- Это, прапорщик, называется любовь с первого взгляда. Наш человек!
- Простите господа! Мичман двадцать шестого экипажа Забудский Григорий Николаевич.
* * *
Совместный обед, на котором с подачи старшего офицера батареи капитана Субботина была выпита бутылочка весьма неплохого местного вина, немного затянулся. Руденко уже подумывал о том, как бы заканчивать это мероприятие, не обидев хлебосольного хозяина. Но тот и сам, допив то, что оставалось в бутылке, спустя несколько минут вежливо выпроводил всех из своего блиндажа.
Кстати, этот блиндаж произвел неизгладимое впечатление на Климова. Заметив это, капитан сказал ему, что эти два наката - ерунда. Вот как то вызвали его в штаб корпуса, так там, в пятнадцати верстах от передовой, у инспектора артиллерии корпуса вообще было аж шесть накатов трехвершковых бревен, да еще и рельсы уложены сверху и землей присыпаны. Над тремя большими комнатами! Вот это комфорт и безопасность. Офицеры посмеялись над тем, что некоторые начальники одинаковы во все времена.
Выйдя из блиндажа, они увидели уже построившуюся колонну из прибывших с Климовым солдат и матросов, с примкнувшей к ним командой Гриценко. Перед небольшим строем стоял, задумчиво глядя на море, повесивший на плечо громоздкий футляр с буссолью Федоров.
* * *
- Ба, Серж! Твое поручение уже в небольшую операцию превращается. Прав был Павел Степанович - и часа не прошло, а у тебя уже под командой отряд из трех родов войск. Пехота, моряки и артиллерия! Тебе еще кавалерии не хватает и союзники сами сдаваться побегут.
Любящий посмеяться Субботин не упустил случая пошутить над молодым товарищем. Неожиданно ему ответил мичман.
- С нашим адмиралом вполне может быть. Он уже многих морских офицеров к пушкам приставил. Ведь офицеров корпуса морской артиллерии не хватает. Приходиться нам грешным артиллерийское дело осваивать.
Мичману, как он еще недавно считал, не повезло. После отбитого штурма союзники обстреляли позиции русских и шальной бомбой на левом фланге четвертого бастионе были выведены из строя два орудия. Как раз там, где он командовал. И в такое интересное время, когда врагу насыпали перца на хвост, ему пришлось заниматься доставкой поврежденных пушек в мастерские для ремонта. Ремонт грозил затянуться, тем более, что пришел приказ уменьшить количество людей на бастионах.
Как было сказано - 'для предотвращения неоправданных потерь и отдыха нижних чинов и офицеров'. Все это приводило в уныние деятельную и храбрую натуру любознательного офицера, уже влюбленного в свои пушки. Но сегодня ему повезло оказаться неподалеку от Тотлебена, когда тот инструктировал Климова на предмет помощи артиллеристам Особой Бригады. Услышав озадаченный вопрос подпоручика о том, как он, простой сапер, может помочь артиллеристам, да еще и из Особой бригады, мичман обратился к известному всему Севастополю Тотлебену, буквально напросился на визит к 'сибирякам' сказав, что уж пушкарь пушкаря поймет всегда.
И вот теперь, у него появился шанс не просто познакомиться с этими загадочными людьми и их внушающими безмерное уважение и интерес орудиями, но и помочь приспособить их к возможной стрельбе по морским целям.
Сейчас он стоял рядом с прапорщиком, одетым в почти уже привычную для глаз форму неяркого защитного цвета и восхищенно пытался представить, как можно стрелять и попадать в корабль, находящийся на дистанции как минимум в три раза большей, чем та на которую могли послать ядро известные ему орудия. Серж, хоть и признался, что сам по кораблям не стрелял, многозначительно добавив: 'Пока не стрелял'. И добавил, что для их орудий нет ничего невозможного. Под впечатлением от таких слов мичман даже и не заметил, что прекрасные парусные корабли были названы его новым другом 'неповоротливыми корытами'.
* * *
Подходящее для огневой позиции место на Безымянном мысу, удалось найти достаточно быстро. Прапорщику и лучшему наводчику батареи ефрейтору Федорову приглянулась небольшая ровная площадка. Видно, кто-то раньше хотел построить на этом месте дачный домик с шикарным видом на Северную бухту и на море. И уже очистил площадку от камней, но, видно, что-то помешало. Немного посовещавшись, офицеры решили остановить свой выбор на этом месте.
