вдруг... заговорил (!!!) грубым лающим злобным гортанным голосом.
- Ну, ничего, сиди, сиди там, человечек, пока не созреешь, а созреешь - упадешь, от нас ведь не уйдеш-ш-ш-шь!!! - прорычал волк, не отрывая злобного голодного взгляда своих желтых с красными прожилками глаз с юноши, при этом плотоядно облизываясь.
Это было настолько неожиданным, что юноша едва сразу же не свалился с ветки от этих слов. Он задрожал от страха всем телом и крепко-накрепко обнял пахучий, облепленный бурым мхом, ствол ели и стал вспоминать все те молитвы к Создателю, которым учила его мама в детстве, ведь ничего другого ему, видимо, больше не оставалось, потому что волки явно были не настроены уходить, а, наоборот, улеглись прямо у корней ели и стали терпеливо ждать...
Минуты складывались в часы очень медленно. Молитвы скоро закончились и занять голову было совершенно нечем. От скуки и волнения юноша несколько раз чуть не заснул, но всякий раз вовремя просыпался, чудом избегая падения. А солнце, между тем, постепенно все дальше и дальше заходило за горизонт, тени становились все длиннее и длиннее, и вскоре юноша уже ничего не видел вокруг, кроме каких-то размытых пятен, шевелящихся вокруг - ветвей деревьев, чьи контуры расплывались в темноте, а также трех черных пятен там, внизу, под которыми юноша узнавал тех самых зловещих волков. Ночь была в этом месте особенно жуткой: здесь не были слышны обычные для такого времени суток трели цикад, сверчков, пение ночных птиц; стояла мертвая, гнетущая, замогильная тишина, которую нарушал лишь тихий зловещий скрип ветвей на ветру да приглушенный хриплый говор среди чудовищных волков, рядивших между собой, кто какую часть тела юноши получит на ужин при дележе добычи. От этого страшного разговора у юноши, конечно же, не прибавилось хорошего настроения, наоборот, его всего прошиб холодный пот и поджилки предательски затряслись, отчего он ещё крепче обхватил толстый ствол ели, как будто бы только она могла его уберечь от ужасной кончины, казалось, уготованной ему самой судьбой. Забылась лань, забылась сказка, таверна, а в груди осталось только одно-единственное желание - хотелось выжить, выжить любой ценой!
А между тем на темный ночной небосвод, на который уже давно высыпали звезды, вошла, как королева в зал, наполненный придворными дамами, луна, осветив все пространство своим серебристо-желтым светом, и луна была полная. Лишь только первые её лучи, пробившись каким-то чудом сквозь густые хвойные заросли, коснулись сидевших на земле волков, как произошло что-то невообразимое. Глаза юноши просто полезли на лоб от ужаса. Стоило только лунным лучам коснуться черной мохнатой шерсти этих тварей, как их спины вдруг стали изгибаться в дугу, напоминая чем-то туго натянутый лук. А потом, выгнувшись до предела, каждый из волков сделал рывок и... встал на задние лапы, оказавшись не ниже среднего человеческого роста. Морды их при попадании на них лунных лучей вдруг стали укорачиваться, волосы - редеть, хвосты исчезли, и не успел юноша и глазом моргнуть, как увидел трех огромного роста, покрытых густыми черными волосами мужиков, с длинными косматыми шевелюрами, необыкновенно мускулистых, широкоплечих, с дикими и звериными лицами, развитой челюстью, плоским покатым лбом с большими круглыми надбровными валиками, тупыми носами и сильно выпученными глазами. Самое интересное, что глаза и зубы у этих тварей совершенно при этом не изменились, даже после превращения их в 'людей': такие же огромные волчьи клыки, такие же желтые хищные холодные и голодные с красными прожилками глаза, да и когти на пальцах остались такими же.
