Эта игра была любимою у древних греков. В ней особенно отличались на олимпийских играх; победителей украшали лавровыми венками.

Это древняя забава наших русских удальцов. Идти на кулачный бой — это значило потешиться или провести праздник в полном разгуле, и это составляло особый род военного упражнения, которое приучало молодых людей к смертоносной битве.

Восточные народы вели сами битвы рукопашным боем: крепкий кулак защищал его так же хорошо, как оружие, которое состояло, по обыкновению древних, из коротких железных мечей, копьев и вооруженных слонов. По улучшении ручного оружия и изобретении огнестрельного все изменилось. Битвы сделались наукою, а воины исполнителями предначертаний полководца.

Кулачная потеха на Руси известна со времен ее самобытности. Летописцы наши говорят о ней еще в нач. XIII в. с какою-то восторженностию. В, к. киевский Мстислав III и князь псковский Владимир, ободряя перед битвою своих союзников новгородцев и смоленцев к храброму отражению в. к. Юрия Всеволодовича, представили им на волю: сразиться на конях или пешими. Новгородцы отвечали: мы не хотим на конях, но сразимся, по примеру наших предков, пешими и на кулаках. В последствии времени кулачный бой сделался забавою нашего народа.

Кулачные бои производились один на один, стена на стену или свалкою. Употребительнее из них один на один. Бои начинались с зимнего Николы и продолжались до сборного воскресения. В праздничные дни сходились мальчишки и взрослые за городом на обширном месте, или на городской площади, или на покрытую льдом реку: там подавали знак свистом, чтобы собирались сюда охотники — бойцы. Городские бойцы всегда брали верх над деревенскими. Прославленным бойцам вменялось в честь пить водку, считалось за бесчестье брать подарки, которыми их сманивали на свою сторону, и этим терялась их слава. Когда стена билась на стену, тогда боец прятал в рукавицах чугунные бабки или камни. Дети зачинали бой. Записные бойцы стояли в отдаленности, наблюдая за бьющимися; каждая из противных сторон уговаривала отличных бойцов перейти на их сторону, обещая им большие подарки и вина до упою. Когда стена гнала стену, тогда молодец-боец или надёжа-боец, засучив рукава и сжав со скрежетом зубов оба кулака, летел бешеным зверем с распущенными волосами и наносил страшные удары. При общей свалке уже действовали не одни руки, но ноги и колена; били безжалостно своих противников в живот, в грудь и лицо, но лежачего не били, от того вошло в поговорку: «лежачего не бьют». Кто более других удерживался на месте и более переносил удары, тот приобретал уважение и превозносился даже его недругами. По пробитии стены оставались на месте одни бойцы-молодцы. Их битва была ужасная. Одни из них схватывались, ломали друг друга, били в лицо — кровь лилась — и в разъяренном неистовстве вцеплялись за волосы, били под легкие и оба падали полумертвыми. Другие бежали на выручку товарищам, нападали на надёжу-бойца, который стоял уже бледный, как смерть. Он не сдавался, переносил жестокие побои и вдруг, уловив счастливую минуту, ударял одного под глаз, другого в висок, и оба протягивались со стоном у ног его. Надёжа-боец сопровождался всеобщим радостным криком: «Наша взяла!» Но если он был не в состоянии перенести ударов, то одно его спасение, чтобы сохранить свою жизнь, надобно было упасть на землю: лежачего не бьют, но такой оставался в поругании. Очень часто случалось, что многих находили на месте убитыми или совершенно изувеченными. По окончании боя поклонники вели своего богатыря по улице при пении громких песен и вводили его в питейный дом.

Указами 1684 года ноября 2, 1686 года марта, 19 и другими строго воспрещались кулачные бои. Было время, что наши бояре, тщеславясь своими бойцами, поили и кормили их со своего стола; бились об заклад и сводили их для своей потехи. Было время, что старики, воспламеняя умы молодых людей несбыточными рассказами об удальстве бойцов, пробуждали в них страсть к кулачному бою.

