— Я думал, обедневшие леди присматривают себе богатых мужей, — заметил его сиятельство.

— Для богатых мужей нужно приданое, — парировала девушка.

— Ум и красота могли бы послужить вам приданым.

— Любезный комплимент, но владелец обветшалого замка не починит его умом и красотой, — ответила она, вспомнив одного из своих ухажеров.

— Вы знали многих? — с интересом осведомился граф.

— Путешествуя по свету, всякого наслушаешься, — уклончиво сказала Дорина.

Она понимала, что допустила серьезную оплошность, позволив графу узнать слишком много.

— Уверен, что везде можно услышать о людях, которые ищут наживы, — произнес граф. — Но не каждый мужчина охотник за приданым. Некоторые могут позволить себе выбрать жену, исходя из ее личных качеств, а в этом смысле вы способны предложить немало. Я удивлен, что вы как будто не задумывались об этом. Что заставило вас прийти ко мне в дом?

Он подбирался слишком близко к истине. Загнанная в угол, Дорина сказала первое, что пришло в голову.

— Как вы смеете! — воскликнула она яростным тоном.

Улыбка сползла с лица графа.

— Что?..

— Вам хватило дерзости высказать предположение, будто я ставлю на вас сети! Вы думаете, что я поэтому пришла к вам работать? Стыдитесь, милорд!

— Но… пожалуйста, я не хотел…

— Или, быть может, вы полагаете, что я надеюсь быть представленной вашим друзьям из высшего общества? Да, похоже, так и есть. До графа мне слишком далеко, но среди его знакомых может оказаться парочка подходящих банкиров.

— Я не…

— Конечно, не стоит удивляться, что вы чувствуете себя вправе выражать презрение мне, одинокой и лишенной поддержки. Чего еще ожидать бедной девушке?

— Я вовсе не выражал вам презрения, — в отчаянии возразил граф. — И я не говорил, что…

— Вы намекнули!

— Да нет же! Откуда мне было знать, что вы так чертовски обидчивы?

— Беззащитной женщине приходится быть, как вы выражаетесь, обидчивой, — ледяным тоном сказала Дорина. — На карту поставлена ее репутация.

— О Господи! — простонал граф, приходя в ужас от себя, своей спутницы и этой ситуации, в которой он вдруг оказался.

— Конечно, я рисковала своей репутацией, когда согласилась остановиться в вашем доме. Если бы я только знала, как это будет воспринято — о-о-ох!

Она завершила тираду взрывом безутешных всхлипываний, закрыв лицо ладонями. Из своего угла коляски граф взирал на девушку сначала с опаской, а потом с подозрением. Постепенно в его глазах загорались лукавые огоньки.

Не выдержав наступившего молчания, Дорина развела пальцы и, посмотрев сквозь них, встретила веселый взгляд улыбающегося во весь рот графа.

— Можете остановиться, — сказал он. — Вы совершенно ясно выразили свою точку зрения.

— Да?

Она опустила руки.

— Да, поначалу у вас получалось великолепно, но потом вы переборщили. Слезы!

— Не понимаю, почему бы вам не поверить моим слезам, — с деланным негодованием сказала девушка.

— Я поверю чьим угодно слезам, но только не слезам женщины, которая до вечера обсуждала со мной поршневые двигатели. Прошу прощения, мисс Мартин, быть может, я проявил некоторую бестактность, но вы должны знать, что я вовсе не намекал ни на одну из тех вещей, о которых вы сейчас говорили.

— Да, это было нехорошо с моей стороны, — ответила девушка, смягчаясь, — тем более после того, как вы велели установить на мою дверь засовы.

— Я никому не «велел» их устанавливать. Я сделал это сам. И попал себе по большому пальцу молотком, между прочим.

Его обиженный тон заставил Дорину рассмеяться, и граф присоединился к ее веселью.

— Я всего лишь говорил о том, как вы красивы, — добавил он. — Но, полагаю, вы на это не обидитесь.

— Обещаю, что нет. Но в моей внешности нет ничего особенного.

— Глупости. В таком виде, как сейчас, вы украсите бальный зал любого Мэйфейрского особняка.

