Мне, без сомнения, повезло. При ударе о скалу мой отсек буквально сплющило, но за мгновение до этого лист обшивки со сферическим иллюминатором выгнуло буквой Г, и он, спружинив, полетел в сторону. Я полетел вместе с ним, уцепившись за страховочные поручни – точно в соответствии с техникой безопасности. Память моя этого полета не сохранила, равно как и удара о поверхность. Сколько часов я пролежал без сознания, также неизвестно, потому как эти самые часы никто и ничто не считало.

Очнулся я в темноте от сильнейшей боли. Тело мое оказалось сжато со всех сторон, а в левое колено словно впились раскаленными зубьями огромные клещи, сжимаемые безжалостными руками палача.

Я заорал от боли и страха – но не услышал себя. Не услышал, потому что вокруг все грохотало, трещало и стоял ужасный крик. Пахло гарью. В какой-то момент мне подумалось, что я умер и нахожусь в могиле. Потом – что я замурован внутри искореженного корпуса модуля. Тут сверху что-то рухнуло, сдавив меня еще сильнее, и боль резанула ногу так, что я снова потерял сознание…

– Жив, браток? Эй, браток…

Чьи это слова? Кто склонился надо мной? Почему у него такое уродливое лицо? Почему на нем желтая роба? Почему я больше не чувствую боли? Почему сумерки? Что за странное фосфоресцирующее небо вверху? Это закат или рассвет?

– А-а-а… – из моего пересохшего рта вместо слов вырвался лишь стон. Человек в желтом обрадованно растянул в жутковатой ухмылке обезображенное лицо с комковатым шрамом вместо глаза.

– Живой, значит. Ништяк. Потерпи, браток, сейчас я ногу-то твою… Потерпи, слышь!

Он сунул какой-то штырь под лист обшивки, придавивший меня, навалился, захрипел от натуги и приподнял скрученный кусок металла.

– Отползай!.. Мать твою, я ж не удержу…

Собрав все силы, я сжал зубы и попытался перевернуться на бок. Утихшая было боль вспыхнула с новой силой и жидким огнем разлилась по всему телу. Я застонал, но все же сумел уцепиться руками за теплые космы теплоизолянта, торчащего из-под груды металла, и передвинуть свое непослушное тело в сторону.

– Ты это… – одноглазый снова склонился надо мной, – полежи тут, я пошарюсь, может, еще кто живой есть. Потом приду.

И желтая роба исчезла за завалами, высящимися повсюду.

Я проснулся. Солнце било в глаза. Надо мной чуть колыхался серый полотняный навес. Тупой болью пульсировала нога.

Где я? Что со мной?

– Здорово, браток! – раздалось над самым ухом, и под навес забрался человек в грязной желтой робе. Все лицо его покрывали безобразные багровые шрамы, но единственный глаз смотрел весело и уверенно. «Циклоп», – подумал я.

И вспомнил. Вернее, все, что произошло со мной, эвакотранспортом «Русь» и остальными колонистами за последнее время, само собой хлынуло в память, затопив ее без остатка.

Посадка. Катастрофа. Ад на земле, точнее, на Медее. Сломанная нога. Сотни тысяч растерянных, израненных людей на каменистом плоскогорье.

Ветер донес запах жженого пластика – посадочный модуль продолжал гореть, а за скалистым гребнем на востоке, где рухнула отломившаяся кормовая часть, по-прежнему бухали взрывы и жирная копоть столбом поднималась в бирюзовое небо.

– Ну, как ты? – Циклоп, изобразив на изуродованном шрамами лице подобие улыбки, свалил в угол принесенные ящики. – Болит?

– Ноет. Ничего, терпимо. – Я приподнялся на локте. – Чего там? Пора бы уже и спасателям появиться, сутки почти прошли.

– Тысячи глаз в небо глядят, губы упрямо твердят… – невесело усмехнулся мой спаситель, взвешивая на ладони острый каменный осколок. – Я так себе думаю – не будет спасал. Никого не будет. Амба.

– Почему?!

– Энергии, электричества-то – нет. Вообще, понимаешь? Я тут с утра потолкался вокруг, с людями разными перетер. Короче, народ считает, что с магнитным полем байда какая-то вышла. Оттого мы и навернулись, сечешь?

– То есть… То есть ты хочешь сказать, что и связи нет? – Я ошарашенно покрутил головой.

