– Поселковский лунатик – все знают!

По набережной и правда ехать было легко. Почти пусто.

– И никакой нет луны, дед. Ты пережиток. Ты просто мамонт!.. Вбить кол меж ног. Самцы. Вот вся мудрость. Кто глубже… А женщина лежит – потолок изучает.

И как же стремительно, как взбалмошно мы столь замысловатым путем промчались! (От бранящейся сестрицы Аленушки – к ловким ребятам Славику и Стасику.) Как быстро сжиралась под нашими колесами дорога. Съедалась эта пустота меж пунктом А и пунктом Б.

– Ты точно знаешь, куда рулишь?

– Не сомневайся.

Навстречу нам шли непонятные грузовики… Шофера в касках! Ага – на повороте просятся бэтээры-80. Первый из бэтээров изо всех сил мигал. Тревожно мигал…

– Страшно?.. Сам же сказал: страх – здоровое чувство. И больше не гоняйся за женщиной среди бела дня!

– Не шибко я и гонюсь.

– Тогда что ты сейчас делаешь?

– Цок-цок.

Она засмеялась:

– А молодец, дед. Не трусишь. Ведь уже близко…

Мы въехали на Бородинский мост. Дом уже маячил. Дом давил высотой – я смотрел не отрываясь. Как на белую гору. Скорость мы сбавили.

– Жизнь без натуги – а, дед?

– Жизнь без натуги, Даша.

Нам стало хорошо. Нам стало отлично. Так бывает вдруг… Возбуждение и кураж – взамен тревоги.

– Нет. Честно… Зачем ты увязался за мной? Твое время – ночь. Ты же поселковский лунатик, все знают.

Она поучала:

– Женщина днем, пусть она даже супер. Пусть раскрасотка… Она тебя принижает… Это тебя мельчит, дед. Это прокол. Это распыляться. Это все равно что к блядям! Нет и нет!.. У тебя должны быть только лунные женщины! Лунные бабцы! И никого других. Это звучит! СТАРИК, ТРАХАЮЩИЙ ПО НОЧАМ! У СТАРИКА МОЩЬ ШИЗА. Чувствуешь?.. У НЕГО СТОИТ ТОЛЬКО ПРИ ЛУНЕ! При высокой луне, ты сказал?

– При высокой.

– Вот так и трахать. Всех подряд. Но – при луне. Ты должен поддерживать имидж. Лицо держать! Как говорил мой муженек, лицо надо держать не после удара, а во время. Не кривясь и не моргая. Это же сила! Это звучит гордо. ПРИ ЛУНЕ У НЕГО ЧЕТЫРЕ ЯЙЦА. ОН УМЕЕТ ЛЮБИТЬ ТОЛЬКО ЛУННОЙ НОЧЬЮ.

– Ночью – это прекрасно.

– А, кстати – чего ты тогда здесь? в машине?.. Когда еще совсем светло! – Даша смеялась.

Стало весело. Хотя мы как раз съехали с моста и уже выворачивали на явное сближение – на встревоженную улицу.

– Аленушка в струях плещется… Уже, уже, дед! Уже полотенчико на ее плечах. Выглянула она в окно – и увы…

Вспомнив сестру, оставшуюся без машины, Даша и минуты не каялась.

А я ощутил несильный, но как бы оживший внутри меня холодок страха. (Увидел танки.) Впереди ползла «Жигули»-шестера. Медлила.

– Здесь же нельзя парковаться…

– А? Парковаться?.. Что за проблемы, дед! Как говорил один мой дружок, что за проеблумы?.. Это у него так в компьютере само собой написалось. Опечатка!

Мы притормаживали.

– Он, бедный, все печатал: проблема… проблема… проблема… Все было сложно, мутно, муторно. В мыслях хаос. В голове – хлам. И вдруг напечаталось само: проеблума!.. И вдруг (он так сказал) все в жизни стало ясно! И все-все-все видно. Солнце взошло! Окна распахнули!

Сбросив скорость, мы объезжали – внушительный Дом плыл от нас слева. Бело-розовая пастила. (Пастилку поставили на попа. Громадная. С окнами.) Вот и оцепление… Танки. На мосту – танки. И солдатики наши родные.

– Не трусь. Мы дома, – сказала Даша. Она чуть шевелила рулем.

Первый кордон. Кольцо… Десантники с короткоствольными автоматами. С дюралевыми щитами. (Чтоб всякому их издали видно…) Мрачноватые. В бронежилетах. А под касками цивильные лыжные шапочки.

Но главное – это в цепочку их бэтээры-80. Солидно… Тем солиднее, что дальше – в глубине, в противостоянии – можно было угадать еще одно зримо-незримое тянущееся кольцо. Кольцо защитников.

– Мы дома. – Голос Даши стал заметно мечтателен.

Я чувствовал, что мне сильно полегчает, если мы сейчас встанем. Где-нибудь на обочине встанем. Где угодно. И просто посидим с ней вдвоем. Почему не поболтать вдвоем в машине. (Я уже ясно слышал страх. Холодок полз.)

Но, может быть, у нее спецпропуск? Папин подарок?.. А этот ее сладкий замысел разжиться здесь зельем!.. Бело-розовый Дом-брусок внушителен. Но красотка Даша выйдет из машины с улыбкой… И со старичком… Мимо тех и этих стражей. Она небось будет придерживать меня за локоть. За локоток. Мудак старик придаст ее приходу в Белый дом значительность! (Старик никогда не помешает.)

А внутри… В прохладном огромном здании… поищем-ка Славика-Стасика, парикмахера или слесарька. Или кофеварочника Мусу. Или кто там еще… И с этим же Славиком в каком-нибудь уютном уголке прихлебывать кофеек из термоса. И, покуривая обычную сигаретку, заодно забить, выкурить потайной косячок. (Или что там еще найдется у Славика-Стасика.) А какой кайф! А какой на всю жизнь кайф – хмель дерзости и блеф отваги. В таком-то месте! За такими-то шторами! (Когда за окном нацелились танки…)

Ну да! Посиживать за термосом с кофе. Кайф!.. И вот-вот начнется большая пальба! Мудаки они, дед…

– Они мудаки, дед. Они обалдели от слова «парламент». Музыка для совка!.. Парламент – понос. Публичная дрисня. Если бы они знали, какое это уже невостребованное старье. Какое это говно, разбросанное по всем континентам! Уже приванивающее от страны к стране!

– Чего ты опять кружишь?

– Так надо.

Машина еле ползла.

– Ждешь?

– Да.

– Чего?

– Нашу минуту.

Иногда танк или сразу два слепившихся танка стояли так, чтобы не дать пройти и проехать (чтобы перегородить пространство). Стояли боком… Но все равно башни их были повернуты как надо – дулами на Белый дом.

Кружили мы с Дашей – рядом с бэтээрами – и очень-очень медленно. Эти величественно плывущие мимо нас стены Дома… Эти окна на высоте… Как замок…

– Такой косячок дадут закурить, что не прокашляешься!

Она смолчала.

– Зря мы по дороге не послушали радио.

– Остынь, дед.

А я остыл. Я только не знал, что нас ждет.

– Если бы понимали, какая это вонь – их парламент, – продолжала Даша, – они хотя бы уборщиц из Дома отпустили. И подростков. И баб. И некоторых парикмахеров. Разогнали бы по домам…

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru