Известны случаи, когда островитяне, отрезанные от внешнего мира скалами, создавали себе целые богатства. Вероятно, семья Торнов — наиболее характерный пример проявления деловых возможностей людей, живущих на изолированном от цивилизованного мира острове.
Первый Торн, кажется, был йоркширцем, прибывшим на Святую Елену в середине прошлого века в качестве рядового солдата и женившимся на женщине не то индийского, не то малайского происхождения. Старый солдат умер бедняком, но его сын — Уильям — накопил большие деньги. Уильям имел десять сыновей и двух дочерей. Четыре сына еще и сейчас живут на острове, но никто из них не мог мне сказать, каким образом их отец сделал первый шаг к богатству. Этот пробел в биографии мне хорошо знаком, ибо он характерен для большинства богатых людей. Никто из них не знает, как они накопили первую тысячу фунтов. Можно только строить догадки.
Внизу, у береговой линии близ Джемстауна, Уильям Торн в молодости вместе со своими друзьями разбирал на части старые невольничьи корабли, захваченные в свое время британским флотом. Эти корабли были обшиты медными пластинами. Значительная часть меди и бронзы попадала в руки Торна. Эти его действия были расценены как кража, возникло уголовное дело, но Торн поспешно женился на главной свидетельнице, в результате чего она не смогла дать показания против него.
Вскоре после удачной женитьбы Торн купил два парусника, потерпевшие впоследствии бедствие у берегов Святой Елены. Один из сыновей сообщил мне, что его хитрый папаша дал взятку инспектору, который доложил своему начальству о непригодности судов и нецелесообразности их ремонта. Таким образом, Торн заполучил оба парусника за несколько сотен фунтов, в то время как они стоили многие тысячи.
Один из парусников — французский барк «Меридиан» — залатали и послали на остров Вознесения за гуано. Семьдесят человек, нанятых Торном, несколько месяцев подряд соскребали со скал небольшого островка Ботсуэйн-Бёрд ценный птичий помет, тысячи тонн которого покрывали всю его поверхность. Затем «Меридиан» отплыл в Лондон, где судно и весь груз были проданы. Гуано в то время шло по десять фунтов за тонну. Другой парусник, «Ройял Гарри», оказался непригодным к плаванию. Торн хотел послать его с грузом кокосовых орехов в Вест-Индию, но он не смог даже отплыть от порта. Однако хозяин сумел продать его за высокую цену. Тем временем между Торном и британским Адмиралтейством возникла тяжба по поводу концессии на сбор гуано, которая окончилась в пользу Торна и принесла ему шестьдесят тысяч фунтов дохода.
Торн послал двух сыновей служить простыми матросами во флот, но сам предпочел большую часть жизни провести на Святой Елене, где все его предприятия оказались исключительно удачными. Он финансировал даже строительство трамвайной линии в Японии и получил большие дивиденды. Торн снарядил шхуну «Проворный» для торговли с проходящими судами, которые не заворачивали к Святой Елене. Шхуну нагружали свежим мясом, овощами и яйцами, и она подплывала к кораблю, матросы которого, соблазненные такими роскошными продуктами, вскрывали часть ящиков с хозяйским грузом, предлагая его для обмена. Возвращалась шхуна с мешками отборного австралийского зерна и другими ценными товарами, стоившими в несколько раз дороже свежей провизии.
Долгая жизнь Уильяма Торна оборвалась трагически примерно четверть века назад. Он поссорился с сыном и по дороге домой свалился со скалы. Завещание Торна содержало необычный пункт — он лишал жен своих сыновей наследства, если те не проведут большую часть жизни на Святой Елене. Мне говорили, что трое его сыновей получили в наследство сто сорок тысяч фунтов — немалую сумму, если учесть мизерность всех налогов и обложений на острове.
Добавлю, что сыновья пошли по правильному пути, и их репутация незапятнана. Один, который неудачно дебютировал, вступив в права на наследство, открыл первый кинотеатр на Святой Елене. Сейчас он организует партии местных девушек для отправки — в качестве домработниц — в Англию, используя для этой цели почтовые пароходы. Прекрасные усадьбы с отлично сохранившимися старыми домами, расположенные в Джемстауне и за чертой города, принадлежат большей частью братьям Торн. Один из Торнов, много путешествовавший и повидавший мир, сейчас доживает свой век в такой усадьбе.
