— Лежи смирно, — его снова стряхнули в лежачее положение. — А мы тебя внесём, словно какого-нибудь древнего короля из легенд.
— Что такое король? — поинтересовалась девочка.
— Понятия не имею, — Джурай пожал плечами. — Это наши пленники так говорят — придёт, мол, король, и всем устроит весёлую жизнь. Так что сделай серьёзное лицо, парень.
Гарий послушался и состроил такую суровую физиономию, что Мона даже удивилась.
— Вам не кажется, что сейчас не самое время для глупых шуток? — поинтересовался он сухо. Джурай виновато охнул.
— Проводник попутал…
Моне назвали имена. Девочка честно попыталась огорчиться, ничего не получилось. Может быть, потом она сможет оплакать смерть не слишком хорошо знакомых людей — а пока просто радовалась возвращению близких.
Гарий сидел угрюмый, и в этот момент действительно был похож на короля, скорбящего о судьбе подданных. Нужно как-нибудь объяснить ему, что нельзя исцелить все раны, обратить все смерти. Попросить маму, что ли… Лучше учителя, или Луису, она целительница и сама наверняка сталкивалась с таким. Не самой же вправлять ему мозги, по выражению Александра. Да и возомнить себе невесть что может, если она полезет с душеспасительными разговорами.
Она невольно перебирала доводы, утешения, отбрасывала. Напомнить, что он кого-то спас… нет, это будет глупо. Настоящий целитель помнит о тех, кого не сумел спасти.
Отряд вошёл в крепость, и тут же началась суета. Люди приветствовали друг друга, тяжело молчали, услышав о трёх смертях, недобро разглядывали пополнение рабов. Кухню и баню растопили как только вылетевшая от Луисы Мона сообщила всем добрую новость, и сейчас всё было уже почти готово.
Линда с ликующим воплем набросилась на Норика, едва его не уронив. Заохала и потащила к фургону. Мона послушала, как отец неуклюже отбрехивается от расспросов, оглянулась вокруг и обнаружила, что Гария тоже зачем-то принесли сюда, да так и оставили на носилках. Отпустив наконец мужа, Линда переключилась на мальчишку, ему тоже досталась порция объятий и расспросов.
Отвирался Гарий ещё более неуклюже, чем Норик. Наконец растерзанного мальчишку оставили в покое, Линда увела мужа в фургон, явно намереваясь расспросить как следует. Мона неуклюже потопталась рядом с носилками.
— Держи, твоё оружие, — Гарий, двигаясь словно древний дед, протянул ей громобой. Девочка молча взяла. — Заряженный.
— Сама вижу, — она видела не только это. Громобой, из которого она убила человека, был при ней. Этот же оставался "чистым", но сейчас на нём темнел отпечаток боли человека. Ранил, не убил.
— Спасибо, пригодилось… — Гарий осёкся, помолчал. — А я вот, вернул, — похвастался, демонстрируя меч.
— Молодец, — сказала Мона. Подумала и решила, что не хочет знать эту историю. Может быть, потом.
Гарий, показывая, насколько он молодец, попытался встать и стал медленно заваливаться. Девочка вручила ему древко копья, которое всё ещё таскала с собой.
— Спасибо, — пробормотал Гарий. — Что-то я совсем…
— Ты точно не ранен?
— Только переутомился, — виновато поведал Гарий. — Слишком много было… всего, — он дёрнул плечом, не желая рассказывать, как убирал боль, останавливал кровь, сращивал и зашивал.
— Хочешь сладкого морса? — не дожидаясь ответа, Мона бросилась к фургону, распахнула дверь. Родители стояли посреди фургона, отпрянули друг от друга, словно застигнутые врасплох подростки, оглянулись на неё испуганно. Мона только фыркнула и протолкалась мимо них к столу, прихватила оплетённую бутыль и стакан и вылетела вон. Линда очень похоже фыркнула ей вслед.
Неплохо бы поискать на сегодня другое место для ночлега, подумала девочка весело.
Гарий деловито ковылял с палкой туда-сюда.
— Спа-шы-ба, — пробулькал, забрав у неё бутылку и игнорируя стакан. Наконец оторвался, пыхтя и отдуваясь. Мона смотрела на него с умилением.
— Есть хочешь?
— Мгурум!.. — восторженно отозвался Гарий, потянув носом. Мона сунулась было обратно в фургон, но передумала, сцапала его за руку и потащила за собой. Спросить мальчишку, достаточно ли отец оправился после раны, чтобы оставить его наедине с матерью… Пожалуй, не стоит. Ещё помрёт от смущения. В последнее время он, конечно, здорово изменился, но не настолько же.
