— Послушай, душа моя, въ послѣднемъ собраніи въ клубѣ я замѣтила, что онъ очень внимателенъ къ Терезѣ, говорила мистриссъ Малдертонъ, обращаясь къ своему супругу, который, послѣ дневныхъ трудовъ своихъ въ Сити, сидѣлъ со стаканомъ портвейна передъ каминомъ, положивъ ноги на рѣшотку и прикрывъ голову шолковымь носовымъ платкомъ: — даже очень былъ внимателенъ, и я опять-таки скажу, что къ нему нужно быть какъ можно снисходительнѣе. Его непремѣнно должно пригласить сюда къ обѣду.

— Кого же это? спросилъ мистеръ Малдертонъ.

— Помилуй, другъ мой, неужели ты не знаешь, про кого я говорю? про молодого человѣка, съ черными бакенбардами и въ бѣломъ галстухѣ, который только что вступилъ въ наше собраніе, и о которомъ теперь говорятъ всѣ дѣвицы. Ну, вотъ такой еще молодой…. Ахъ, Боже мой, какъ бишь его зовутъ? — Маріанна, какъ его зовутъ? продолжала мистриссъ Малдертонъ, обращаясь къ младшей дочери, которая вязала кошелекъ и старалась казаться сантиментальною.

— Мистеръ Гораціо Спаркинсъ, отвѣчала миссъ Маріанна, съ глубокимъ вздохомъ.

— Ахъ, да! теперь я помню: дѣйствительно, Гораціо Спаркинсъ, сказала мистриссъ Малдертонъ. — Признаюсь, я еще ни разу не встрѣчала такого молодого джентльмена. Въ прекрасномъ своемъ фракѣ онъ похожъ былъ на…. на….

— На принца Леопольда, ма! столько благородства, столько чувства! подсказала миссъ Маріанна, голосомъ, въ которомъ выражалось изступленное восхищеніе.

— Вспомни, мой другъ, сказала мистриссъ Малдертонъ: — вѣдь Терезѣ теперь двадцать-восемь лѣтъ, — а это весьма важное обстоятельство; согласись, что нужно же наконецъ принимать какія нибудь мѣры.

Миссъ Тереза Малдертонъ была небольшая, довольно полная, съ розовыми щочками дѣвица; она имѣла добрый нравъ, но, несмотря на то, судьба обходила ее, хотя надобно отдать ей справедливость, несчастіе происходило не отъ недостатка постоянства съ ея стороны. Тщотно старалась она кокетничать десять лѣтъ сряду; тщетно мистеръ и мистриссъ Малдертонъ старались поддерживать обширное знакомство между молодыми, выгодными холостяками Камбервелла и даже Вандсворта: счастіе, какъ будто въ насмѣшку, убѣгало отъ прекрасной миссъ Малдертонъ.

— Я вполнѣ увѣрена, что ты полюбишь его, продолжала мистриссъ Малдертонъ. — Онъ такой милый, любезный, благородный человѣкъ!

— И какой умница! сказала миссъ Маріанна.

— И какъ говоритъ очаровательно! прибавила миссъ Тереза.

— Онъ очень уважаетъ тебя, мой другъ, сказала мистриссъ Малдертонъ своему супругу, самымъ откровеннымъ тономъ.

Мистеръ Малдертонъ прокашлялся и посмотрѣлъ на огонь.

— И мнѣ кажется, что ему очень пріятно находиться въ обществѣ папа, сказала миссъ Маріанна.

— Безъ сомнѣнія, отозвалась миссъ Тереза.

— Онъ самъ откровенно признался мнѣ въ этомъ, замѣтила мистриссъ Малдертонъ.

— Ну, хорошо, хорошо, возразилъ мистеръ Малдертонъ, съ самодовольнымъ видомъ: — если увижу его завтра въ собраніи, то, можетъ быть, и приглашу къ себѣ. Вѣроятно, онъ знаетъ, что мы живемъ въ Дубовой Хижинѣ, въ Камбервеллѣ?

— Конечно, знаетъ! знаетъ такъ же, что ты держишь экипажъ.

— Посмотримъ, сказалъ мистеръ Малдертонъ, собираясь заснуть: — посмотримъ.

Мистеръ Малдертонъ былъ человѣкъ, котораго всѣ понятія ограничивались газетою «Ллойдъ», Биржей, Индѣйской Компаніей и Банкомъ. Нѣсколько удачныхъ спекуляцій возвысили его изъ неизвѣстности и бѣдности. Вмѣстѣ съ увеличеніемъ средствъ къ существованію понятія о самомъ себѣ и о своемъ семействѣ принимали въ его умѣ весьма обширные размѣры, какъ и всегда кто бываетъ при подобныхъ случаяхъ. Въ подражаніе высшему кругу общества, они предавались требованіямъ моды, вкуса и другихъ дурачествъ и обнаруживали приличный ужасъ ко всему, что только имѣло хотя бы приблизительное сходство съ низкимъ. Онъ былъ гостепріименъ изъ тщеславія, непросвѣщенъ отъ невѣжества и глупъ отъ высокомѣрія. Эгоизмъ и желаніе выказать себя заставляли его держать превосходный столъ; а превосходный столъ привлекалъ къ нему множество гостей. За столомъ у себя онъ любилъ видѣть умныхъ людей, или людей, которыхъ онѣ считалъ за умныхъ, но не терпѣлъ такъ называемыхъ «острыхъ малыхъ». Вѣроятно, онъ питалъ къ острякамъ непріязненное чувство въ угоду двумъ своимъ сыновьямъ, который въ этомъ отношеніи не приводили въ затрудненіе своего почтеннаго родителя. Семейство его непремѣнно старалось дѣлать знакомства и связи въ сферѣ высшей противъ той, въ которой они сами обращались; и однимъ изъ неизбѣжныхъ слѣдствій этого желанія, а также и совершеннаго незнанія свѣта за предѣлами собственнаго ихъ маленькаго кружка, было то, что всякій, кто только имѣлъ хотя малѣйшее притязаніе на знакомство съ людьми высшаго сословія, имѣлъ вѣрный доступъ къ столу въ Дубовой Хижинѣ, въ Камбервеллѣ.

