- Я люблю тебя моя несносная девчонка, - засмеялся я.

- Скажи, что другие для тебя ничего не значат.

- У меня есть только ты, и моя жизнь вся в тебе, если ты умрешь, то умру и я, - она прильнула к моим губам, скользя пальцами по вороту рубашки, - я хочу тебя… отдайся мне, все будет хорошо, просто …

- Будь со мной, - закончила она за меня, - я с тобой.

Горечь, боль, ревность – теперь это не имело значение, это растворилось в ауре нашей любви, в облаке любви. Мои горячие ладони казалось, были везде. Она не заметила, как я расстегнул застежку на шее, развязал тонкий узелок на спине, и две плоски шелковой ткани, обнажили грудь. Бетти со вздохом разочарования, потянулась к пуговкам моей рубашки, расстегивая их одна за другой. Почти год не существовали мы – любовники, мы – страстные противники, мы – пламенные мечтатели. Последняя одежда слетела с нее, и она, безумно захотела ощутить меня всей кожей. Я быстро понял ее внезапный порыв, и стал скидывать с себя одежду. В ее глазах мерцал огонь любви, постепенно дымка страсти стала их затягивать. Я обнял ее, и Бетти вздрогнула …

Я усадил ее на себя. Ее волосы как шелковая стена окружала наши лица, встретившиеся в жадном трепещущем поцелуе. Я хватал ее руки, притягивая ее к себе, чтобы чувствовать ее губы на своих. С той самой первой, я так остро не нуждался в ощущение ее рядом с собой, но сейчас… Радость и тепло переполняли меня, я наполнил ее до конца жизнью, я подарил ей это ощущение, эту радость. Она лежала на мне, я гладил пальцами ее спину:

- Больше не убегай от меня, - прошептал я.

- Не делай мне больно…

- Никогда…

- Я тебе верю…

Это было утро, которое мы встречали вместе. Я накрыл ее своей рубашкой. Мы хорошо были скрыты от посторенних глаз. Вечером я должен был лететь в Мюнхен, Америка нас не приняла. Как бы мы не старались, но мы были здесь чужие. Больше я сюда никогда не вернусь, так я решил. Рядом спала Бетти, я еще не верил в эту волшебную ночь, но я боялся, что проснувшись, и протрезвев, она откажется от меня. Бетти могла просто поддаться тому, что я умел будить в ней чувственность. Нет, она не такая, она моя возлюбленная, муза, жизнь. Она открыла глаза.

- Я улетаю в Мюнхен, ты со мной?

- Да, но я не хочу жить в своей квартире.

- У меня есть своя, и там закончили ремонт, - я замолчал, а потом добавил, - а в Европе уже осень.

- Да, осень, - она приподнялась на локте.

Так закончилось лето сомнений, и началась долгая осень…

Январь 1984.

Фредди.

Мы с Бетти стояли у окна в столовой, она смотрела на заснеженный сад. Я обнимал ее сзади. Этот момент был исполнен нежности, мы ничего друг другу не говорили, просто смотрели через цветное стекло на сад. Наши пальцы были плотно сплетены, покоясь на животе у Бетти. Начался 1984 год, этот год будет сплошным праздником: наше пятнадцатилетие любви, юбилей группы и встречи с Грэгом, и еще много других знаменательных событий. Бетти слышала мое учащенное дыхание у себя над щекой, я высвободил одну из рук, скользя по складкам ее салатного платья из кашемира. Я прижался губами к изгибу ее шеи. Все встало на свои места, как и должно, было быть. Я повернул ее к себе, беря пальцами ее за подбородок, мягко целуя в губы.

- Мисс Бетти, - я со стоном оторвался от нее, Рита кому-то открыла дверь, - пришли к мистеру Менори.

- Да, пусть проходят, - я по-прежнему не отпускал руку Бетти. Появилась гостья, - Мэри, - в моем голосе были ноты удивления.

- Ты забыл меня? – спросила она.

- Нет, ну, что ты просто праздники, семья, теперь такая большая, - ответил я.

- Твоя не такая и большая, - возразила она.

- Он имеет в виду мою семью, - вставила Бетти, стиснув мою руку, - я пойду, дорогой в библиотеку, займусь меню для Бэсс и Али.

- Да, иди, - Бетти оставила нас вдвоем.

- Я вижу, ты счастлив, - начала Мэри.

- Я всегда был счастлив с ней, неужели ты ревнуешь? – пошутил я.

