Стратиг удивлённо вскинул брови.

— Да, пожалуйста…

— Я видела убитого "пса". Это значит… — Дикарка замолчала, не в силах высказать вслух свои подозрения.

Матис тоже молчал, вокруг него развернулась сфера внимания. Стратиг использовал Живу, чтобы ощущать чужое направленное внимание, — таким образом никто не сможет подсмотреть или подслушать незаметно их разговор.

— Да, — тихо сказал Матис. — Боевой зомби. И ты правильно поняла, что это значит.

Дикарка сглотнула, вспомнив скрюченную фигурку на полу. Зомби. Человек с отсечённым духом. "Пёс".

Казнь через зомбирование практикуют и дикие племена, и учёные Стата, провозглашающие себя наимудрейшими во всей Ойкумене.

Но и древние "рецепты" дикарей, и методы "наимудрейших" — самые научные, конечно же, — не могут сделать с человеком такое. Тайна превращения людей в боевых зомби — утративших дух, но не способность испытывать ненависть и направлять сильные мысли, принадлежит Церкви.

Этого зомби, в битве с которым погиб Дорн, могли "изготовить" только учёные Империи.

Если враги, убегающие с поля боя, побросают сабли, можно будет спорить, что то были дарейши, воины пустыни. Если найдут пистолеты — будут винить эльфов.

Здесь на поле боя тоже осталось оружие, пришедшее в негодность, но дающее представление о том, кто именно напал…

— И… у меня ещё вопрос, — прошептала Тили.

— Спрашивай, — кивнул Матис.

— То, что происходит в городе… это вы сделали? — она сбивчиво и бестолково рассказала о своих предположениях.

— Ты слишком умна для своих лет, — сказал Матис, помолчав.

— Это плохо? — с вызовом спросила Дикарка.

— Смотря для кого, — рассеянно ответил стратиг. — Я рад, что ты на моей стороне. В это время мне потребуется любая помощь.

Дикарка удивлённо уставилась на него. Как будто не шутит…

— Но я… что я могу сделать?..

— Ты уже сделала кое-что, — улыбнулся маршалл. — Победила в бою. Спасла нашего сампо. Не дала застать врасплох, вовремя нашумев…

— Как будто вам это было нужно! — перебила Дикарка невежливо. — На самом-то деле вы были готовы, и само нападение было организовано вами же!.. Все эти посты, строительные работы, зелёная дорожка!..

— Не нами. Мы знали, что событие неизбежно, и сделали так, чтобы оно произошло при обстоятельствах, которые позволили бы нам легко отделаться.

Дикарка задохнулась. Смущение исчезло, пришла злость.

— Дорн… и всё то, что произошло… — она обвела рукой вокруг, указывая на весь замок. — Это, по вашему, называется "легко отделаться"?

Маршалл кивнул.

— Именно так. Может быть, пока ты этого не понимаешь, но всё могло бы быть гораздо хуже…

— "Легко отделаться", — фраза ранила. — Знаете, там, в каморке… этот плюгавый, библиотечная крыса, почему-то счёл, что я ваша дочь…

Она понимала, что уже наговорила много лишнего, но остановиться не могла.

— …Хотели схватить меня, как заложницу… А если бы они действительно сцапали вашу дочь… тьфу ты, сына то есть… и Танию? Тоже "легко отделаться"?

Стратиг спал с лица. Дикарка подавила желание зажмуриться и вжать голову в плечи. У стен, в каморке — нигде ей не было так страшно.

И вдруг ужас ушёл.

Матис пошевелил губами, как будто ему не хватало слов.

— Они были вне опасности, кстати, как и Дерек, — размеренно и негромко сказал маршалл. — Да, я заранее знал… вернее, предполагал, что так и будет, и старался сберечь их.

Он вдруг усмехнулся.

— Пришлось всё делать в последний момент, чтобы не насторожить противника. А Тания сразу всё поняла, и ещё потребовала, чтобы ты тоже была в убежище, учинила мне настоящий семейный скандал…

Этот совершенно новый опыт изумил его и совершенно выбил из колеи. Тихая и спокойная ласковая девушка превратилась в разъярённую мегеру, защищая девочку.

— …К сожалению, ты была уже за пределами цитадели. И я, признаться, рассчитывал, что ты останешься в городе, пока здесь творится… такое. Где бы ты ни была — там было безопаснее, чем ночью в замке.