Еще Наполеон в свое время отмечал, что единственная стоящая вещь на Святой Елене — это кофе. Кофе здесь действительно замечательный. Но я обнаружил и другие стоящие вещи, которые незадачливый император не сумел оценить при жизни. По-настоящему следовало бы создать поварскую книгу острова Святой Елены по рецептам некой миссис Бинтон, попавшей в свое время за какую-то провинность на этот благоухающий обломок суши и сумевшей использовать свое пребывание на нем самым замечательным образом. Поскольку никто, кажется, еще не говорил на эту тему со времени Наполеона, то я позволю себе высказать свои впечатления об удаленной от больших материков кладовой и кухне, которая увеличила мой вес на три фунта за короткое время.
Ван Линшотен, голландец, в конце XVI века писал о «великом изобилии рыбы, настоящем чуде, потому что ее на простой загнутый гвоздь можно ловить сколько пожелаешь и она такой вкусноты, какой я никогда не чувствовал раньше. Это подтвердит каждый, кто хоть раз побывал на острове».
Когда-то, много лет назад, рыбаки Святой Елены жили со своими женами и детьми, как дикие животные: в скальных пещерах в глубине острова. Сейчас рыбаки-профессионалы выходят далеко в море на вельботах с двойным днищем нантакетского[71] образца или на быстроходных гичках с квадратной кормой. Специалисты утверждают, что Святая Елена — рай для рыболова. Особенно славятся большие желтоплавниковые тунцы; с простой лодки их можно наловить больше дюжины за день. Трое первоклассных южноафриканских рыбаков, «предводительствуемые» генералом Чарльзом Бринком, за двадцать дней рыбалки поймали на удочку около восьми тонн промысловой рыбы.
За тунцом нужно отойти к западу от острова мили на три-четыре. Местные рыбаки ловят его пеньковой лесой в двадцать одну нитку (стренду), которая особым образом свертывается кольцом в лодке. Никто не должен двигаться, когда рыба тянет лесу, иначе она вырвет коварную снасть из руки или сорвет с ноги (если рыбак придерживает ее ногой). Рекордный тунец, выловленный у острова Святой Елены, весил четыреста фунтов и был восьми футов в длину.
Тунец, если употреблять его в пищу длительное время, может приесться, но островитянам он никогда не надоедает. Они называют его «альбакоре»[72] и готовят из него похлебку с луком, картофелем, петрушкой, чебрецом и стручковым перцем. «Никогда не забывайте класть в еду перец, если вы живете на Святой Елене», — обязательно скажет вам любой повар на острове. Чаще всего хозяйки готовят тушеного тунца: он разрезается на куски, начиняется петрушкой, хлебными крошками и яйцом и тушится в горшке; к этому блюду подается подлива с луком и томатами. Приготовленный таким образом тунец по вкусу напоминает мясо. Недаром его называют «говядиной Святой Елены». Тунцовый ливер, зажаренный в глубокой сковороде, ничем не напоминает рыбу, а скорее похож на телячью печень.
Ваху, которая, как мне кажется, в точности похожа на флоридскую, другой предмет спортивного рыболовства в водах Святой Елены. Эти серо-голубые рыбины достигают веса сто сорок фунтов и, будучи пойманными на крючок, часто целиком выскакивают из воды, а потом на огромной скорости бросаются прочь, вступая в яростную борьбу с леской. На острове ваху известна как барракуда; это простительная ошибка, ибо сходство между двумя видами рыб поразительное! Готовят ваху так же, как и тунца, но эта рыба дорогая, поэтому островитяне считают ее «рыбой для белых».
Еще одна хорошая рыба местных вод, которую, однако, островитяне редко едят, — кавалли[73]. Ее называют «лососем Святой Елены». Мистер Ф. Освелл Джонс, хранитель джемстаунской библиотеки, известный на острове повар, объяснил мне, что кавалли нужно сначала немного поджарить, потом положить в горшок, добавить лук, петрушку, побеги чебреца и красный перец и варить на пару. Масло подается к столу.
