Фрэзер описывает аналогичный способ изгнания дьявола криками и шумом, принятый у коренного населения Новой Британии. «Туземцы Новой Британии, — пишет он, — приписывают болезнь, засуху, неурожаи — одним словом, все несчастья влиянию злых духов. Когда у них заболевает и умирает много людей... все жители какого-нибудь района, вооруженные ветками и дубинками, отправляются при лунном свете в поля. Здесь они ударяют своим оружием по земле до самого утра, испуская при этом дикий вой. Они верят, что таким образом они прогоняют духов»[136]. Когда в каком-нибудь селении разражается эпидемия или какая-нибудь беда, местные жители, приписывающие всякое зло чертям, принимаются их изгонять. Церемония изгнания состоит в том, что мужчины, вооруженные мечами, пиками, метлами, некоторые в масках, другие с начерненными лицами, «начинают бегать как сумасшедшие по всему селению, забегая во все хижины (до этого ими покинутые), испуская пронзительные крики и хлопая по стенам, дверям и окнам, чтобы прогнать демона. Затем жрец и остальные члены племени появляются со священным огнем и обходят с ним трижды каждую хижину и лестницу... После этой церемонии духи считаются изгнанными»[137].

Так обстояло в прошлом дело у народов, отставших в экономическом и культурном развитии.

Но только ли у них?

Вера в «одержимость» дьяволом и способность служителей церкви изгонять его была широко распространена в средневековой Европе, и церковники усердно занимались экзорцизмом (от латинского «exercistes» — заклинатель) — изгнанием черта, ссылаясь на то, что этим же занимались, согласно Евангелиям, Христос и его ученики. Часто «одержимыми дьяволом» оказывались обитательницы женских монастырей. В литературе описывается много случаев, когда все монашенки какого-либо монастыря объявлялись одержимыми и церковнослужители изгоняли из них «нечистую силу». Часто вспоминают «дело» монашенок Луденского монастыря (около Пуатье, во Франции), которые в первой четверти XVII в. оказались вдруг «одержимыми бесами». Сначала игуменья монастыря заявила, что почувствовала в себе злого духа, затем то же заявила монашенка — родственница кардинала Ришелье (тогда фактического правителя Франции). В конце концов почти все монашенки заявили, что они одержимы дьяволом. В частности, это выразилось, по их словам, в том, что все они воспылали любовью к священнику Урбану Грандье, который добивался назначения его духовником в этот монастырь. За изгнание бесов из монахинь взялись специалисты: экзорцисты. Они «установили», что в игуменью вселилось семь бесов, в одну монашенку — восемь, в остальных — по два-три.

В литературе по этому делу отмечалось, что могущественный кардинал Ришелье не любил патера Грандье из-за того, что тот написал на кардинала памфлет. Расследование об одержимости монашенок было поручено ученику кардинала и родственнику аббатисы монастыря. «Бесы» по ходу процесса против Грандье «признались», что монашенок околдовал патер Грандье. Дошло до того, что демоны (!) «передавали» экзорцистам через «околдованных» монашенок декларации и заявления, подтверждавшие вину патера Урбана. Суд признал, что Урбан Грандье изобличен в колдовстве и связях с дьяволом, и в октябре 1634 г. приговорил его к сожжению[138]. И это происходило уже в XVII в.!

Духовенство широко практиковало «изгнание бесов». Так, в конце XVI в. венский епископ Гаспар Нейбек в церкви святой Варвары «изгнал» из шестнадцатилетней девушки 12 652 черта.

«Протокол этой операции, подписанный самим прелатом, сохранился в венских архивах»[139].

Можно себе представить, каким диким мучениям подвергалась несчастная девушка!

Аналогичные факты имели место и в более близкое к нам время. В 1888 г., сообщает польский исследователь К. О. Скроховский, появился труд профессора истории Лувенского католического университета Карла Меллера «Жизнь и письма Иоанна Ляурент, титулярного епископа и апостолического викария в Люксембурге». В нем рассказывается, например, «как в Меце иезуиты Симон и Шабле произносили в течение 28 недель различные заклинания, чтобы изгнать дьявола из одной девушки». Приводим некоторые выдержки из епископского письма: «Я видел воплощенного дьявола собственными глазами. Когда я на него взглянул, он испустил оглушительный рев... Ревел он в продолжение трех часов голосами всех животных...