- Да, ревную. Почему ты так долго тянул в наших отношениях, с нашей помолвкой, с нашей свадьбой, а с ней никогда не тянул, почему?

- А почему ты, столько лет молчала?

- Потому что, боялась, что ты поймешь, что я еще люблю тебя, - Мэри села на диван.

- Я тянул, потому что не видел наши отношения в будущем, я всегда знал, что она моя судьба. Так было решено, а наши отношения разбил быт. С Бетти я не ощущал себя ущемленным из-за нехватки денег. Мы одинакового воспитания.

- Значит ее аристократизм, и ее деньги сделали свое дело, - она вздохнула.

- Нет, это вообще ни при чем. Мы с ней даже в постели больше совместимы, и я люблю ее.

- Я пойду, - произнесла она, - ты знаешь, где меня можно найти.

- Мы друзья?

- Да.

- Тогда поужинаем послезавтра вдвоем?

- А твоя жена?

- Бетти поедет в Аллен-Холл, а потом после ужина я приеду туда сам.

- Я согласна, - соглашаясь, хоть на что-то, потому что последние три года она считала, что потеряла меня навсегда, а здесь хоть малые крохи былой власти надо мной.

Осень 1984.

Бетти.

В августе мы вернулись в Мюнхен. Тогда Фредди и стал склонять меня к сольной карьере. Неделю я обдумывала его предложение. Джош дал полгода перерыва, чтобы потом начать музыкальные сессию и гастроли. Я согласилась на сольный проект. Я пришла к Джошу домой, очень хотелось, чтобы он занимался и сольным проектом. Я знала, что он будет сопротивляться, предполагала, что он откажет, но все же захотелось попробовать.

Когда я говорила, то он сразу понял от кого исходит это предложение. Поэтому, когда я ушла, он позвонил Джиму Бисону, чтобы тот ни за что не соглашался вкладывать деньги в мой проект. Джим тоже был против сольного творчества Фредди, и отказал нам обоим.

- Бетти, я не согласен на это! – возразил он.

- Ну, почему?

- Потому что, я занимаюсь делами только группы.

- Ну, Джош!?

- Ну, что, ну. Это мой окончательный ответ.

Джош всегда предпочитал видеть группу единой. Он никогда не думал, что кто-то из нас займется сольной карьерой. Это не означало, что я уйду из группы. Я по-прежнему считала, что связана с Контрастами, но тогда я хотела выйти за рамки группы, сделать что-то в абсолютно своем стиле. Против проекта Фредди мало кто выступал. Роджер еще три года тому назад выпустил свой альбом, да и отношения давно у них всех не ладились, поговаривали, что ни сегодня завтра они распадутся.

Так приходила осень, еще одна осень в Мюнхене. Осень время умираний, что же умирает в это время? Задул другой ветер, ясное небо затянули тучи, и золотой блеск солнца поблек. Дни стали холоднее, а ночи длиннее. Время неумолимо шло, приближая нас к ледяной зиме, к глубокому сну. Одни согревались любовью, другие чужими чувствами. Но могло ли это спасти от неминуемой гибели? Как говорят многие, что предначертано судьбой, то случиться обязательно. Можно стараться изменить ход, но ошибки прошлого, самые простые меняют все. Осень как же ты прекрасна, и как же ты жестока.

Я спустилась вниз. Дома стало тихо, с тех пор уехали дети, и от этого было немного тоскливо. Все друзья уехали в Лондон. Джош отговорил Анну быть моим менеджером, и она, помня прошлое расставание с Джеймсом, легко с ним согласилась. Так мы остались в Мюнхене вдвоем. Фредди говорил, что это романтика, что больше никто не будет вмешиваться в нашу жизнь, но именно это меня смущало.

- Превосходно выглядишь, - Фредди смотрел на меня сверху вниз, он сбежал по ступенькам, - Очаруй его.

- Раньше ты был бы готов придушить меня за такое, - я оправила юбку лазурного платья, надевая на ходу сапфировое колье, чтобы дополнить глубокий вырез.

- Раньше не решался вопрос о нашей карьере, - Фредди осмотрел сервировку стола.

- До этого ты ревновал меня к сцене, мне этого порой не хватает, - я достала вино из бара.

- Вот как?! Я перебесился, и я знаю, что сцену ты точно не бросишь никогда, - кто-то позвонил в дверь, - я открою, а где фрау Брумель?