Марат, Василь и Зоя Загородько немного еще потоптались у «огневого рубежа» и тоже вышли из тира. Седой шел сам по себе, а ребята сами по себе. Ничто их не связывало. Но какая-то непрочная ниточка продолжала тянуться от летчика к ребятам.

— Дурной какой-то Зимородок, — пробурчал Василь.

— Встречаются такие чудаки, — сказала Зоя Загородько.

Марат молчал, занятый своими мыслями. Но Зимородок будил в нем любопытство.

— Чудаков на свете много, — сказал он. — Но кто из-за своего чудачества станет рисковать жизнью? Ты рисковал жизнью? — вдруг спросил он Василя.

Тот замотал головой.

— А ты, Зоя Загородько?

— Я болела дифтеритом, и врачи говорили маме…

— Не то! — отрезал Марат. — Интересно, как этому Зимородку удалось прыгнуть?

— А он не прыгал, — с уверенностью сказал Василь. — Летчик привез его обратно. С таким хлопот не оберешься.

Но Марат пропустил слова друга мимо ушей.

— Как же он прыгнул?.. Подождите!

Марат неожиданно прибавил шагу. Среди прохожих он искал глазами Седого. Ребята потянулись за ним. Наконец на другой стороне показалась белая голова. Седой стоял на остановке, ждал автобуса.

Марат перебежал на другую сторону и подошел к бывшему летчику.

— Скажите, как он прыгнул… Зимородок…

Седой удивленно посмотрел на мальчика.

— Зимородок-то? — Он усмехнулся. — Я сам толком не знаю. Мы попали под заградительный огонь. Вероятно, в этом месте наши бомбардировщики шли через фронт. Я лег на левое крыло, чтобы сделать вираж и вернуться. Зимородок вцепился мне в плечо: «Ты куда?» Я ему крикнул: «Отвяжись!» Тут снаряд разорвался совсем близко. Машину швырнуло в сторону. Наконец мне удалось прижаться к лесу. Когда все стихло, я оглянулся. Сзади никого не было. Улетел Зимородок.

— Как улетел? — спросил Марат.

— Не знаю… Может быть, когда я ему крикнул «Отвяжись!», он отвязался от сиденья. И выпрыгнул. А может быть, вывалился на крутом вираже. Мне было не до него.

— Ну да… не до него… — задумчиво повторил Марат.

В это время подошел автобус и увез Седого.

И когда автобус отъехал от остановки, Маратом овладело какое-то странное щемящее чувство, словно на этом пыльном городском автобусе уехал не случайный знакомый, Седой, а отчаянный парнишка по прозвищу Зимородок.

— Улетел Зимородок, — одними губами произнес Марат.

— Да ладно тебе, — подоспевший Василь ткнул его в бок.

А Зоя Загородько потянула Марата за рукав.

— Но как он приземлился? — Марат сорвался с места и побежал за автобусом.

Главное было узнать, как он приземлился! Но автобус был уже далеко. Марат остановился. Ребята догнали его.

— Надо будет разыскать Седого. Как это я упустил его? Может быть, твой отец знает его? — спросил он у Зои Загородько. — Летчики все знают друг друга.

— Я спрошу, — пообещала Зоя.

И все трое пошли своей дорогой.

Уехал Седой. Улетел Зимородок. Течение времени подхватило трех одноклассников и понесло их дальше. И ничего в их жизни не изменилось. Но маленькое незаметное зернышко, оброненное бывшим летчиком, неожиданно проросло в сердце Марата. Зимородок как бы встал за его плечами, в пиджачке, помятом лямками парашюта, и глуховатым голосом спросил:

«Послушай, что надо сделать, чтобы парашют сработал?.. Я ни разу не прыгал… Куда запропастилось это кольцо?..»

Было в Зимородке что-то неокрепшее и даже беспомощное, и вместе с тем его поступками двигала отчаянная отвага. Ему было труднее, чем закаленным опытным бойцам, но он надел парашют, снятый с мертвого солдата. Он просто делал свое военное дело, не задумываясь о том, что это может стоить ему жизни. А может быть, он, неумеха, просто не научился дорожить жизнью?

Сам того не замечая, Марат привязался к Зимородку, и между ними завязалась таинственная, никому неведомая дружба. Теперь Марат все чаще искал ответа на вопрос: раскрылся парашют или был действительно неисправным? Был ли взорван мост? Жив Зимородок или погиб? На эти вопросы мог ответить только Седой.