Взял я в руки дьявольские заклинания и хлестал ее посвященной плетью тем сильнее, чем он больше корчился и извивался... Сняв мощи со святого креста, я сказал ему по-латыни, что стану бить его крестом, тогда он притих, но вскоре стал опять выть и безобразничать... Трудился так я с чрезвычайными усилиями два часа. Пять священников возле меня молились.... На следующий день девочка стала икать и плевать, причем я ясно видел, как целая туча этих проклятых из нее вылетела»[140].

Так епископ и пять священников часами истязали психически больную девушку. До такого метода изгнания дьявола «просвещенными» служителями церкви не додумывались даже дикари, изгонявшие дьявола «примитивным способом» — шумом и криками.

Когда в 1893 г. изуверское изгнание дьявола из десятилетнего мальчика в Германии вызвало протесты, католический журнал писал, что «компетентные богословы» оправдывают подобный способ изгнания «ссылкой на римский катехизис, что вера в дьявола и изгнание его составляют догмат католической религии»[141].

Заклинанием и «изгнанием бесов» из людей, в которых они будто бы вселились, занимались не только католические церковники, но и священники православные, иудейские, мусульманские и других религий. Они уверяли, что в психически больных, забитых, невежественных женщин вселились бесы. «Лечением» этих больных, изгнанием из них нечистой силы — молитвой, крестом, ладаном, заклинаниями — и занимались служители церквей.

В России еще незадолго до революции изгнанием бесов «успешно» занимался протоиерей Андреевского собора в Кронштадте, ярый реакционер Иоанн Кронштадтский (Иван Сергиев).

«На лечении этих-то бесноватых и сделал карьеру Иоанн Кронштадтский. Весь фокус-покус заключался в одном: требовалось уверить больную, что бесы из нее вышли, Иоанн Кронштадтский проделывал это публично с великолепным мастерством опытного гипнотизера... К актерско-сценическим эффектам Иоанн Кронштадтский прибегал нередко, причем любил пускать пыль в глаза насчет своих близких отношений с чертями и богом»[142].

«Не подлежит сомнению, — писал известный русский психиатр В. М. Бехтерев, — что психическая сторона так называемой порчи и кликушества, как и бесноватости, черпает свои особенности в своеобразных суевериях и религиозных верованиях народа, и этим объясняются не только характер бредовых идей о порче, о вселении нечистой силы вовнутрь тела, но и все другие явления о поведении кликуш»[143].

Вот что рассказывает врач-психиатр Л. А. Богданович об истерии, возникшей у женщины на почве религиозного воспитания[144]. Она росла у фанатически религиозной тетки. «По вечерам тетка рассказывала мне о сатане, о его царстве, о всяких соблазнах, которыми он совращает людей. Я слушала ее с волнением и страхом. И мне так ясно, отчетливо представлялось, как сплетники, подвешенные за языки, обжоры с вырезанной глоткой, неверующие извиваются, горят на медленном огне. Видела я самого сатану, черного, с кровавыми глазами, который протягивает к грешникам когтистые пальцы и хохочет над их мучениями... И до того мне делалось страшно...» Однажды в церкви во время обедни она услышала крик женщины, которая упала на пол и стала биться. Тетка тут же объяснила: «Каждый может стать кликушей, если согрешит, дьявол вселится в грешное чрево; только он не может вытерпеть, когда выносят дары христовы». Под влиянием этих фантастических рассказов девочка заболела. Потом стала медленно выздоравливать. Но однажды в церкви во время выноса святых даров она вспомнила о кликуше и угрозу тетки о том, что кликушей может стать каждая, если согрешит. Она рухнула на пол и стала кричать. «Меня накрыли чем-то черным. Старухи говорили: “Порченая... за грехи родителей...”». Девочка выросла, вышла замуж, но припадки повторялись, пока близкие не обратились за помощью к врачу-психиатру. Лечение ей помогло.