Дикарка сжимала кулаки и старательно запрокидывала голову, чтобы не пустить из глаз слёзы злости.

— Я думаю, что теперь где угодно безопаснее, чем в замке, — сказала очень ровным голосом. Повернулась, собираясь уходить.

— Мне жаль, — сказал Матис. — И… Знаешь… Я был бы счастлив иметь такую дочь.

Дикарка повернулась к нему, глядя неверяще. Матис нерешительно сделал шаг, положил руки на плечи. Девочка всхлипнула — и прижалась к нему, вцепилась в мантию и в голос зарыдала.

…Праздник кузнецов всё-таки перенесли на один день. Все собрались на игровой поляне, жарилось мясо и лилось вино, и возглашатель называл имена кузнецов и их клейма. Вынесли оружие, предлагая всем желающим полюбоваться.

Мечи были преподнесены не только Алеку и Гарию, многие хвастались обновками. Потом долго спорили о плате, наконец прозвучали давние формулы, были подтверждены старые записанные на ветхом пергаменте договоры.

Алек ничего не понял, для него денежная система воличей до сих пор была загадкой. В ходу были разнообразные серебряные и золотые монеты и меры железа и пшеницы, свитки о владении земельными наделами или долями с урожая такого-то поля. Кроме того, письменные и устные договорённости между семьями, цехами и поселениями… Короче, Проводник ногу сломит, а имперский логик — голову…

Он бочком-бочком придвинулся к Верее и тихо спросил:

— Я что-то кому-то должен? Войям, кузнецам, приёмным родителям?

Наставница посмотрела на него как на идиота. Вздохнула:

— Вернёшься, напомни мне, чтобы я занялась твоим образованием. Ты — вой! Ты не должен ничего и никому.

— Мне это не кажется правильным, — возразил Алек.

— Да, я высказалась неверно, — Верея подумала. — Вой должен всем и каждому, и лишь одно…

Выразительно замолчала.

— …Сражаться и, если придётся, умереть, — докончил Алек стих из Покона. Уж настолько-то его безграмотность не распространялась.

Тут объявили свадьбу Вики и Влада. И снова разразился спор — Влад был кузнецом, только сейчас обретшим статус мастера, Вики из войев, чей же будет праздник?

К Алеку апеллировали обе стороны, и он с удовольствием включился в весёлую перепалку, старательно гоня от себя мысли, что самой свадьбы так и не увидит…

Когда праздник пошёл на спад, на поляну выкатились несколько фургонов, влекомых запряжёнными быками. Люди висели на подножках, цеплялись за стенки, сидели на крышах. На облучке первого восседал Шогонар, и горделивости в нём хватило бы на дюжину ришей.

— Эй, путешественники! — рявкнул он. — Принимай работу!..

Путешественники уважительно загудели, обступив "работу", источающую запах дерева, пропитки для тканей и колёсного дёгтя. Все восхищались добротностью работы, величиной повозок, но Алек сразу направился к предпоследнему, самому маленькому.

— Надеюсь, ей понравится, — тихо прошептал.

Бывший рядом Джонатам смолчал. Странный и страшный талант — эмпатия. Сердцеведение, если говорить проще. Ощущать эмоции другого человека, словно собственные.

И сейчас Джонатам чувствовал, как в него вливается тоска — и надежда. Чувства друга.

Они разглядывали небольшую повозку. Тёмное дерево, тканевые стенки безо всякой росписи. Оси колёс подвешены на "качалках", пассажирам будет удобно. Внутри по обе стороны два лежака, прямо напротив входа — колыбель.

Алек запрыгнул в фургон, осмотрел лежаки, поднял один из них, — под ним скрывались ящики для вещей, потрогал колыбель.

— Всё как надо. Ей понравится, — с яростной надеждой сказал парень, выбираясь из фургона. Протолкался через обступившую толпу к первому.

— Спасибо, дядька Шон. Ты настоящий мастер.

Древодел усмехнулся.

— Рад, что тебе глянулось. Мои помощники, — хлопнул по плечу сына, тот, балансирующий рядом, свалился с облучка на землю. Не видит тебя Алия, заставила бы залезть обратно и практиковаться в равновесии. Второй хлопок достался Макшему, тот удержался и спрыгнул вниз сам.