— О Боже, нет! Только не это, потому что я ни за что не смогу быть женой маркиза. Он внушает мне непреодолимый страх. — С этими словами она округлила глаза и смущенно прикрыла рот ладошкой. — О, что вы обо мне подумаете! Сказать такое о вашем муже! Но вы были так со мной любезны, что я забыла о том, что вы маркиза.

— Я думаю, вы со мной честны и откровенны, и у вас есть причины так считать, потому что маркиз временами может быть просто чудовищем, — как ни в чем не бывало заметила Элисия.

Луиза восхищенно уставилась на нее.

— Как же я рада, что повстречалась с вами! Вы такая милая! Я вас совсем не такой представляла. Я думала, вы окажетесь надменной и презрительно-снисходительной, вроде тех лондонских дам, которые время от времени посещают Блэкмор. Они заставляют меня чувствовать себя неуклюжей и неловкой, как будто я все еще школьница, — негодующе проговорила Луиза.

— Что ж, от меня вам таких манер не дождаться. Я никогда не была жеманной лондонской леди. Я предпочитаю простоту сельской жизни, — твердо объявила Эли-сия, подумав мельком, что вряд ли можно назвать Уэстерли простым и сельским.

— Означает ли это, что вы будете проводить здесь много времени? — пылко поинтересовалась Луиза. — Я так надеюсь на это! Мне очень одиноко. Здесь и поговорить не с кем. Мама и папа часто уезжают в Лондон. А мне еще рано выезжать в свет, я должна оставаться дома и заканчивать свое образование. Я так мечтала о подруге… Надеюсь, вы станете моей подругой, леди Тривейн?

— Пожалуйста, зови меня Элисией. Я тоже мечтала иметь подругу, чтобы было с кем поговорить и излить душу. — Окинув взглядом хрупкую фигурку, Элисия шутливо добавила: — Я нуждаюсь в крепком дружеском плече, на которое могла бы иногда опереться.

Луиза радостно засмеялась.

— Как это замечательно! Я думаю, мы скоро станем задушевными подругами. Вы такая милая и веселая, а теперь еще и папа не сможет корить меня за то, что я не умею привлечь лорда Тривейна. Если бы вы только знали, какой ужас внушала мне одна мысль о том, что лорд Тривейн может обратить на меня внимание. — Она даже чуть заметно побледнела, вспомнив об этом.

— Отец в самом деле так жаждал вашего брака с лордом Тривейном? — Элисия с трудом представляла себе, что кто-то может желать для своей дочери подобного мужа.

— Да, он твердо поставил себе эту цель и сегодня утром был страшно расстроен, когда сообщал нам, что маркиз женился. Боюсь, он действительно уверил себя, что его милость женится на мне… Хотя это так нелепо, я вовсе не принадлежу к тому типу женщин, которые ему нравятся.

Они почти достигли дороги, когда стал накрапывать мелкий дождик, и им пришлось поторапливаться.

— Надеюсь, Луиза, вам недалеко добираться? Почему бы вам не заехать в Уэстерли? А потом экипаж отвезет вас домой.

— Нет, мне недалеко. Правда, правда. И если я поспешу, то успею до сильного дождя. Мы скоро увидимся? — с надеждой спросила она.

— Возможно, завтра вечером. Мы приглашены к вам на обед.

— О, замечательно! Я так неуютно себя чувствую с папиными лондонскими друзьями, — встревоженно отозвалась Луиза. — А сегодня утром их к нам прибыло несколько карет, и неизвестно, сколько они будут гостить. — Луиза невесело улыбнулась и, махнув на прощание рукой, повернула свою кобылку в сторону, противоположную от дома Тривейнов, и легкой рысью пустилась по дороге. Грум следовал за ней по пятам.

Элисия помахала ей в ответ и направила Ариэля к своему дому, неясно маячившему вдали сквозь завесу дождя. Она была счастлива: у нее нашлась подруга, с которой ей можно будет поговорить, поделиться мыслями и чувствами. Улыбаясь и мурлыча себе под нос веселую мелодию, Элисия въехала во двор конюшни. Что и говорить, прогулка удалась. Утром ей не удалось далеко отъехать, потому что она встретила маркиза, зато сейчас она получила истинное удовольствие, дав Ариэлю вволю насладиться свободой. Ко всему прочему это помогло ей привести в порядок мысли, словом, прийти в себя. Однако улыбка ее исчезла, а милая песенка застыла на губах при виде лорда Тривейна, собирающегося оседлать Шейха, и Джимса, который с облегчением поднял голову, услышав приближающийся топот копыт.