— Ах, платье! — с легкостью сказала она. — Я говорила вам, что только что приехала из Франции. У меня в Париже есть очень щедрые друзья, и это один из их подарков. Вы же знаете, как французская одежда все меняет.

Дорина улыбнулась и добавила:

— Быть может, вам следует обратить на это внимание при поиске новых задач и идей. В конце концов, вы занимаетесь морскими и железнодорожными перевозками, и в ваших силах сделать английскую женщину непревзойденной.

Граф рассмеялся.

— С поездами все просто, — сказал он. — А вот украшение женщины может оказаться для меня слишком высокой сферой. Я знаю только, что вами восхищались бы даже в Букингемском дворце.

— Возможно, вы не поверите, но я предпочла бы увеселениям Букингемского дворца находиться там, куда мы едем.

Граф настороженно на нее взглянул.

— То есть вы хотите снова поговорить о поршневых двигателях?

— Нет, — ответила Дорина, как будто тщательно взвесила это предложение. — Я думала, что сегодня мы могли бы перейти к скользящему давлению пара.

Граф расхохотался, и в его голосе зазвучали новые нотки. Девушка увидела в его взгляде восхищение, и воздух в экипаже как будто запел. На миг Дорина почти поддалась этому. Она ехала ужинать с красивым мужчиной, который восхищался ею. Почему бы ей не наслаждаться отдыхом?

Однако она пришла сюда, чтобы работать, напомнила себе девушка. Отходить в сторону значит предавать отца.

Поэтому Дорина заставила себя сменить тему и решительно произнесла:

— Я нахожу очень интересным, что вы всегда ищете чего-то иного. Это весьма необычно для англичанина. Как правило, он слишком уж самодоволен и не любит никаких перемен.

Граф ответил после короткой паузы. Он казался немного растерянным.

— Безжалостное суждение, — сказал он наконец, — однако, как мне кажется, верное. Мы склонны принимать вещи такими, какими они всегда были, и верить, что раз мы англичане, мы правы во всем, что говорим и делаем.

Дорина рассмеялась.

— Да, боюсь, мы таковы.

— Значит, нужно меняться, — твердо добавил граф, — и, мисс Мартин, я намереваюсь это сделать.

— Думаю, вы уже достигли больших успехов, — отозвалась Дорина. — Но также должны понимать, что впереди у вас их гораздо больше.

— Вы бросаете мне вызов? — поинтересовался граф.

— Конечно, — сказала Дорина. — Всегда есть место совершенствованию.

Граф на мгновение смолк. Потом сказал:

— Вы самая удивительная молодая женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Уверен, что вы серьезно размышляли над тем, что говорите, и знаю, что меня это должно вдохновлять, но почему вам так хочется, чтобы я добился большего?

— Все просто. Потому что вы способны на это. Хотя я пробыла рядом с вами короткое время, я уверена в ваших возможностях.

Дорине казалось, будто слова кто-то вкладывает ей в уста.

Потом вдруг спросила себя, что она делает.

Она здесь ради бизнеса отца и в память об отце. И вдруг она вдохновляет графа на достижение новых вершин.

— Но почему вы так уверены в этом? — спросил тот, пытаясь разглядеть ее в полумраке экипажа.

— Не знаю, — медленно ответила Дорина. — Но я… совершенно уверена.

В следующую минуту она почувствовала, что коляска замедляет ход.

— Мы на месте, — рассеянно произнес граф.

Он сказал это, словно ему было не по себе, и в его тоне слышалось чуть ли не облегчение. Дорине тоже стало легче. Происходило что-то непредвиденное. Ей необходима была передышка, чтобы подумать, но как можно думать, если сердце отчаянно колотится в груди?

Экипаж остановился. Открыли дверцу.

Граф вышел первым и повернулся, чтобы помочь Дорине. Девушка почувствовала тепло рук, поддерживающих ее, ощутила сдержанную мужскую силу. Потом граф прошел вперед.

Ресторан был маленьким, незаметным для посторонних глаз, но утонченно изысканным. Здание украшали модели кораблей и рыб, а над дверью, через которую они вошли, красовался морской дракон.

Их провели к столику в алькове, выходившему окнами прямо на Темзу.