На самой высокой точке рядом со своей хижиной Кремаси из прибитых к берегу обломков дерева, сухих веток и старых пальмовых стволов выстроил сигнальную вышку. Теперь со всем философским спокойствием, на которое он был способен, Кремаси стал дожидаться спасения. Жизнь его шла в вечных поисках пищи. Он ловил рыб руками, забивал голубей палкой, вскрывал своим мачете кокосовые орехи. Рыбу и птиц он жарил в черепаховой скорлупе и часто пек ямс в золе.

Однако он никогда не забывал осматривать горизонт зоркими глазами моряка. Нередко далеко в океане проплывали облака, по форме похожие на корабли. Прошло десять недель, прежде чем он увидел не облако, а собственную «Генриэтту». Капитан бросился с факелом к сигнальной вышке... Когда поднялся дым, он услышал с кеча ответный сигнал — пушечный выстрел.

Кремаси рассказали, что «Генриэтту» отнесло далеко на юго-запад. Ей пришлось зайти на остров Майотту в пятистах милях от Провиденс, чтобы сменить паруса, поставить новый такелаж и заменить сломанный рангоут. В те годы моряки сами занимались такими работами. Но на это нужно было время; и все это время Кремаси пил молоко кокосовых орехов и размышлял о превратностях судьбы...

Вернувшись на Реюньон, он заполнил целую школьную тетрадку рассказом о жизни «Робинзона Крузо с острова Провиденс». Этот рассказ никогда не был напечатан, но, к счастью для меня (неспособного понять великий французский язык), на Маврикий попал английский перевод этой рукописи, и мне удалось его прочитать. Я и сейчас хотел бы выйти на берег острова на час-другой и поискать, не осталось ли каких-нибудь следов робинзонады капитана Кремаси. Может быть, он вырезал ножом свое имя на какой-нибудь пальме? Или же удастся найти останки его жилища, окруженного колючей опунцией? Да нет, пожалуй, ничего не осталось. Циклоны давно уже уничтожили все следы.

Наиболее загадочным из всех необитаемых островов Индийского океана является, пожалуй, Жуан-ди-Нова в Мозамбикском проливе, в семидесяти пяти милях от острова Мадагаскар. Некогда это был остров собак, а может быть, и по сей день он остается собачьим царством.

В течение многих веков моряки опасались острова — и не без оснований. Мощное, неожиданно возникающее течение подхватывает и несет корабль прямо к острову. Рифы близ него буквально завалены обломками судов. С некоторых из них на Жуан-ди-Нову и попали собаки. А может быть, собак оставили здесь рыбаки племени сакалава с Мадагаскара, что каждый год заглядывают на остров в поисках черепах. Среди собак Жуан-ди-Новы есть такие странные и сложные помеси, что, как мне представляется, их поголовье периодически получало свежее пополнение.

Впервые я услышал о собаках от моряка, который провел на Жуан-ди-Нове в 1911 году три недели, когда корабль «Тотенхем» налетел в темноте на рифы. С того времени утекло немало воды, но ему никогда не забыть, как они все удивились, когда вахтенный офицер крикнул: «Белая вода прямо по курсу». Машине дали обратный ход, но «Тотенхем» уже крепко сидел на рифах. Во время отлива корабль обнажил киль, моряки обошли вокруг него и отправились на остров.

«На берегу мы увидели собак — стаи беспородных бестий самого разного цвета, — рассказывал один из потерпевших крушение. — Самое любопытное, и это бросилось всем в глаза, что вряд ли хотя бы одна из собак умела лаять. Они громко выли по ночам, а свой цивилизованный лай, похоже, утратили. И еще: они бегали с опущенными хвостами, как волки. Когда мы выстрелили поверх собачьих голов, они опрометью бросились в кусты. Но выглядела эта свора весьма подозрительно. И мы предпочли жить на борту Тотенхема, пока корабль «Форт» не отбуксировал нас в Дурбан».

Несомненно, во времена каравелл и галеонов и португальцы, и голландцы, и французы — все теряли здесь свои суда. Первые записи об острове говорят о том, что его населяли птицы; был он покрыт лесами с огромным баобабом посредине, который африканцы племени сакалава считали священным и охраняли.