Мичман немного смущенно признался, что именно отсюда он бездеятельно наблюдал за бомбардировкой Севастополя с моря в октябре прошлого, 1854 года.
- Простыл я тогда. С бастиона прогнали, чтобы я инфлюэнцей никого не заразил. Тоже мне, бомбы лопаются, а меня из-за соплей прогнали. Отлеживаться стыдно было. Когда англичане с французами открыли бомбардировку с моря, пришел на батарею, а там все при деле были, меня прогнать задумали. Вот и наблюдал отсюда.
Серж живо заинтересовался тем, насколько хорошо все было видно, и что именно видел Григорий. Но тот лишь развел руками, сказав, что смотрел не вооруженным взглядом, поэтому в деталях он много из-за порохового дыма не увидел, но точно может сказать, что далее десяти кабельтовых корабли союзников не стояли. Смотрели на бомбардировку и с Северной стороны, но, по словам мичмана, и там расстояние оценивали также Не больше десяти кабельтовых.
- Простите мичман, я ведь сухопутный артиллерист, кабельтов это что?
- Десятая часть мили.
- Почти верста?!
- Это не та миля, это морская! Ха-ха!
- Тьфу, Господи, а в этой морской миле сколько сажений?
Мичман считал "в уме", периодически бормоча: "семь английских футов, сажень, миля, шесть тысяч восемьдесят футов".
- Восемьсот шестьдесят восемь и две сотых.
- Спасибо, я сейчас запишу.
Прикинув расстояние, прапорщик в возбуждении даже притопнул.
- Отсюда мы их всех достанем! Достанем, Федоров?
Ефрейтор, сосредоточенно рассматривающий, что-то на море, повернулся к Сержу.
- Так точно, Вашбродь. Мне бы только снарядов побольше, да и пристреляться надо бы. А то я по кораблям не стрелял раньше ведь.
- Вон смотри, Федоров. Видишь наши корабли стоят? По такой мишени попадешь?
- Ваше благородие! На земле то хоть я когда стреляю, на глаз да знаю, сколько до вражины, или там до мишени будет. А здесь... Не пойму я пока, как надо будет. Пробовать надо, стрелять надо. А у нас снарядов - с гулькин нос. Сами помните, как господин подполковник говорил, что бы берегли. Что подвоза теперь долго не будет.
- Ну, с этим разберемся, Федоров. Не беспокойся. Установи-ка пока, служивый, инструмент.
Прапорщик кивнул на буссоль и присев в стороне на бревно стал что-то писать и зачеркивать в блокноте, внимательно осматривая местность. Мичман с подпоручиком с интересом наблюдали за тем, как ефрейтор сноровисто устанавливал треногу и крепил на ней какой то прибор.
- Серж, а что это такое?
Забудский кивнул на установленную буссоль, в которую уже с любопытством, спрятав руки на всякий случай за спину посматривал подпоручик Климов. Драгоценный прибор аккуратно придерживал давно освоивший его подготовку сметливый наводчик.
- Батарейная буссоль Михайловского-Турова.
- А для чего она нужна?
Не дожидаясь ответа Руденко, мичман произнес, разглядывая угломерный лимб:
- Пеленгатор с подзорной трубой... Забавно. А что вы им меряете?
- Она служит для определения азимута стрельбы - наведения орудия в цель по горизонту.
- А по дальности?
- Вот здесь, если посмотреть в окуляр, есть шкала для измерения вертикальных углов. Если мы знаем высоту предмета - можем примерно определить дистанцию.
- Плюс-минус ... - Забудский скептически хмыкнул - я вам секстантом измерю вертикальный угол гораздо точнее, только все равно невязка на такой дистанции с полкабельтова будет...
Руденко горестно вздохнул:.
- Понимаете, мы армейские пушкари, не моряки. Опыта для такой стрельбы нет, ориентиров нет привычных, а снарядов мало. Пока дистанцию нащупаем, пока все прочее... В общем, времени немало пройдет. Самое главное - сюрприз для гостей уже не получится, еще и передумают в гости заходить. Зазря только снаряды потратим. Вот и подумал... надо бы в море выйти, ну и в тех местах где их корабли стояли в прошлый раз, - прапорщик, повернувшись к морю, изобразил рукой какую то геометрическую фигуру, - вешки поставить... Пристреляем ориентиры, вешки эти самые, результаты запишем. А потом...
