Тогда Эльса спустилась с гряды и повела нас сквозь колючие заросли и камни все дальше от логова.
Иногда она останавливалась в каком-нибудь местечке и долго принюхивалась с многозначительным видом, точно обещая привести нас к львятам. Наконец мы оказались около того места, где она любила устраивать засаду, но я устала и совсем не хотела, чтобы меня сбивали с ног, а поэтому решила идти в обход. Эльса вышла из засады. Хотя она и старалась сохранить степенный вид, я видела, как ей обидно, что ее затея не удалась.
Джордж только мельком видел двух львят и не мог судить, нормально ли они развиваются. И конечно, он не мог сказать, есть ли еще львята, кроме этих двух. 14 января, пока Эльса была со мной в лагере, Джордж потихоньку ушел к гряде Зум. В последние два дня она часто наведывалась туда. Видимо, нашла себе там новое логово.
Джордж взобрался на среднюю скалу и увидел внизу, в расщелине, трех львят. Двое спали, третий жевал листок занзеверии. Львенок поглядел вверх, но глаза у него были еще мутные, с голубоватым отливом, так что, по мнению Джорджа, он вряд ли мог разглядеть его.
Джордж сделал четыре снимка, не очень надеясь на хороший результат, так как в расщелине было темно. Пока он фотографировал, спящие проснулись и стали ползать. Похоже было, что львята совершенно здоровы.
Придя в лагерь, Джордж поделился со мной доброй вестью. Эльса ничего не заподозрила.
Вечером мы отвезли ее к гряде Зум и тактично удалились. Убедившись по нашим голосам, что мы ушли, она соскочила с крыши лендровера и, видимо, направилась к детенышам.
Джордж снова уехал в Исиоло. На следующее утро я услышала за рекой голос супруга Эльсы, но она ему не ответила. Зато позднее она принялась рычать у лагеря и не унималась до тех пор, пока я не подошла к ней. После восторженной встречи Эльса проводила меня в лагерь, но ела мало и ушла, как только стемнело.
Два дня она не показывалась. По ночам супруг то и дело звал ее. На третий день, сидя за завтраком, я услышала неистовое рычание на реке. Побежала туда и увидела Эльсу. Она стояла в воде и буквально надрывала глотку.
Вид у нее был усталый. Заметив меня, она повернулась и юркнула в буш на другом берегу. Странное поведение! Под вечер Эльса пришла в лагерь, быстро поела и опять исчезла. На следующий день она вовсе не показывалась, а ночью я проснулась от шума. Какой-то крупный зверь атаковал мой грузовик. Машина стояла у самой изгороди, и на ночь мы помещали в ее кузов коз, чтобы их не сожрало зверье. Теперь до них добирался лев. Эльса? Вряд ли. Ее я узнала бы по характерному мяуканью. Скорее всего, ее супруг.
Я внимательно слушала, стараясь сидеть тихо, чтобы не привлекать внимания дикого льва. Наконец шум достиг такой силы, что я испугалась за машину. Зажгла фонарь. Грохот только усилился.
Вдруг из-за реки донесся призывный голос супруга Эльсы. Значит, это все-таки она прорывается в кузов грузовика! Что-то привело ее в ярость. Выйти и посмотреть? Но кругом такая темень, и мне не хотелось звать боев, чтобы они открыли ход в изгороди. А кроме того, на шум мог явиться ее лев… Что было делать? Не очень-то надеясь на успех, я крикнула:
— Эльса! Эльса! Нельзя!
К моему удивлению, она тотчас угомонилась и ушла.
Во второй половине следующего дня (это было 2 февраля) я работала в своем «кабинете». Неожиданно прибежал Тото и сказал, что Эльса зовет каким-то странным голосом с другого берега. Я пошла на звук вверх по реке и через прибрежные заросли пробилась возле лагеря на берег. Здесь в засушливое время года обнажается песчаная коса, а по ту сторону в реку впадает сухое русло.
Вдруг я остановилась, не веря своим глазам.
В нескольких метрах от меня на песке стояла Эльса и рядом с нею львенок! Второй львенок только что вышел из воды и отряхивался, а третий, жалобно скуля, метался взад и вперед на противоположном берегу. Эльса внимательно смотрела на меня с выражением гордости и смущения.
