Вошел Ярослав в Киев и стал на столе дедовском и отцовском. Тогда Святослав Черниговский начал слать к нему с жалобою: «Помяни первый ряд, на чем ты целовал крест; ты говорил: сяду ли я в Киеве, то я тебя наделю, а сядешь ты в Киеве, то ты меня надели; теперь ты сел право ли, криво ли, я не разбираю; только надели меня». Ярослав отвечал ему: «Зачем тебе наша отчина? тебе этой стороны не надобно». Святослав послал сказать на это: «Я не угрин и не лях; но мы все одного деда внуки, и сколько тебе до него, столько же и мне; если ты не стоишь в первом ряду, то твоя воля». Сказав это, он совокупился с братьею и поехал врасплох к Киеву. Ярослав, не успевши соединиться с братьею и не смея затвориться в Киеве один, бежал в Луцк, а Святослав въехал в Киев, захватил жену, сына Ярославова, дружину и все имение и отправился с добычею в Чернигов. Ярослав, слыша, что Киев стоит без князя, пограбленный Ольговичами, приехал опять туда и в сердцах замыслил тяготу киевлянам; он сказал им: «Подвели вы на меня Святослава, так теперь промышляйте, чем выкупить княгиню и сына». Граждане не умели ничего отвечать ему; тогда он наложил пеню на весь Киев, на игуменов и попов, чернецов и черниц, на латину [56] и гостей, даже на затворников, одним словом, на всех киевлян. В то же время Ростиславичи послали к князю Андрею с просьбою, чтоб позволил брату их Роману княжить в Киеве. Андрей отвечал им: «Подождите немного, я послал к своей братье в Русь; как мне будет весть от них, тогда дам ответ».

В 1175 году убит был великий князь Андрей Суздальский, сын Юрия, внук Владимира Мономаха. Был у него любимый слуга Яким, который, услыхав, что князь велел казнить брата его, начал советоваться с подобными себе злыми советниками, как Иуда с жидами, и начали говорить: «Нынче того казнил, а нас завтра; так промыслим-ка над этим князем», — и уговорились убить его в ночь. Когда ночь наступила, они пошли с оружием к спальне княжеской; на дороге охватил их ужас, и они побежали назад из сеней, зашли в медушу [57] и напились вина; понапившись и поободрившись, пошли опять в сени. Начальниками убийства были Петр, Кучков зять, Анбал Ясин ключник, Яким Кучкович, а всех убийц числом двадцать, которые собирались на совет в тот день, у Петра, Кучкова зятя. Когда они подошли в другой раз к спальне, то один, ставши у дверей, начал кликать князя: «Господине! Господине!» Князь закричал: «Кто там?» Тот же самый отвечал ему: «Прокопий». Князь узнал по голосу и закричал: «Какой Прокопий, вовсе не Прокопий!» Тогда убийцы начали бить в двери и силою их выломали. Андрей вскочил, хотел схватить меч, но меча уже не было: Анбал ключник днем припрятал его; а меч то был св. Бориса. Между тем двое убийц вскочили в спальню и бросились на князя: тот подмял одного под себя, остальные убийцы подумали в темноте, что это князь упал, и начали добивать своего же брата; потом узнали ошибку и стали бороться с Андреем, который имел силу необыкновенную: секли его мечами и копьями, а он все был на ногах и кричал им: «Горе вам, нечестивцы! какое я вам зло сделал; если прольете кровь мою на земле, то бог отомстит вам за мой хлеб». Наконец убийцы подумали, что уже покончили с князем и, схвативши своего раненого, пошли вон с трепетом; тогда Андрей опять вскочил на ноги и со стоном и воплями пошел под сени. Убийцы, услыхав его голос, опять воротились на прежнее место, и, не найдя там князя, перепугались, и начали кричать друг другу: «Давайте искать его поскорее: пропали мы, если он от нас ускользнет». Зажгли свечи и отыскали его по кровавому следу. Он сидел за всходным столпом. Петр первый бросился на него и отсек правую руку; князь взглянул на небо, сказал: «Господи! в руце твои предаю дух мой» — и скончался. Это было в субботу, на ночь.