В Англии обратилась наша молодецкая забава в искусственный бокс. Там бьются сам друг и по правилам. Рассказывают, что некоторые из наших вельмож, гордясь своими бойцами, сводили их в Москве с боксерами. Достопочтенные лорды сами приезжали сюда и выставляли боксеров на дюжий кулак русского, который, будучи незнаком с искусством, так метил удачно в бока и лицо, что часто с одного разу повергал тщеславного бойца на землю. С тех пор боксеры перестали меряться с бойцами. Из наших бойцов славились казанские, калужские и тульские оружейники: Алеша Родимый, Терёша Кункин, Зубовы, Никита Долгов и братья Походкины. Тульские бойцы и ныне славятся, но каждое место имело своих удальцов.

Берут двое за концы веревку, которая называется ужищем, и вертят по воздуху. Игрок становится посредине, и в то время, как вертят, он прыгает с большою ловкостью, чтобы его не задела веревка, которая от сильного верчения поражает неловкого по голове и ушам. В этой игре одна оборотливость и проворство русского. Скачки бывают столь ловкие, что невольно приводят в изумление. Эта игра совершенно сходствует со скачкою через шнур.

В скучные зимние вечера любовь играет повсюду. Девушки и мужчины забавляются ею под именем колючек с большим удовольствием. Собравшись в одно место, они перешептываются сначала между собою, а потом мужчины и девушки идут прятаться; так требует игра. Девушка или мужчина, кому нет пары, садится где-нибудь в углу или около стены; лицо и глаза завязывают платком. В это время все остальные прячутся, а сидящий говорит: «Колю, колю, баба! не выколи глаза. Пора ли?» Если отвечают: «Нет», — то он снова повторяет прежние слова, и когда все попрячутся и на его вопрос отвечают: «Пора», — тогда он начинает отыскивать попрятавшихся и первый пойманный сменяет его, а все попрятавшиеся сзываются. Иногда первый пойманный помогает ему отыскивать; отысканный после всех должен колюкать.

Садится в кружок мужской и женской пол; в середине кладут платок или шапку, и каждый из сидящих должен поднять ее как можно скоро. Между тем сзади них ходит один с жгутом, плетенным из платка или чего-либо другого, и бьет того, кто дотрагивается до его жгута, говоря: «Кому раз, кому два, а кому ничего». Кто ничего не делает, тому кладут за его спиною жгут, а сосед немедленно хватает и проучивает его порядочно за бездействие и потом бросает жгут в кружок. В это время ходивший со жгутом надевает на него шапку, и кого окликнут, тот делается жгутовкою.

Играют еще иначе. Садятся в кружок девушки и парни и передают друг другу жгут, плетенный из платка; один ходит вокруг передающих, старается его схватить или не допустить передать другому. Когда он не успеет словить, тогда посторонние бьют его своими жгутами и немедленно передают общий жгут. Словивший его бьет оплошавшего, и тот выходит из круга. Игра продолжается до последней ссоры, ибо надобно иметь особое терпение, чтобы переносить удары.

Нельзя определить в точности этой игры. Иные, ловя друг друга на бегу, стараются побить жгутом, и побитый исключается из игры, или он занимает место жгутовщика, бегает за другими, чтобы побить. Но если бегущие не видят себе спасения от жгутовщика по причине его быстроты, а их усталости, то им позволяется, остановясь на бегу, сказать: «Чур меня!» Всякий из них, добежавший до столба, дерева, здания и т. п., должен ухватиться руками, плюнуть на землю и, если жгутовщик захочет ударить, то остановившемуся стоит только сказать: «Чур меня!» Если же ударит его, то он сам подвергается побоям других, тогда — горе ему! Удары сыпятся на него.

В Малороссии разыгрывают жгут по большей части одни парни. Они садятся на землю в тесный кружок, поднимают колени и передают из-под колен жгут друг другу. Один из парней, сидящий на ногах кого-либо из играющих, ищет жгут. Передающие из-под колен приговаривают: «Шый, пошывай!», — и, обманув сидящего на ноге, бьют его жгутом. Побитый бросается в ту сторону, в которой показался жгут; но его стараются передать из-под колен, чтобы ищущий не заметил, у кого он. Если ищущий успеет поймать жгут, то он бьет им виновного по спине и садится на его место, а тот садится на ноги кому-либо из играющих, и игра продолжается по прежнему порядку.