Данте Лейтон был человеком одержимым. Находясь во власти своей одержимости, он готов был, в случае, если ему бросали вызов, безжалостно стереть в порошок любого врага, который вставал на его пути к осуществлению давно задуманной мести. И вот сейчас, по мнению капитана «Морского дракона», появление леди Ри Клэр могло сорвать успешное завершение всех его тщательно выношенных замыслов.

Аластер хорошо понимал, почему капитан так опасается, что слух о конечном назначении «Морского дракона» достигнет недружественных ушей. Но он, разумеется, ошибался, предполагая, что в огласке может быть виновата леди Ри Клэр, хотя переубедить его было чрезвычайно трудно. Аластер инстинктивно чувствовал, что враждебное отношение Данте Лейтона к девушке отнюдь не объясняется изначальным к ней недоверием. Когда серые глаза встречались с фиалковыми, между ними происходило что-то необъяснимое.

Каково бы ни было это неуловимое чувство, ни один из них не хотел в нем признаться, а тем более отдаться ему. Всякий раз, когда они обменивались взглядами, один, казалось, изучал сильные и слабые стороны другого, затем оба отводили глаза, и разделявшая их преграда как будто становилась еще более непреодолимой.

В задумчивости остановив свой прямодушный взгляд на настороженном профиле капитана, Аластер перевел его на юное лицо леди Ри Клэр. В ее глазах словно бы таилась тень все еще преследующего ее прошлого. Жаль, что оба они перенесли тяжкие муки, которые сделали их недоверчивыми и подозрительными друг к другу, с глубоким сожалением подумал Аластер. В своей собственной жизни, если не считать той злополучной встречи с вербовщиками, он не знал особых трудностей и разочарований, что помогло ему сохранить достаточно оптимистический взгляд на жизнь. Поэтому-то, может быть, он видел кое-что яснее, чем капитан или леди Ри Клэр.

Перехватив взгляд Коббса, Аластер многозначительно похлопал себя по карману. Через миг-другой послышались мелодичные звуки флейты.

– Эти сладкие звуки греют душу, – пробормотал Аластер.

Король сидит в городке Дунфсрилин,

И так говорит он всем нам:

Хорошего где мне сыскать моряка,

Чтоб вел мой корабль по волнам.

Ри Клэр слушала, как подпевает своим сочным баритоном шотландец Мак-Доиалд. Подняв глаза, она видела, как над головой покачиваются высокие мачты и под попутными ветрами вздуваются квадратные белые паруса. Ри Клэр вздохнула, обуреваемая странными чувствами, ибо, плывя в Вест-Индию на борту «Морского дракона», она одновременно была и печальна, и счастлива.

Спешите, добрые люди мои,

Ведь мы отплываем чуть свет.

Нам смертью ужасная буря грозит,

Ей-ей, торопиться не след.

«Нам смертью ужасная буря грозит», – повторила про себя Ри. Как сильно отличается это плавание от того, другого. Она вздрогнула, вспомнив, какой лютый, пронизывающий до костей холод стоял в трюме и какой ужас она испытывала при мысли, что в обшивке корабля вот-вот разверзнется течь и в нее хлынут ревущие потоки океанской воды. Временами ей чудилось, будто она вышла из кромешной тьмы на свет. И хотя она еще не обрела свободы и Камарей находится на другом конце света, у нее по крайней мере появилась надежда выжить. Странная надежда, если подумать, что ее держит пленницей капитан-контрабандист со своим экипажем.

Ри почувствовала, как что-то трется о ее ногу, и, потупив глаза, увидела своего первого друга на борту «Морского дракона». Ямайка, видимо, угадал ее мысли, ибо, не ожидая приглашения, вспрыгнул к ней на колени. Ри почесала у него под подбородком, и большой кот отозвался на эту ласку довольным мурлыканьем.

Вчера в обнимку со старой луной

Новая вышла луна.

Если мы якорь поднимем, король,

То горя хлебнем сполна...

Ри Клэр Доминик полной грудью вдыхала теплый соленый ооздух быстро приближающегося карибского вечера. Ей было неизъяснимо приятно чувствовать ласково-успокоительное дуновение ветра, и она боялась, как бы это не усыпило ее бдительность. А такое могло произойти непроизвольно, ведь у нее было теперь такое чувство, что она окружена друзьями.

