— Онъ ведетъ славную торговлю.
Предметъ разговора сдѣлался самымъ опаснымъ для Малдертона.
— Вотъ кстати заговорили о торговлѣ, возразилъ мистеръ Бартонъ изъ средины стола. — Джентльменъ, съ которымъ ты, Малдертонъ, былъ очень хорошо знакомъ, пока еще не удалась тебѣ первая счастливая спекуляція, зашелъ какъ-то разъ въ мою лавку….
— Сдѣлай одолженіе, Бартонъ, передай мнѣ картофель, прервалъ несчастный хозяинъ дома, стараясь уничтожить разсказъ въ самомъ зародышѣ.
— Изволь, отвѣчалъ лавочникъ, вовсе не помышляя о намѣреніи своего родственника: — да, такъ этотъ джентльменъ зашелъ во мнѣ въ лавку и просто-на-просто сказалъ….
— Передай мнѣ, пожалуста, цвѣтной картофель, снова прервалъ Малдертонъ, опасаясь окончанія анекдота и страшась повторенія слова «лавка».
— И сказалъ мнѣ просто-на-просто, продолжалъ откровенный Бартонъ, передавъ картофель: — «ну, что, какъ идетъ твоя торговля?» — Ничего, отвѣчалъ я шутливо — вѣдь вамъ извѣстна моя манера — ничего, говорю я, торговли я не обременяю, да надѣюсь, что и она не обременитъ меня. Ха, ха, ха!
— Мистеръ Спаркинсъ, сказалъ хозяинъ, тщетно стараясь скрыть свое смущеніе: — не угодно ли вамъ выпить со мной рюмку вина?
— Съ величайшимъ удовольствіемъ, сэръ!
— Очень радъ васъ видѣть за моимъ столомъ.
— Благодарю васъ.
— Въ прошедшій разъ, снова началъ хозяинъ, обращаясь къ Гораціо, частію съ той цѣлью, чтобы выказать передъ собраніемъ талантливость своего новаго знакомца, а частію и для того, чтобы прекратить дальнѣйшіе разсказы лавочника: — въ прошедшій разъ мы разговорились съ вами о человѣческой натурѣ. Ваше доказательство произвело на меня весьма сильное впечатлѣніе.
— И на меня тоже, сказалъ мистеръ Фредерикъ.
Гораціо граціозно наклонилъ свою голову.
— Мистеръ Спаркинсъ, скажите намъ пожалуйста, какого вы мнѣнія о женщинахъ? спросила мистриссъ Малдертонъ.
Дѣвицы улыбнулись.
— Мужчина, отвѣчалъ Гораціо: — мужчина, переходитъ ли онъ свѣтлыя, веселыя, цвѣтистыя равнины второго эдема, или безплодныя, пустынныя и, даже можно сказать, весьма обыкновенныя страны, къ которымъ мы обречены пріучить себя въ нынѣшнія времена, — мужчина, говорю я, при какихъ бы ты ни было обстоятельствахъ и въ какомъ бы то ни было мѣстѣ, придется ли ему выносить сильныя бури холоднаго пояса, или сгарать подъ палящими лучами тропическаго солнца, — мужчина безъ женщины всегда былъ бы одинокимъ созданіемъ.
— Мнѣ весьма пріятно слышать, мистеръ Спаркинсъ, что вы имѣете такое благородное понятіе о женщинахъ, сказала мистриссъ Малдертонъ.
— И мнѣ тоже, присовокупила миссъ Тереза.
Гораціо взорами выразилъ свои восторгъ, а молодая лэди раскраснѣлась какъ піонъ въ полномъ своемъ цвѣтѣ.
— Теперь послушайте, я вамъ скажу свое мнѣніе, заговорилъ мистеръ Бартонъ.
— Я заранѣе знаю, что ты хочешь сказать, возразилъ Малдертонъ, рѣшившійся отнять у Бартона всякую возможность вмѣшиваться въ разговоръ: — и заранѣе говорю, что я несогласенъ съ твоимъ мнѣніемъ
— Какъ! почему? воскликнулъ изумленный лавочникъ.
— Мнѣ очень жаль, Бартонъ, что я не могу согласиться съ тобой, сказалъ хозяинъ дома рѣшительнымъ тономъ, какъ будто онъ и въ самомъ дѣлѣ опровергалъ мнѣніе, которое не было еще изложено Бартономъ. — Я рѣшительно не могу согласиться съ тѣмъ, что считаю чудовищнымъ предположеніемъ.
— Но вѣдь я хотѣлъ сказать…
— Ты никогда не убѣдишь меня, сказалъ Малдертонъ, съ видомъ упорной рѣшимости: — никогда!
— А я, сказалъ мистеръ Фредерикъ, поддерживая нападеніе своего отца: — не могу вполнѣ согласиться съ доказательствами мистера Спаркинса.
— Почему же? возразилъ Гораціо, и, замѣтивъ, что женская часть семейства слушала его съ особеннымъ восхищеніемъ, онъ еще сильнѣе углубился въ метафизику и придумывалъ новыя доказательства. — Скажите мнѣ, неужели дѣйствіе есть слѣдствіе причины? или неужели причина есть предшественница дѣйствія?
— Вотъ это такъ, сказалъ Фламвелъ подтвердительнымъ тономъ.
— Безъ сомнѣнія, сказалъ мистеръ Малдертонъ.
— Потому что, если дѣйствіе есть слѣдствіе причины, и если причина предшествуетъ дѣйствію, то, мнѣ кажется, вы рѣшительно находитесь въ заблужденіи, присовокупилъ Гораціо.
— Рѣшительно, повторилъ Фламвелъ.
— По крайней мѣрѣ мнѣ кажется, что это точный и логическій выводъ, сказалъ Спаркинсъ вопросительнымъ тономъ.
