Когда человек потревожил еще в первый раз жилище пчел, отняв у них мед и соты, тогда пчелы так рассердились на человека что полетели к Богу. «Господи! — сказали они, человек обижает нас: он отнимает у нас в один час все то, что мы собираем целое лето с великим трудом. Ты, Господи, дал нам жало, а мы до сих пор не знаем, на что употребить его! Позволь нам жалить людей». Господь позволил им только защищаться от людей своим жалом. В наступившее лето человек снова обобрал пчел, несмотря на то, что они и кусали, и жалили его. Пчелы опять полетели к Богу с просьбою. «Мы кусали человека, — говорили пчелы, — но он вытащил весь наш мед. Правда, тело его распухло от нашего ужаливания, поэтому мы думаем, что жало наше, стало быть, ядовитое: позволь нам так жалить, чтобы человек умирал от жала нашего». «Вы очень злые, — сказал им Господь, — ив наказание за нашу злость умирайте сами, когда ужалите человека или другое какое-либо животное». С тех пор пчела, ужалив человека, умирает сама.

Есть птичка, которая, летая в сухое время повсюду, жалко чирикает и кричит: «Пипи, пить», — и вымаливает, чтобы дали ей пить. Люди рассказывают о ней с соболезнованием. Когда Бог создал землю и вздумал наполнить ее морями, озерами и реками, тогда Он повелел идти сильному дождю; после дождя собрал всех птиц и приказал им помогать Ему в трудах: чтобы они носили воду в назначенные им места. Все птицы повиновались Богу, а эта несчастная — нет; она сказала Богу: «Мне не нужны ни озера, ни реки; я и на камушке напьюсь». Господь разгневался на нее и запретил ей и ее потомству даже приближаться к озеру, реке и ручейку, а позволил утолять жажду только той водою, которая после дождя остается на неровных местах и между камнями. С тех пор бедная птичка беспрестанно надоедает людям, жалобно просит пить, пить! Колос прежний и тот, что нынешний

В старину, а как давно, никто не помнит, рожь была не такая, как в наши годы: с корня одна солома, а на самой макушке колосок, а тогда от корня до самого верху был колос, да наливной колос, что твое яблочко наливное! Отчего рожь так изменилась? Оттого, что у баб волос долог, да ум короток; оттого, что народ стал грешить с каждым днем более и более. Один раз бабы, собравшись толпою, пошли жать рожь после дождя, а она еще не просохла после Божьего дождя: она была полна воды и зерен, частых зерен, как часты звезды. Бабам тяжело показалось жать; они, чтобы помочь своему горю, стали бранить рожь наперебой. Одна говорила: «Чтоб ты пропала, окаянная!», другая: «Чтоб тебе ни всходу, ни умолоту!», третья: «Чтоб тебя, проклятую, сдернуло снизу доверху!» Последняя брань понравилась всем бабам, и они в один голос закричали: «Чтоб тебя, проклятую, сдернуло снизу доверху!». А Господь Бог вездесущий, разгневанный их ропотом, забрал колосья и начал истреблять по одному. Бабы стоят да смотрят. Когда осталось Богу выдернуть последний колос, наш колос — сухощавый и щедушный, тогда собаки стали просить, чтобы Господь оставил на их долю сколько-нибудь колоса. Господь сжалился над ними и оставил им колос, какой видим ныне.

До согрешения Адама и Евы они ходили нагими; не чувствовали ни зноя, ни холода и не знали стыда, потому что были праведные; тело их вместо одежды было покрыто белою, как эмаль, и мягкою, как пух, кожицею, называемой чешуею. Но когда они согрешили, тогда Господь покрыл их стыдом, обнажил их, и в напоминание того, чем тело было покрыто, оставил на пальцах рук и ног по маленькому значку, называемому нами ногтем, и с тех пор людям стала одежда необходима.