Разве можно презирать комичного маленького человечка, который с такой заботой готовил ей свой особый бульон и жаркое? Разве можно не любить мальчика по имени Конни Бренди, который до боли напоминал ей Робина, придумывал разные игры, только чтобы ее развеселить. А что сказать об Аластере Марлоу? Он, без сомнения, истинный джентльмен. И чем-то походит на Фрэнсиса, только ее брат, хотя и гораздо моложе, обладает утонченно-изысканными манерами, которых никогда не будет у Аластера. Вообще-то говоря, он больше походит, думала Ри, на ее кузена Эвана. Да, Эвана. Дорогого, милого, практичного Эвана, который испытывал неловкость, когда оставался с ней наедине и должен был ее развлекать.

Однажды, в один из таких моментов, он признался, что как будто внезапно лишается дара речи, и она подозревала, что Аластер страдает тем же недугом.

Вблизи Абердура, на глубине

В полета саженей, на дне

Лежат наш добрый сэр Патрик Спенс

И лорды – в последнем сне.

Есть еще и Алек Мак-Доналд, шотландец, сражавшийся бок о бок с ее прадедом в битве при Каллоденских болотах. Уцелев в этой резне, он бежал в колонии, чтобы там начать жизнь заново. Какая угроза может исходить от человека, поющего с таким глубоким чувством, что все его товарищи заслушиваются? Когда он узнал, что она правнучка Рюайсарта Мак-Данавела из Тимсред-лока, его голубые, как озера Северной Шотландии, глаза наполнились слезами. И хотя Ри – дочь английского герцога, для него она дочь Северной Шотландии, и он обращается с ней, как если бы она принадлежала к его роду.

И все же Ри испытывала глубочайшую печаль, когда вспоминала о Камарее и пыталась догадаться, чем занимаются в тот или иной момент члены ее семьи. Разъезжает ли Робин на Шупилти или за какие-нибудь проказы ему запретили выходить из дома? Берет ли Фрэнсис уроки фехтования у этого темпераментного денди из Франции или же он превзошел учителя?

Фрэнсис стал отличным фехтовальщиком, Ри гордилась братом, но в глубине души надеялась, что ему никогда не придется доказывать свое умение в смертельной дуэли с жаждущим крови противником. Возможно, тетя Мэри и дядя Теренс сейчас в Камарее и семья предполагает устроить пикник на лужайке, или... Нет, мысленно улыбнулась Ри, ведь в Англии еще зима, должно быть, даже не стаял снег. До весны в Камарее не будет пикников, а к весне она будет дома.

Элис. Перед ее глазами всплыло испуганное лицо девушки. Элис никогда не покидала ее мыслей, ей так хотелось знать, как сложилась судьба подруги с «Лондонской леди». Ри поклялась, что, вернувшись в Камарей, расскажет отцу об Элис, попросит, чтобы он отыскал ее и, если она пожелает, пригласил в Камарей.

– Я не забуду тебя, Элис. Обещаю, что не забуду, – шепнула Ри. В ее ушах как будто еще звучали пронзительные крики Элис, когда ее уводили с корабля.

– Леди Ри Клэр! – Ее мысли прервал резкий повелительный голос. Заметив, что привлек ее внимание, Данте Лейтон заговорил более мягким, почти шелковым тоном: – Леди Ри Клэр, я хотел бы поговорить с вами.

Ри поймала на себе сочувствующий взгляд Аластера, ибо слова капитана прозвучали как приказ, а не как просьба. Ри встала, все еще держа кота на руках. С истинным сожалением она сказала разочарованному юнге:

– Придется тебе учить меня заново, Конни. Боюсь, правда, что и завтра я окажусь такой же неспособной.

– Но вы уже научились вязать один узел, леди Ри, научитесь и этому, – сказал Конни, уверенный в успехах ученицы.

– Да, девушка, у вас ловкие пальцы, – поддержал его Мак-Доналд, выпуская над головой облачко голубого дыма. – Мы еще сделаем из вас моряка, и тогда этот наш щеголь останется без работы, – добавил Мак-Доналд, глядя на Барнаби Кларкс, который, стоя за штурвалом, проявлял большой интерес к тому, что происходит у трапа. – Спасибо хоть мы не с подветренной от него стороны.