Появленіе мистера Гораціо Спаркинса въ клубѣ произвело величайшее удивленіе и любопытство между постоянными его посѣтителями. «Кто бы онъ былъ такой? — Поведеніе его чрезвычайно скромное, и на лицѣ его отражается грусть. — Ужь не пасторъ ли онъ? Нѣтъ, онъ танцуетъ прекрасно. — Не адвокатъ ли? — Никто не называлъ его. Онъ любилъ много говорить, и при этомъ употреблялъ самыя отборныя слова. — Не знаменитый ли иностранецъ, который пріѣхалъ описывать Англію, ея нравы и обычаи, и который посѣщаетъ лондонскіе балы и обѣды, чтобъ познакомиться съ жизнью высшаго общества, съ просвѣщеннымъ этикетомъ и утонченностью англичанъ? Нѣтъ, произношеніе его не показываетъ въ немъ иностранца. — Не докторъ ли онъ? не сотрудникъ ли журналовъ? не-писатель ли модныхъ романовъ? не артистъ ли? Нѣтъ!» На каждую изъ этихъ догадокъ встрѣчалось какое нибудь опроверженіе. «Поэтому — говорилъ каждый — онъ долженъ быть нѣкто.» — «И я тоже думаю, что онъ долженъ быть нp3; кто — разсуждалъ самъ съ собою мистеръ Малдертонъ — потому что онъ замѣчаетъ наше превосходство надъ другими и чрезвычайно внимателенъ къ намъ.»

Слѣдующій послѣ описаннаго нами разговора вечеръ былъ «вечеръ собранія». Къ девяти часамъ къ дверямъ Дубовой Хижины приказано было явиться экипажу. Миссъ Малдертоны одѣты были въ атласъ небесно-голубого цвѣта, украшенныя искусственными цвѣтами; а мистриссъ Малдертонъ, одѣтая въ такое же платье и съ тѣми же орнаментами, при своей полнотѣ, похожа была, выражаясь математически, на старшую дочь, умноженную на два. Мистеръ Фредерикъ Малдертонъ, старшій сынъ, въ полномъ парадномъ костюмѣ, представлялъ изъ себя beau ideal расторопнаго лакея; а мистеръ Томасъ Малдертонъ, младшій, въ бѣломъ шелкомъ платкѣ, въ синемъ фракѣ съ блестящими пуговицами, и съ красной цѣпочкой, имѣлъ удивительное сходство съ портретомъ интереснаго, хотя нѣсколько безумнаго молодого джентльмена, извѣстнаго въ Англіи подъ именемъ Джоржа Барнвелла. Каждый членъ семейства приготовился познакомиться съ Гораціо Спаркинсомъ. Миссъ Терезѣ предстояло быть какъ можно любезнѣе и интереснѣе, — словомъ сказать, вести себя какъ слѣдуетъ барышнѣ въ двадцать-восемь лѣтъ для пріобрѣтенія себѣ супруга; мистриссъ Малдертонъ должна обратиться въ одобрительныя улыбки; миссъ Маріаннѣ нужно будетъ попросить стиховъ для альбома; мистеръ Малдертонъ окажетъ снисхожденіе знаменитому незнакомцу, пригласивъ его къ обѣду; а Томъ намѣревался узнать, какъ далеко простираются свѣдѣнія мистера Гораціо Спаркинса касательно самыхъ интересныхъ предметовъ разговора, а именно: сигаръ и нюхательнаго табаку. Даже самъ мистеръ Фредерикъ Малдертонъ — авторитетъ всего семейства, когда дѣло шло о модѣ, вкусѣ и фэшіонэбльныхъ распоряженіяхъ, — который занималъ отдѣльную квартиру въ «Вестъ-Эндѣ», который имѣлъ свободный входъ въ Коветнгарденскій театръ, который во время сезона ѣздилъ въ загородныя мѣста два раза въ недѣлю, и который имѣлъ задушевнаго пріятеля, знакомаго съ джентльменомъ, проживавшимъ нѣкогда въ Албани, — даже мистеръ Фредерикъ Малдертонъ рѣшился быть для мистера Гораціо Спаркинса «до-нельзя славнымъ, малымъ», и оказать ему честь, вызвавъ его сразиться на бильярдѣ.