Первый из изобретателей явился в сопровождении двух шишек из КГБ, один из которых держал подмышкой тетрадь с основополагающей теорией. Прибор же в коробке от ботинок держал сам изобретатель. На кафедре было объявлено, что присутствовать могут только Ученые с допуском не ниже третьей формы (ниже, впрочем, не бывает, вроде бы). Поэтому всякие аспиранты и прочие не удостоенные должны были ожидать конца доклада вовне.

Доклад продолжался минут сорок. Потом из двери кафедры пошел дым и из комнаты, нервно посмеиваясь, начал вываливать народ. И как всегда, под секретом, нам, аспирантам, рассказали, что же там было.

Сначала чин из КГБ заставил всех расписаться на листе о неразглашении секретных сведений, которые могут… и т. д. Затем он отметил важность науки, важность еще чего-то и призвал отнестись внимательно к необычному эффекту, который сейчас будет продемонстрирован. Поскольку он может… Ну и так далее.

Изобретатель начал с теоретического введения, которое, несмотря на предупреждение из органа, прерывалось замечаниями типа «А арифметику сначала бы выучить, а?»

Вконец озверевший изобретатель сказал: «Вы можете смеяться, но все-таки оно ВЕРТИТСЯ!» И достал из коробки ПРИБОР. Прибор представлял собой моторчик от швейной машины с тем самым колесиком, на которое надевается шпулька для намотки ниток. А по бокам этого колесика были две скобы, в прорезях которых находились оси другого колесика от швейной машинки. Когда моторчик включался, то второе колесико начинало раскручиваться. В какой-то момент, когда скорость вращения становилась побольше, оно вдруг подпрыгивало в этих прорезях и взлетало. Именно это преодоление гравитации и демонстрировал счастливый изобретатель. Поскольку все предположения злобных ученых сводились к тому, что прыгает колесико оттого, что что-то плохо в приборчике пригнано — эксцентриситет или наплыв на резинках, то озверевший изобретатель лишь вскрикивал: «Ну, что вы, не видите, что ли?! Вот же, вот же!!! И теория моя показывает!» И запускал моторчик все быстрей и быстрей! Пока моторчик благополучно не сгорел.

На кафедре он больше не появлялся, но зато потом появлялся в передаче центрального тв «Очевидное — невероятное». И там сообщал, что ученые его выслушивали, но объяснения эффекту так и не смогли дать — очень сложно…

В той же передаче побывал и его сомысленник-соратник. У этого действующая модель, демонстрирующая, что гравитация легко преодолима, была еще проще. Это был массивный цилиндр килограмм на двадцать. Изобретатель катил его по столу, где цилиндр взбирался на приступочку и продолжал катиться дальше. Естественно, что все происходило полностью в соответствии с его теорией. Однако же в стандартном задачнике по механике Мещерского была задача о нахождении скорости катящегося по плоскости цилиндра после того, как тот взобрался на приступочку. Однако эта скорость на глаз не очень отличалась от скорости перед приступочкой. Изобретатель это видел и трактовал это как победу над силой тяжести. Он также известил о своем открытии местное отделение КГБ. Его изобретение за счет преодоления гравитации должно было доставить огромное количество даровой энергии народному хозяйству. Напор его был столь велик, что несчастный директор института подписал отзыв об этой работе, который составил сам изобретатель. Нечто вроде того, что «что-то тут есть там». Дальше этот гигант мысли уже выступал по центральному тв, сообщая, что его работа была поддержана несколькими академиками…

Немного об анекдоте

Был у нас один товарищ, который написал диссертацию о юморе. Товарищ был интересный. Член партбюро, с приличной должностью. Уже в хорошо пенсионном возрасте эмигрировал в США. Но там как-то его теорию юмора слушать не захотели. Хуже того, не захотели платить за нее. И начал он истории публиковать, которые иначе как юмористическими все, кто его знал, считать не могут. Это о том, значит, как проклятые антисемиты гоняли его по всем углам. Как не давали собирать анекдоты для докторской. Ну и еще кучу всего. Хотя как член партбюро, он сам стучал по голове всем остальным за эти самые анекдоты. А как за ним гонялись — тоже известно. Диссертацию свою он опубликовал в виде книжки. Весьма своеобразной. Анекдот плюс авторское теоретизирование. Да такое, что подложить под скалу — и та свалится на бок от напряжения понять, что же там написано.