Марат отправился в тир в надежде встретить летчика.

В тире шла своя, раз и навсегда заведенная жизнь. Утром здесь редко звучали выстрелы. Днем поднималась беспорядочная стрельба — днем тир принадлежал ребятам. Сколько несъеденных завтраков обращалось здесь в маленькие свинцовые пульки, которые чаще летели «за молоко» и значительно реже со звоном ударялись в металлические кружочки, опуская шлагбаум и заставляя вертеться мельницу.

Вечером в тир приходили взрослые. Среди них было немало людей, которые в свое время держали в руках куда более грозное оружие и стреляли не по мишеням, а по врагу. Бывшие фронтовики заходили в тир проверить глаз и руку.

Марат перешагнул порог и подошел к «огневому рубежу». Бабка сидела неподвижно, как неживая, и только в ее толстых, красных пальцах электрическими искорками вспыхивали кончики проворных спиц.

— Здравствуйте!

Бабка не ответила на приветствие.

— К вам не заходил такой… Седой?

— Разные ходят. И седые и лысые. Стрелять не будешь? Тогда проходи, проходи…

— Мне он очень нужен.

Ничего не трогало бабку. Она окаменела. Ушла в свою работу.

— Мне надо узнать про Зимородка!

— Птица не работает. Птица на ремонте, — буркнула бабка.

Ничего она не поняла. Ничего не чувствовала. Стеклянная, деревянная, оловянная, каменная!

Зимородок уходил от мальчика. Он растворялся во мгле далекой безвестности. Но чем больше он отдалялся, тем сильнее тянуло к нему Марата.

Неужели парашют не раскрылся?

Для того чтобы узнать о парашюте, надо узнать о Новом мосте. Потому что, если мост был взорван, значит, парашют раскрылся.

В тире гремели выстрелы.

Друзья давно забыли о седом летчике и его рассказе. Они как бы оставили Марата и Зимородка одних в тревожной безвестности. Марат решил пойти в музей. Это был слишком простой путь, но другого пока не было. По крайней мере, про мост там должны были знать.

В музее маленький чернявый человек в золотых очках спросил Марата:

— Тебя интересует Новый мост? Новый мост на станции Река?

— Его должны были взорвать.

— Тебе это известно? — Чернявый человек наклонил голову набок.

— Был приказ: взорвать Новый мост. И был человек.

— Это надо еще доказать, — маленький человек сверкнул очками. — Подожди.

Он ушел куда-то, оставив мальчика в зале, уставленном старым оружием и другими предметами, которые в свое время были обыкновенными вещами, а теперь стали музейной редкостью. Марат рассматривал их, и ему казалось, что он чувствует тепло рук, которые касались оружия. Тепло не исчезло, хотя сами владельцы пистолетов и автоматов давно спят в холодной земле. Тепло было продолжением их жизни, их подвига. Может быть, под музейным стеклом хранится и смятый пиджачок гражданского покроя…

Мальчик не заметил, как в зале снова появился чернявый.

— Новый мост был действительно взорван. Произошло это 23 августа 1943 года. Взрыв моста заморозил несколько фашистских эшелонов с горючим и боеприпасами. И обеспечил успешные действия нашей армии… А кто взорвал мост, не установлено.

— Мост взорвал Зимородок, — твердо сказал мальчик.

— Мы не располагаем такими данными. Возможно, действовала наша авиация…

— Авиация действовала, — сказал Марат. — Кукурузник. Но взорвал мост Зимородок…

— Зимородок! Странная фамилия… Но это надо еще доказать!

Это надо еще доказать! А пока это не доказано, не существует ни Зимородка, ни его подвига, и то, что он полетел с парашютом, который мог не раскрыться, ровным счетом ничего не значит. И то, что мост был взорван, — тоже не в счет?

Глаза Марата, насмешливые, коричневые глаза, сердито заблестели, и он спросил:

— Если имя не доказано, значит, подвиг совершен никем?

— Почему никем? — Человек в золотых очках сохранял спокойствие. — Неизвестным солдатом.

— Когда солдаты уходили на войну, у них были имена и фамилии. Почему же, когда они погибали за Родину, то становились неизвестными? Это несправедливо! Мост был взорван! Его взорвал Зимородок.