Я не двигалась. Она что-то тихонько мяукнула малышам, нечто вроде «м-хм, м-хм», подошла к львенку, который только что пересек реку, ласково лизнула его, затем вошла в воду, направляясь за отставшим третьим. Оба первых тотчас последовали за нею и смело переплыли глубокий поток. Теперь семья была в полном сборе.
По соседству росло фиговое дерево, серые корни которого прочно оплели камни. Эльса прилегла отдохнуть в тени, ее золотистый мех светился на фоне темной зелени и серебристых камней. Малыши сперва спрятались, но любопытство взяло верх, они стали разглядывать меня из-за кустов, а потом вышли на берег.
Эльса сказала «м-хм, м-хм», детеныши успокоились, принялись карабкаться на нее и ловить ее хвост. Они кувыркались через маму, обнюхивали камни, протискивались под корнями, расплющивая свои круглые животики. И в конце концов совсем забыли обо мне.
Немного погодя Эльса встала и опять спустилась к воде. Один из львят пошел за нею, тоже собираясь пересечь реку. Но как раз в эту секунду появился Тото, которого я просила принести мясо для Эльсы. Она тотчас остановилась и прижала уши к голове. Лишь после того как Тото ушел, Эльса быстро переплыла реку. Львенок, хотя и жался к маме, плыл довольно бесстрашно. А когда она принялась есть, маленький храбрец решил один вернуться на тот берег.
Но как только Эльса увидела, что он зашел на глубокое место, она ринулась следом, догнала его, захватила пастью голову малыша и несколько раз окунула, так что мне даже стало страшно. Проучив ослушника, она отнесла его на наш берег.
Тем временем второй львенок набрался смелости и поплыл к нам. Его маленькая головенка едва выдавалась над журчащей водой. И только третий все еще побаивался реки.
Эльса подошла ко мне, легла и покаталась на спине. Она всячески ластилась, словно хотела втолковать львятам, что я член их семьи и на меня можно положиться.
Львята подползали все ближе, не сводя с меня больших выразительных глаз. Вот уже всего какой-нибудь метр разделяет нас. Трудно было удержаться и не потрогать их, но я помнила, что мне говорил один зоолог: «Не трогайте звереныша, пока он сам не проявит инициативы!» Метровая зона оказалась пределом, ближе они не хотели подходить.
Третий малыш прежалобно мяукал с того берега.
Несколько минут Эльса глядела на него, затем вместе с двумя храбрецами спустилась к реке в самом узком месте и стала звать трусишку. Но тот продолжал беспокойно ходить взад и вперед, не решаясь войти в воду.
Наконец Эльса отправилась к нему. Два маленьких пловца явно вошли во вкус и не отставали от нее. Форсировав реку, они снова принялись играть — взберутся вверх по крутому откосу лагги и катятся вниз друг на друга или балансируют на упавшем стволе.
Эльса нежно облизывала малышей, ласково разговаривала с ними, ни на минуту не спуская с них глаз. Если кто-нибудь из троих уходил, как ей казалось, слишком далеко, она догоняла путешественника и возвращала его.
Я наблюдала за ними около часа. Потом окликнула Эльсу. Она отозвалась своим обычным голосом, совсем не похожим на тот, которым разговаривала с детенышами. Спустившись к воде, она дождалась, когда подойдут львята, и вошла в реку. На этот раз все трое последовали за нею.
После переправы Эльса тщательно облизала каждого львенка. Обычно, выходя из воды, она мигом бросалась ко мне, но на этот раз подошла не спеша и ласково потерлась, потом покаталась по песку, облизала мне лицо и обняла меня. Она всячески старалась показать львятам, что мы добрые друзья, я была очень тронута. А они держались в сторонке, глядя на меня с интересом и опаской.
Затем все семейство прошло к козьей туше. Эльса принялась есть, а львята лизали шкуру, дергали ее зубами, кувыркались через нее, все больше входя в раж. Они явно впервые видели «добычу».
Им было полтора месяца, и все трое отлично выглядели. Голубоватая пленка еще не сошла с глаз, но видели они превосходно. Шерсть у них была не такая пятнистая, как у Эльсы и ее сестер в этом же возрасте, и не такая густая, но зато более блестящая и тонкая. Я не могла определить их пол, однако сразу заметила, что самый светлый живее и любопытнее двух остальных и особенно привязан к маме. Он все время льнул к ней, стараясь обнять лапками ее морду. А Эльса проявляла чудеса терпения, разрешала им сколько угодно карабкаться по ней, жевать ее уши и хвост.