– Связи нет. Техника не работает – вся. Оружие. Машины. Часы. Пламенники. Скафандры. Даже зажигалки сдохли, понял?

И он с силой рубанул камнем по плоскому контейнеру, из которого торчали обрывки проводов.

Я в полной прострации пытался найти хоть какое-то объяснение тому, о чем мне поведал Циклоп, но постепенно до меня доходили масштаб случившегося и возможные последствия. Да, он прав – действительно амба…

– А-а-а, падла! – заорал Циклоп, азартно молотя камнем по контейнеру. – Н-н-а! Н-н-а-а!!

После серии ударов тот не выдержал и треснул. Разломив серые пластины, Циклоп вытряхнул на землю содержимое – стеклянные трубки со штырьками и разноцветную электронную требуху.

– Что это?

– Я так понимаю – пилотская индивидуальная аптечка первой помощи. Там возле модуля ложемент валяется, я из него и выдрал. Щас лечиться будем.

Он быстро рассортировал трубочки, взял одну, с бледно-зеленой жидкостью внутри, и снял красный колпачок.

– Если чего – молись.

– Э-э-э! – Я хотел остановить его, но Циклоп уже всадил иглу мне в бедро и с силой надавил на поршень, вводя содержимое трубки.

– Не боись, живы будем – не помрем. Это комплекс номер три, тут маркировка есть. Стимулирует иммунную систему, уничтожает патогенные микроорганизмы, способствует заживлению ран и сращиванию костей. Дозняк я тебе всадил лошадиный, так что скоро жариться начнешь. Это ненадолго, полчаса – и будешь огурцом.

Возражать было поздно, да и бессмысленно. Кусок обшивки, придавивший мне ногу, не только сломал кость, но своим рваным краем разворотил колено. Циклоп еще вчера, как только обнаружил меня в полубессознательном состоянии, залил рану водкой из найденной фляжки, туго забинтовал ногу теплоизоляционной тканью и наложил шину из трех титановых полос, скрепив все сооружение проволокой. На одном куске металла сохранились красные буквы «Аварийный…».

Потом он оттащил меня подальше от горящей громады модуля, соорудил из разбросанных повсюду обломков треногий каркас, накинул сверху кусок теплоизолянта и ушел. Я несколько раз проваливался в забытье, зачем-то пытался выползти из своего импровизированного шатра, но снаружи царили сумерки, подсвеченные багровым пламенем пожарищ. В отдалении меж камней и обломков бродили какие-то люди, все кричали, над равниной стелился черный дым…

А может, это привиделось мне в бреду? Может, все не так уж и плохо? Наверняка администрация колонии уже навела порядок, для людей организованы пункты медицинской помощи, развернуты временные укрытия, налажено питание…

– Ты жрать будешь? – спросил Циклоп, роясь в большом синем ящике из металлопластика. – Тут десантные сухпайки. Разогреть нельзя, так что придется всухомятку.

– Попить бы, – я с трудом сглотнул. Во рту неожиданно стало сухо, как в пустыне. Циклоп молча протянул мне плафон коридорного освещения. В плафоне отчетливо голубела вода.

– Откуда? – просипел я.

– Местная. Тут километрах в двух речка с гор течет. Быстрая, вроде заразы быть не должно. Все пьют.

– Ага. – И я приник губами к краю плафона. Вода оказалась вкусной. Но едва холодный комок прокатился по пищеводу и достиг желудка, как все тело охватил жар, точно меня засунули в микроволновку.

– О! – радостно оскалился Циклоп. – Комплекс номер три. Действует. Лежи, лежи. Поколбасит – и отпустит. Зато гангрены не будет.

– Какой еще ган-гре-ны? – прошептал я, с трудом различая сквозь мутную красную пелену, застлавшую глаза, коренастую фигуру в желтой робе. Он что-то ответил мне, но я не услышал – провалился в горячечный мираж и долго-долго летел среди огнедышащих вулканов и фонтанов лавы, бьющих в мрачные темные небеса.

Время от времени в голове возникали неповоротливые, ленивые мысли. Как ни странно, думал я о Циклопе. Кто он? Что привело его на борт «Руси»? Почему он помогает мне? Где он получил такие увечья, и самое главное – почему не воспользовался услугами пластической хирургии?