Нам удалось отыскать за рекой следы львят. Они привели нас к гряде, которую мы назвали Пограничной, так как здесь проходила граница охотничьих угодий Эльсы. Но уже стемнело, и нам пришлось возвратиться. А утром поверх следов львят мы увидели свежие отпечатки лап льва и львицы. Сперва мы обрадовались, но потом заметили, что следы эти уводят слишком далеко, так что они не могли принадлежать Эльсе.
На обратном пути недалеко от реки мы обнаружили в ветвях над звериной тропой копье-ловушку. Это страшное орудие сделано из куска бревна более полуметра длиной и сантиметров тридцать толщиной, к которому крепится направленное вниз копье с отравленным наконечником. Когда бревно падает, его вес придает копью такую силу, что оно пробивает самую толстую шкуру животного.
Пока мы дошли до лагеря, нам встретились следы пяти диких львов. Они всю ночь не давали нам спать своим рычанием.
На следующий день мы исследовали противоположный берег вверх по течению реки. Здесь тоже было множество львиных следов, и среди них отпечатки лап львицы с тремя львятами. Эти следы увели нас километров на восемь от лагеря. Так далеко Эльса как будто еще не бывала. Проходя мимо баобаба, мы вдруг услышали шум, а Тото успел даже приметить львицу и трех львят. Эльса? Но они мгновенно скрылись, и, сколько мы ни звали, ответа не было.
Мы с Джорджем продолжали идти по следу. Удивительно, если это Эльса с детьми, почему они бросились наутек? И неужели здесь может обитать вторая львица с тремя львятами примерно того же возраста? А когда мы отправились обратно, то по следам увидели, что за нами шел лев!
Утром мы снова вернулись сюда и увидели свежие отпечатки лап льва, львицы и львят. Они прошли вдоль сухого русла, свернули к скалам, потом вдруг повернули обратно, быстро спустились к реке и перебрались через нее.
Следы на другом берегу были еще влажные. Видимо, львов напугало наше появление, и они разбежались в разные стороны.
Продолжая распутывать след, мы через два часа увидели, что у песчаного русла львы сошлись снова. Мы старались не шуметь и вскоре услышали, как тревожно залаяли бабуины и где-то совсем близко зарычал лев.
Мы часто слышали этот голос по ночам и запомнили его. Он был с хрипотцой, и наши бои говорили, что этот лев болен малярией.
Мы подкрались к нему так близко, что я чуть не оглохла от его рычания. Вдруг в каких-нибудь тридцати метрах я увидела спину льва, а бои даже разглядели голову и гриву. В одиннадцать часов дня редко услышишь рычание льва. Видимо, он звал львицу. Ее ответ донесся оттуда, где лаяли бабуины. Может быть, это Эльса? Обойдя сторонкой хриплого льва, мы обшарили все вокруг, но ничего не нашли.
Усталые, измученные жаждой, мы наконец решили устроить привал у реки. Вскипятили чай и стали обсуждать, почему же исчезла Эльса. Здесь могло быть две причины. Или она не захотела оставаться в районе лагеря, где ее могла искалечить свирепая львица, и предпочла уйти с хриплым львом, по следам которого мы, вероятно, шли накануне, или же погибла из-за воспалившейся раны, а львят усыновила чужая чета.
Возвращаясь домой, мы приметили кружащихся над Китчен-лаггой грифов. Бои пошли проверить, в чем дело, а я с ужасом ждала самого худшего, но оказалось, что там лежал малый куду, видимо убитый ночью.
Два последующих дня мы пешком и на машине обследовали все дальние уголки Эльсиных угодий. Особенно тщательно изучали следы у водопоев.
Наконец у реки нам попались следы львят. Но если это те же львята, которых мы видели позавчера, значит, они за двое суток прошли двадцать пять километров, а то и больше!
В среднем мы занимались розысками по восьми часов в день. Об Эльсе мы так ничего и не узнали, зато опять наткнулись на следы браконьеров. Мы разрушали их засидки, откуда они выслеживали животных, причем я даже нашла веревку, которой привязывала свою калитку. Свидетельств их хозяйничанья было так много, что Джордж вызвал отряд для облавы и решил поскорее учредить на реке постоянный кордон.