С разбившихся кораблей случалось спасаться и кошкам. Может быть, собаки и кошки появились на берегу в тот день, когда в середине XIX века здесь раскололся на две половины барк «Святой Абс». Команда этого судна выпила все спиртное, какое было на борту (барк был нагружен именно вином), и, как говорится, сошла с катушек. К останкам других судов в 1863 году присоединился остов шхуны «Барон Гамельн», а четырьмя годами позднее во время ужасных циклонов на берег вынесло «Бородино». В течение многих лет самой приметной вехой был «Тотенхем». Незадолго до второй мировой войны к нему присоединилось грузовое судно «Барон Полварт».

Так что птичья фауна острова сильно страдала от набегов собак и кошек, которые добывали себе пропитание за счет редких, исчезающих видов птиц, остававшихся еще на острове. Здесь обосновались и крысы, которые плодились в таком множестве, что ни собаки, ни кошки не могли их истребить.

Неприветливое местечко этот Жуан-ди-Нова, и если в моем повествовании о нем не хватает современных данных, то именно потому, что, за исключением рыбаков, редко кто появлялся на острове. Я пытался обнаружить описание острова, составленное каким-либо ученым, но нашел всего лишь одно упоминание о посещении острова немецким профессором Вольцковом в 1894 году.

Никогда не слышал, чтобы на Жуан-ди-Нове искали клады, но что касается других островов Индийского океана, то почти о каждом из них можно рассказать легенду, а иногда там действительно обнаруживали малую толику золота или серебра. Я ужасно люблю слушать истории про клады, но должен предупредить вас, что единственное сокровище, которое вы найдете на этих островах (правда, не на всех), — это тишина.

После окончания второй мировой войны водолазы занялись проверкой некоторых легенд и вынесли на поверхность интересные подводные фотографии затонувших галеонов, средневековых якорей и пушек с расширяющимися стволами, облепленных кораллами. А если они и обнаруживали что-нибудь стоящее, то — будьте уверены — водолазы умеют держать язык за зубами. Ведь никогда не знаешь наверняка, не обнаружится ли еще какой-нибудь претендент на долю от находки.

Поэтому, рассказывая о сокровищах Индийского океана, я, может быть, говорю о кладах, которые когда-то действительно там были, но сейчас давно уже извлечены на поверхность.

Оливье ле Вассера, который был известен под пиратской кличкой «Обжора», повесили 17 июля 1730 года в Сен-Дени на Реюньоне. Прежде чем палач связал ему руки, «Обжора» бросил в толпу карту. «Найдете клад, кто сможет», — были его последние слова перед тем, как из-под ног выбили скамейку. Этот пират оказался не лишенным чувства юмора. Основные ориентиры карты были зашифрованы. Сделали немало копий, множество исследователей ломало себе головы над картой ле Вассера, немало экспедиций отправилось на поиски. Но все было безрезультатно. Лет десять назад на острове Маэ на Сейшелах, около деревни Белль Омбр, высадилась экспедиция, разыскивающая золото и драгоценные камни, награбленные «Обжорой» на португальском судне. Экспедиция в своих розысках использовала динамит, но разворотила взрывами только кораллы.

Другой остров в группе Сейшельских — Силуэт — сохраняет стойкую репутацию острова сокровищ. С него вывозили копру, но копра звучит не так романтично, как золото, которое было зарыто, когда пираты кренговали, чистили и смолили свои суда в этих неглубоких водах.

Один старый африканец, бывший раб, дожил до 20-х годов нашего века. Он утверждал, будто знает, где тайник на Силуэте. Однако это был упрямый и своенравный старик. После первой неудачной попытки договориться он отказался вести кого-либо к заветному месту. Говорят, одному богатому землевладельцу удалось все же соблазнить бывшего раба, и тот повел его к заветному месту. Они обогнули на лодке неприступную скалистую часть острова и уже собирались высадиться на берег, как вдруг африканец заметил, что за ними следят. Он испугался, вернулся к лодке и с тех пор не верил уже никому.

На Маэ похоронен пират Гудул. Его могила расположена неподалеку от гранитных стен дома, который он там себе построил. На могильном камне изображен корабль с надписью.