В каком виде они являлись к ней, об этом ничего не говорит сказка, которая, без сомнения, переделана из литовского поверья. Самогитские девицы доныне поют:

Сколько прокукует кукушка, через столько времени должно исполниться желание девушки [17]. Изо всех этих преданий видно, что кукушка иным представлялась предвещательницею, а другим несчастною девушкой или горемычной сиротою.

В Норвегии празднуется кукушкин день, но у нас на Руси не было кукушкина праздника. Без сомнения, верование в голос кукушки господствовало у нас с весьма давнего времени, однако оно никогда не было предметом поклонения.

В народе есть поверье, что у кукушки нет самца, но его заменяет ястреб, что она кладет яйца в чужие гнезда. Жалобный голос ее возвещает ее страдание. Будто бы во время Воскресения Спасителя, когда все птицы пробудились и прославляли восставшего из мертвых, одна кукушка опоздала, и теперь в наказание должна страдать и влачить жизнь одинокую. Думают, что кукушку можно словить без всяких хитростей, стоит только, когда она кукует на дереве, опоясать его поясом, и тогда она никуда не улетит.

Поклонение огню и воде, очищение огнем и водою, возжигание огней и перескакивание через них — все это употреблялось в глубокой древности на востоке у всех народов.

Индейцы поклонялись огню и воде, но персы особенно чествовали огонь. Гвебры, доселе следующие учению Зороастра, видят в огне бога или духа повсюдного. Греки и римляне держали в храмах очистительные огни. Во храме богини Весты беспрестанно горел перед ее истуканом неугасимый огонь, который был столь священ, что если он нечаянно гас, то Весталку погребали живою в землю. На праздниках Цереры, Палесы или Весты и Палилии скакали через зажженные огни для очищения себя от грехов. Овидий говорит, что не только поселяне, но и скот перепрыгивал через огонь три раза и окроплялся омоченною в воде лавровой ветвью. Татары переводили свои стада через огонь. Представлявшиеся хану обязаны были прежде пройти через огонь и потом поклониться кумирам. Подарки, какие приносились ему, очищались огнем. Князь черниговский Михаил, когда прибыл в стан к монголам (1246 г.), не хотел вступить в шатер Батыев через разложенные огни. Тогда волхвы и блюстители суеверных обычаев требовали, чтобы он шел через разложенный перед ставкою огонь и поклонился священному кусту, огню и кумирам. Он отринул их требование, сказав: «Христианин не служит ни огню, ни глухим идолам». Ему объявили гнев Батыя: что он должен повиноваться или умереть. «Да будет так, — отвечал князь. — Возьмите славу мира, хочу небесной». Убийцы бросились на него по данному знаку и мучили; наконец, один из них отсек ему голову. [18]

У немцев долгое время существовал древний обычай переходить через ивановский огонь и переводить через него свои стада. Оставшиеся угли клали в хлев и стойла для предохранения скота от всякой заразы; золу бросали на поля и огороды для истребления вредных насекомых.

Ивановские огни в употреблении почти во всей Германии, России, Польше, Богемии, Моравии, Далмации и других славянских странах. Это остаток древнего языческого обыкновения, но наверное нельзя сказать, кто из них от кого позаимствовал.

Скакание имеет свое особое знаменование. У иных оно означает освобождение от колдовства и болезней; у других, когда высоко скачут, предзнаменовывает изобилие льна и долгую жизнь. Скакали еще через огонь на лошади или бросали в пылавший костер лошадиную голову, чтобы воспретить появлению колдунов.

Варрон пишет, что поселяне, натаскав кучу сена и соломы, зажигали и скакали для очищения себя. Квин-тиллиан Цицерон в письмах к своему брату, знаменитому Марку Туллию Цицерону, говорит, что бритты праздновали летнее солнцестояние под именем Гранин, бога солнца. Накануне солнцестояния они раскладывали огни по горам и холмам. Женщины, дети и стада животных перепрыгивали через огонь в честь божества. Толпа народа хранила таинственно-глубокое молчание, пока не показывалось солнце на небосклоне. И едва оно появлялось, тотчас приветствовали его радостными восклицаниями.