Спешиться Элисии помог Джимс, потому что лорд Тривейн не двинулся с места. Она осмелилась бросить взгляд на его хмурое лицо. Он выглядел так, словно готов был уничтожить ее на месте. Выражение лица маркиза было не просто грозным, а можно сказать, убийственным.

— Не надо было вам уезжать, никому не сказавшись, мисс Элисия, — укорил ее Джимс.

— Очень сожалею, Джимс, но возле конюшни никого не оказалось, а мне не хотелось откладывать прогулку, — нашла оправдание Элисия и тут же почувствовала, как впились в ее руку сильные пальцы подошедшего лорда Тривейна.

— Пройдемте в дом, Элисия. Уверен, вы хотите переодеться, — произнес он очень тихо и мягко. Элисия удивленно посмотрела на него: в голосе его вовсе не было слышно злости, несмотря на то что она не послушалась его, несмотря на то что губы его были поджаты, а ноздри подрагивали.

— Да, я именно это и собираюсь сделать, — сказала Элисия, махнув рукой Джимсу, который недоуменно уставился на ее безмятежное лицо. Его милость пребывал в отвратительном настроении, и мисс Элисию ждал отменный нагоняй… если не что-то похуже. Он никогда не видел, чтобы лорд Тривейн настолько выходил из себя. Когда маркизу доложили, что леди Тривейн отправилась на прогулку одна-одинешенька, глаза его засверкали неукротимой яростью. Однако единственным внешним проявлением гнева было слегка побледневшее лицо. Его светлость не привык к непослушанию, так что мисс Элисия, будучи кобылкой норовистой, явно нарывалась на неприятности. Джимс задумался, сможет ли маркиз подчинить ее себе. Мисс Элисия всегда отвечала ударом на удар. Даст Бог, супруги как-нибудь разберутся и поладят. Элисия попыталась вырвать руку из железной хватки, но маркиз лишь крепче сжал пальцы. Быстрым шагом они направлялись к большой двойной двери.

— Вы делаете мне больно, — процедила Элисия сквозь стиснутые зубы. Но он, не обратив никакого внимания на ее протест, тащил ее за собой в кабинет, куда она еще не заглядывала, не желая тревожить льва в его логове.

Это оказалась уютная комната с винно-красными занавесями, восточными коврами и большими красными кожаными креслами. Огромный письменный стол красного дерева стоял прямо перед французскими окнами На его сверкающей полированной крышке была свалена груда бумаг, прижатая золотым ястребом с острым клювом. В камине, шумно потрескивая, пылал яркий огонь.

Без всякого предупреждения лорд Тривейн схватил Элисию за вторую руку и стал трясти так, что она испугалась, как бы голова не скатилась с плеч. К тому времени когда ярость его поутихла, глаза Элисии были полны слез, а губы тряслись от обиды и страха.

— Если ты, Элисия, еще когда-нибудь ослушаешься моего приказа, я выпорю тебя до полусмерти, — хрипло выдавил он сквозь стиснутые зубы.

— Вы не посмеете! — потрясение взвизгнула Элисия, и сердце ее бешено заколотилось.

— Я посмею. Не доводи меня до крайности, иначе моему терпению придет конец. Я отдал специальный приказ, чтобы тебя не отпускали кататься верхом без сопровождения. Это не было причудой или самодурством. Ты не знакома с этой местностью, а пустоши и болота могут оказаться очень опасными… не говоря уже о всяких неприятных неожиданностях. Мы находимся на побережье и воюем с Францией. В окрестностях могут прятаться и бродить контрабандисты, шпионы и бог знает кто еще.

Элисия огорченно подняла на него глаза, чувствуя себя бесконечно виноватой. Оказывается, он запретил ей кататься одной для ее же безопасности.

— Мне очень жаль, лорд… милорд… — Элисия смущенно заколебалась, не в силах заставить себя выговорить его имя.

— Меня зовут Алекс! А-л-е-к-с, и, Богом клянусь, ты будешь так меня называть. Скажи мое имя. Говори сейчас же! — Он снова угрожающе встряхнул ее.

— А-алекс, — промямлила Элисия, глядя на языки пламени в камине.