Хотя чего теоретизировать? Каждый анекдот устроен чрезвычайно просто. Какая-то стандартная ситуация плюс последняя фраза, которая переворачивает ее с ног на голову. Даже если анекдот подлиннее, скажем, про представителей трех национальностей — все то же самое. Только два раза ситуацию кладут бережно на бочок, а третий раз на голову, да посмачней, чтобы слышно было как черепушка хрустнула.

Поскольку я и сам приложил в свое время руку к запуску в свет чего-то там, то могу рассказать даже и основную технологию производства (не единственную, конечно). Начинается все, обычно, с последней фразы. Ее надо услышать. Такую, чтобы она была весело — неожиданная. А потом приладить к ней ситуацию, в которой она получается парадоксальной. Чем больше контраст, тем смешнее анекдот. Правда, иногда эта последняя фраза может быть предельно скучной и надоедливой. Самому автору анекдота она должна надоесть до тошноты. Такими фразами были «Слава чему-либо " — масса анекдотов была на эту тему. Или, вот, благодатной была такая совершенно тупая «мудрость»: Экономика должна быть экономной!

К ней можно было присобачить любую ситуацию, где имеется недостаток чего-то или избыток. Например: «Ты почему не одеваешь презерватив?» «Экономика должна быть экономной!» Ну, и так далее.

Совершенно гениальным анекдотом, который меня в свое время действительно поразил, был анекдот о советской прессе. Человек, который его придумал, сделал открытие на уровне нобелевской премии. Я не преувеличиваю, потому что пытался потом сделать подобные обобщения в других областях — и ничего даже и близко не получилось.

А анекдот, для тех кто не знает, такой.

Армянское радио объявило конкурс на лучшую остроумную подпись к фотографии. На фотографии половой акт между голубыми, собственно, «рабочая» его часть с задницей.

Получали по одной-две подписи, но все не то. И вдруг получают полную тетрадку подписей, одна другой лучше. Обращаются к автору: «Как вы смогли придумать всё это? Это же невозможно!» Автор отвечает: «А я и не придумывал. Ну вот, смотрите, я беру газету. Лучше всего, газету «Правда». И начинаю переписывать заголовки статей.»

Тут рассказчику следовало вытащить какую-нибудь газету и начинать зачитывать заголовки. Самое смешное, что было трудно найти какой-либо заголовок, который бы не подходил. Например, «Визит братской делегации», «Большая победа советского спорта». Даже, скажем, что-либо вроде «В Москве похолодало» — и то подходило. Вот этот анекдот ни по какой схеме не придумаешь. Это надо быть аналитиком экстра класса. И с юмором.

* * *

Одному моему знакомому бывше-большой партийный начальник объяснял как управляться с большими массами: «Вот вы в своей механике, что, думаете что-либо об отдельном атоме, чтобы ему было хорошо, как он там будет? Да как начнешь о каждом отдельном думать как о личности — всё. Считай, что с ума сошел, а дело с места никогда не сдвинется, потому что, что ни сделаешь, тому повредишь, этому хуже, этому… Поэтому перед тобой сплошная среда. А ты ее лопатой, лопатой разгребаешь и направляешь… Главное — самому не утонуть…»

Ростсельмаш

Когда я учился на пятом курсе в университете, в 1969 году, на Ростсельмаше случился очередной завал. И нас послали туда на преддипломную практику. Поставили на самые «узкие» места. Я, например, попал на проверку герметичности трубок. Рядышком был участок свч-сварки, где к моторным трубкам приваривали штуцера. У меня была кабинка, где надо было 32 трубки ввинтить в испытательный стенд, что было не очень просто, поскольку они были кривые и метра по два-три длиной, накрутить заглушки на другой конец, подать масло под давлением 100 атмосфер, посмотреть, какие из штуцеров потекли, отбраковать их, привязав туда веревочки, чтобы перепаяли, а потом все демонтировать.