В конце июля он уехал, а я продолжала искать Эльсу. На следующее утро после его отъезда мы отправились вместе с Македде по автомобильной дороге к Большим скалам. Нам попались отпечатки лап льва, идущие к нашему лагерю. Потом я увидела характерный след обуви — точно такой же Македде приметил около того места, где мы подобрали веревку. И те и другие следы были оставлены здесь уже после того, как проехала машина Джорджа.
Ясно, что браконьеры следили за нами, и как только Джордж уехал, они тотчас отправились на разведку. Но, должно быть, они сильно разочаровались, когда увидели, что я осталась в лагере.
Было очень жарко, и, побродив несколько часов, мы с Македде устроили привал. Настроение у меня было скверное. Прошло уже больше двух недель, как свирепая львица напала на Эльсу. За это время только один раз объездчик видел ее в зарослях, и с тех пор ни она, ни львята нигде не показывались. Меня особенно тревожило, что у нее не заживает рана. Способна ли она в таком состоянии охотиться, прокормить себя и детей? Но еще хуже эти браконьеры…
Я чувствовала себя совсем несчастной и спросила Македде, любит ли он Эльсу. Вопрос удивил его, но он ответил с жаром:
— Где же она, чтобы я мог любить ее?
Его слова еще сильнее огорчили меня. Тогда Македде рассердился:
— У тебя только смерть на уме, думаешь о смерти, говоришь о смерти, ведешь себя так, словно нет Мунго, который обо всех печется. Не веришь, что он позаботится об Эльсе?
Мы поднялись и зашагали дальше. Но ни в тот день, ни на следующий ничего не нашли.
На шестнадцатый день после исчезновения Эльсы я зажгла вечером лампы и села отдохнуть, прислушиваясь, не донесутся ли из темноты какие-нибудь обнадеживающие звуки. Вдруг что-то мелькнуло у меня перед глазами, и я чуть не свалилась на пол вместе со стулом. Это Эльса налетела на меня и стала радостно приветствовать. Эльса заметно отощала, но выглядела здоровой. Раненое ухо заживало, только в середине осталось воспаление. Она явно была очень голодна. Бои даже не успели донести до места козью тушу, как она рванулась к ним. Я крикнула: «Эльса, не смей!» Она остановилась, вернулась ко мне и терпеливо ждала, пока тушу привязывали к дереву у палатки. Потом жадно набросилась на нее и уничтожила половину. После этого она отступила в тень и направилась к «кабинету».
Когда я увидела Эльсу живой и здоровой, у меня гора свалилась с плеч. Но где львята? Эльса провела в лагере всего полчаса. Я ждала до поздней ночи, не приведет ли она детей, чтобы вместе доесть козлятину, но так и не дождалась. Тогда я отнесла остатки мяса в машину, подальше от чужих зверей, и отправилась спать.
1 августа на рассвете меня разбудило мяуканье львят. Они подобрались к самой моей ограде. Я велела принести мяса и подошла к Эльсе, которая смотрела, как ее детеныши дерутся из-за козлятины.
Да, остатками от ночной трапезы не насытить четырех голодных львов! Я попросила Македде зарезать еще одну козу, а сама в это время удерживала Эльсу. Она проявила редкое самообладание. Дождалась, пока бои положили тушу на землю метрах в десяти от нее, и лишь после этого встала и поволокла козлятину в заросли на берегу.
Эльса-маленькая и Гупа пошли за матерью, но Джеспэ слишком увлекся вкусными костями. Немного погодя он все-таки решил присоединиться к остальным и потащил кости к реке.
Я сидела поблизости под кустом гардении, надеясь улучить миг и подсунуть Эльсе в мясо лекарство, чтобы быстрее заживало ее ухо. Хорошо, что ни у нее, ни у львят нет новых ссадин, хотя это и странно, ведь не могли же они не охотиться все это время, пока пропадали.
Дети ворчали, фыркали и дрались из-за лучших кусков. Жизнь в буше сделала львят еще более дикими, теперь они настороженно ловили каждый подозрительный звук, а неожиданный лай бабуинов напугал их до полусмерти.
Гупа и Эльса-маленькая стали совсем робкими и пугались малейшего моего движения. Зато Джеспэ меня удивил. Он подошел ко мне, наклонил голову набок, посмотрел вопросительно и облизал мне руку, показывая, что хочет и впредь дружить.