— Это такъ, безъ сомнѣнія, снова пробормоталъ Фламвелъ. — Это совершенно разъясняетъ дѣло.
— Да; кажется, что такъ, сказалъ мистеръ Фредерикъ: — странно, что я не замѣчалъ этого прежде.
— Какъ удивительно уменъ! шептала мистриссъ Малдертонъ своимъ дочерямъ, удаляясь съ ними въ гостиную.
— Ахъ, мама, онъ просто душа общества! сказали обѣ молодыя лэди. — Онъ говоритъ точно какъ второй Пэламъ. Должно быть, онъ очень многое видѣлъ въ жизни.
Когда джентльмены остались одни, наступило молчаніе, въ теченіе котораго каждыя казался чрезвычайно серьёзнымъ, какъ будто глубокое значеніе предъидущаго диспута совершенно занимало ихъ умы. Фламвелъ, рѣшившись узнать во что бы то ни стало кто и что такое былъ мистеръ Гораціо Спаркинсъ, первый нарушилъ молчаніе.
— Извините меня, сэръ, сказалъ онъ: — мнѣ кажется, что вы готовились быть адвокатомъ? Когда-то и я думалъ посвятить себя изученію нашихъ законовъ, — впрочемъ, у меня и теперь еще есть искренніе друзья, которые служатъ лучшимъ украшеніемъ этого отличнаго общества.
— О, нѣтъ, нѣтъ! отвѣчалъ Гораціо съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ: — я не имѣлъ къ этому ни малѣйшаго призванія.
— Однако, вы очень долго обращались между шолковыми мантіями, или я рѣшительно ошибаюсь? спросилъ Фламвелъ.
— Почти всю мою жизнь, возразилъ Спаркинсъ.
Вопросъ такимъ образомъ разрѣшенъ былъ въ умѣ мистера Фламвела весьма удовлетворительно. По мнѣнію ого, Гораціо Спаркинсъ былъ молодой джентльменъ, который намѣревался вступить въ общество адвокатовъ.
— Я не хотѣлъ бы быть ни адвокатомъ, ни судьей, сказалъ Томъ, рѣшившись заговорить въ первыя разъ, и, посматривая вокругъ стола, старался отъискать кого нибудь, кто обратилъ бы вниманіе на его замѣчаніе.
Но бѣдному Тому никто не отвѣчалъ.
— Я не хотѣлъ бы носить парикъ, прибавилъ Томъ въ дополненіе къ первому замѣчанію.
— Томъ, я прошу тебя, не будь ты смѣшнымъ, сказалъ его отецъ. — Пожалуста, слушай, что говорятъ другіе, и старайся извлечь изъ этого пользу для своего образованія. Тебя не просятъ соваться съ своими безтолковыми замѣчаніями.
— Очень хорошо, папа, отвѣчалъ несчастный Томъ, не сказавшій ни слова съ тѣхъ поръ, какъ попросилъ другой кусокъ говядины въ четверть шестого часа пополудни, а теперь уже было восемь.
— Ничего, Томъ, замѣтилъ его добродушный дядя: — не унывай, я одного съ тобой мнѣнія. Мнѣ самому не хотѣлось бы носить парика; во моему, гораздо лучше носить фартукъ.
Мистеръ Малдертонъ сильно закашлялъ. Мистеръ Бартонъ продолжалъ:
— Потому что человѣкъ, которыя занимается торговлей….
Кашель повторился сильнѣе прежняго и не прекращался, пока несчастный виновникъ его, подъ вліяніемъ сильнаго безпокойства, не позабылъ, что намѣренъ былъ сказать.
— Мистеръ Спаркинсъ, сказалъ Фламвелъ, обращаясь къ дорогому гостю: — не случалось ли вамъ знать мистера Делафонтена, который жилъ на Бедфордъ-скверѣ?
— Я обмѣнивался съ нимъ визитными карточками, и кромѣ того имѣлъ случай оказать ему значительную услугу, отвѣчалъ Гораціо.
— Вы очень счастливы, сэръ, если только имѣли случай обязать этого великаго человѣка, замѣтилъ Фламвелъ съ видомъ глубочайшаго почтенія.
— Не знаю, кто онъ такой, шепталъ Фламвелъ мистеру Малдертону, подымаясь вслѣдъ за Спаркинсомъ въ гостиную. — Весьма ясно, однако, что онъ принадлежитъ къ числу законовѣдцевъ, что онъ какая нибудь важная особа и имѣетъ весьма обширныя связи.
— Безъ сомнѣнія, безъ сомнѣнія, возразилъ Малдертонъ.
Остатокъ вечера проведенъ былъ очаровательно. Мистеръ Бартонъ предался сладкому сну; а это обстоятельство вывело мистера Малдертона изъ затрудненія и доставило ему возможность быть какъ нельзя болѣе любезнымъ. Миссъ Тереза съиграла на фортепьяно «Паденіе Парижа.» Мистеръ Спаркинсъ съ помощію мистера Фредерика пропѣлъ безчисленное множество нѣсень и тріо и въ заключеніе сдѣлалъ открытіе, что голоса ихъ гармонировали безподобно. Надобно замѣтить, что Гораціо, въ добавокъ къ недостатку музыкальнаго служа, не понималъ ни одной ноты; но при всемъ томъ время пролетѣло быстро и пріятно и уже было за полночь, когда мистеръ Спаркинсъ приказалъ подать своего скакуна, который по масти и по стати никуда болѣе не годился, какъ только въ траурные дроги. Приказаніе Гораціо было исполнено съ предварительнымъ обѣщаніемъ съ его стороны посѣтить Дубовую Хижину въ слѣдующее воскресенье.