От ужаса юноша едва держался на ветке, а вся одежда его пропиталась потом. Он скороговоркой шептал все подряд: молитвы Создателю, доставшиеся ему в наследство от благочестивой матушки, заговоры, которые он слышал у деревенских баб, и обещания самому себе больше НИКОГДА-НИКОГДА не ходить в лес и не бегать за ланями. Тем временем страшные клыкастые мужики уже хищно смотрели вверх, а самый главный из них подошел к стволу ели, на которой сидел юноша, и стал медленно, но верно подниматься, ощерив свою ужасную пасть и не спуская своего жуткого голодного взгляда со своей жертвы. Длинные кривые когти были при этом ему явно на руку - он как кошка цеплялся ими за кору дерева, отчего карабкался наверх он весьма ловко. Остальные же стояли внизу, с вожделением задрав свои головы вверх, ожидая, когда вожак сбросит им уже 'созревший плод'.
Юноша понимал, что его положение отчаянное, ведь даже то, что обычно спасает безоружных людей от волков - высокие деревья - оказалось совершенно бессильно против оборотней, но при этом он не мог предпринять ничего для своего спасения, а, наоборот, как завороженный, не отрывал взгляда остекленевших от ужаса глаз от поднимающегося по стволу чудовища. Ему казалось при этом, что он видит какой-то кошмарный сон, из тех, когда за тобой бежит кто-то страшный, а ты, прилагая всевозможные силы, убегаешь от него, а убежать все равно не можешь и топчешься на месте, а потом тебя это чудовище, в конце концов, настигает и тогда ты кричишь и просыпаешься в холодном поту. Разница состояла лишь в том, что юноша, может быть, и рад был бы проснуться и даже пару раз щипал себя за кожу рук и щек, но кошмар всё равно не проходил, наоборот, становился все более и более реальным, потому что ужасная человекообразная тварь уже почти добралась до его ступней... И тогда он закричал. Во всю силу своих легких. Что именно юноша кричал, он сам не помнил потом, но от собственного крика он почти оглох, а когда когтистая лапа схватила его за сапог и потащила вниз, то юноша судорожно дернулся и, не удержав равновесие, полетел вниз с диким криком, ломая на лету ветки, пока, наконец, с треском и грохотом не свалился прямо на землю, по счастью покрытую толстым слоем мягкого мха, ударившись при этом головой о выступ большого, выгнутого вверх как змея, елового корня. От сильного удара и ужаса он потерял сознание, обмяк и затих, но крик свое дело уже сделал.
Лишь только две темные человекообразные фигуры протянули свои когтистые лапы к упавшему, как из лесу выскочила белоснежная лань с золотыми копытами. Волколаки удивленно посмотрели на вчерашнюю беглянку: неужели это кроткое и пугливое животное способно им угрожать? Но не тут-то было! Вслед за ланью на поляну влетело другое странное существо, жужжа большими, в пол человеческого роста, прозрачными крыльями, напоминая издали рассерженную пчелу. Сначала невозможно было разобрать, что это за существо, так стремительно оно летело, но когда оно остановило, наконец, свой полет, можно было рассмотреть его так, как его увидели волколаки...
На вид это была стройная юная тонкая девушка лет 18-20, среднего роста, с длинными, ниспадающими каскадом почти до пояса золотистыми, удивительно светящимися в темноте волосами, белой, чуть розоватой, нежной как у ребенка кожей, большими ярко-голубыми, цвета горного озера, глазами и высоким умным лбом. Она была одета в короткую шелковую небесно-голубую тунику, перехваченную ремнем на поясе. На серебряной пряжке ремня были выгравированы всего две буквы - 'ПП' - с тремя коронами над ними, переплетенные между собою розами, а на голове её красовался серебряный обруч с голубым, светящимся во тьме камнем в центре; в руках её была светящаяся изнутри серебристая палочка с таким же камнем на вершине. Да, и ещё - на шее у неё висел медальон в виде трехглавого голубого цвета дракона на серебряной цепочке, а на ногах её были мягкие сандалии.