Общая кухня источала умопомрачительные ароматы, Гарий захлебнулся слюной. Мона усадила его на подвернувшуюся колоду, нашла миску и ложку и завязла в очереди у котлов.
Бестолково попрыгав за мужскими спинами, Мона попыталась смириться с тем, что Гарий помрёт от голода, пока очередь разойдётся.
— Ну вот, голодному герою и пожрать негде! — пожаловалась невесть кому. Стоящий впереди вой развернулся.
— Это ты, что ли, голодный герой? — иронично поинтересовался.
— Нет, Гарий, — буркнула Мона, полуоглянувшись на него.
Весёлое худое лицо с ненормально блестящими глазами вдруг стало убийственно серьёзным. Вой тоже посмотрел на мальчишку, бросил миску и ложку, — посуда повисла в воздухе, — и подхватил Мону подмышки, вскинул над собой. Она испуганно взвизгнула и поняла, что летит над толпой. Внизу были запрокинутые лица, руки, передающие её всё дальше. А перед ней расходилась весть. Да, тот парень… Утром чую — почти срослась, ей-ей… И свалился бы, если бы наш витаз его не отрубил сам… Да, для того самого мальчишки…
Её ссадили с чьих-то плеч прямо перед котлами, забрали миску, которую она каким-то чудом не уронила. Тут же вернули наполненной дымящимся хлебовом, нагрузили ломтями грубо нарезанного хлеба, печёной кабанины, пучками зелени. Толпа расступилась, открывая дорогу назад.
Мона шагала через этот людской коридор, её провожали молчанием и взглядами. А потом толпа сомкнулась, снова послышались разговоры, смех и бурчание пустых желудков.
Гарий не заметил ничего произошедшего, то ли дремал, то ли медитировал. Когда девочка подошла на негнущихся ногах, открыл глаза и пусто смотрел на неё, как будто пытаясь вспомнить, кто такая.
Мона протянула ему миску. Гарий перевёл взгляд на еду, и его взгляд оживился.
— Что-то уже… — с сомнением пробормотал.
— Попробуй хотя бы.
Гарий попробовал. Попробовал ещё. И вовсю заработал ложкой и челюстями. А Мона так и стояла рядом, смотрела, как он чуть ли не давится и шипит, обжигаясь — такой обычный и привычный, нисколько не героический.
— Чего ты так смотришь? — поинтересовался Гарий, подняв голову от тарелки и вдруг обнаружив её рядом.
— Ничего, — она смутилась и опустила взгляд.
— Ты плачешь?
— Нет! — она тронула щёки и удивилась, обнаружив влагу. В качестве оправдания предъявила пучок лука. Гарий взял и захрустел.
— Теперь и ты плачешь.
— Угу, — Гарий с усилием сглотнул, похлопал ладонью по колоде рядом. Девочка осторожно присела. Они разделили кусок мяса и какое-то время сосредоточенно жевали.
— Что тут происходило без нас? — спросил мальчишка, управившись.
— Ничего особенного. Рубили лес, охотились, — Мона выразительно помахала костью. — Достроили тут всё… Хочешь, я повожу тебя по крепости?
Тут же спохватилась, что не в его состоянии лазить по лестницам и бродить по стенам, но Гарий вскочил, показывая, что ему всё нипочём. Палку, впрочем, прихватил.
— Давай лучше ты расскажешь мне, что случилось в этом вашем походе, — предложила она, пытаясь его удержать. — Ты же, наверное, хочешь похвастаться? — невинно намекнула.
К её удивлению, Гарий серьёзно задумался. Замотал головой.
— Знаешь, давай я похвастаюсь потом… когда всё будет нормально. Сейчас что-то неохота.
Мону зацепило краем его воспоминаний и едва не утащило в боль, крики и стоны раненых, ощущение бесконечной усталости и тщеты, когда мальчишка понимал, что этим он помочь не сможет. Задыхаясь, она вынырнула. Дура, нашла о чём спрашивать!..
Гарий улыбнулся — нет, сложил губы в улыбку. Кажется, он не заметил её случайного вторжения в память. Желая отвлечь, Мона повела его, сыпала новостями, трещала без умолку, хвастаясь сама "великими свершениями", перевспоминала всех друзей, которые остались в Мечте. Она таскала его из края в край крепости, спрашивала Гария, что бы он сделал здесь, или придумал там, или перестроил тут. Здоровалась со всеми, кто попадался им на пути и останавливалась перекинуться хотя бы парой слов, заставляя мальчишку говорить тоже.