На другой день, в воскресенье, на память 12 апостолов.[58], убийцы нашли и закололи Прокопья, любимца княжеского; оттуда пошли на сени, вынули золото, каменье дорогое, жемчуг и всякое узорочье, поклали все на лошадей и отослали еще до рассвета; а сами, побравши княжеское оружие, начали набирать себе единомышленников, говоря: «Что если да на нас приедет дружина владимирская?» Собравши полк, послали сказать владимирцам: «Что вы на нас замышляете? мы хотим с вами покончить миром; ведь не наша была одна дума, были в ней и из вас кой-кто». Владимирцы отвечали: «Кто был с вами в думе, тот и оставайся с вами, а нам ненадобно». Тогда злоумышленники рассеялись на грабеж, так что страшно было смотреть, Между тем пришел на место убийства Кузьма Киевлянин и начал спрашивать, где убит господин. Ему отвечали: «Лежит там выволочен в огороде; только ты не смей брать его, все согласились выбросить его псам; если кто примется за него, тот нам враг, и его убьем». Тогда Кузьма начал плакать над телом: «Господин мой! Как это ты не почуял, что идут к тебе скверные и нечестивые враги, и как тебе не удалось победить их, когда прежде побеждал полки поганых болгар?» Увидав ключника Анбала, Кузьма обратился к нему: «Анбал, вражий сын! сбрось ковер, либо что-нибудь, чем прикрыть господина нашего». Анбал отвечал: «Ступай прочь, мы хотим выбросить его псам». «Ах ты, еретик, — закричал Кузьма, — выбросить псам? помнишь ли ты, жид, в каком ты платье пришел сюда? теперь ты в бархате стоишь, а князь нагой лежит; пожалуйста, скинь что-нибудь», Ключник сбросил ковер и сукно, в которое Кузьма завернул тело и понес в церковь. Здесь на просьбу свою, чтоб отперли церковные двери, он получил ответ: «Брось его здесь в притворе, охота тебе с ним носиться». Кузьма опять начал плакаться: «Уже и рабы тебя, господина своего, знать не хотят; бывало придет ли гость какой из Царя-града, или из иных стран русских, или латинин, или какой-нибудь другой христианин, даже поганин какой если придет, князь сейчас скажет: поведите его в церковь, в ризницу, пусть видят истинное христианство и крестятся; так и случалось: болгары и жиды и всякая погань, видя славу божию и украшение церковное, крестились и теперь горько плачут по тебе, а эти и в церкви не велят положить». Поплакавши, положил тело в притворе, прикрыв сукном; так лежало оно два дня и две ночи. На третий день пришел козмо-демьянский игумен Арсений и сказал: «Долго ли нам смотреть на старших игуменов и долго ли этому князю лежать так? отомкните божницу, я отпою над ним, и положим его в гроб; когда перестанет эта злоба, тогда придут из Владимира и понесут его туда». Так и сделал Арсений вместе с крилошанами[59] боголюбскими.

Между тем граждане боголюбские пограбили дом княжеский и работников, пришедших к делу, золото и серебро, платье и ткани, бесчисленное множество всякого имения; пограбили домы посадников и тиунов княжеских, детских и мечников перебили, не понимая, что где закон, там и обид много; грабители приходили из сел. Начался было грабеж и во Владимире, но там духовенство начало ходить по городу с иконою Богородицы, и грабеж утих. На шестой день, в пятницу, владимирцы сказали игумену Феодулу и Луке демественнику[60] в церкви св. Богородицы: «Нарядите носильщиков пойти взять князя и господина своего Андрея», — а Микулице сказали: «Собери всех попов; облачившись в ризы, выдьте перед серебряные ворота с иконою Богородицы, тут и дождитесь князя». Феодул и сделал так; взявши крилошан соборных и граждан, поехали они в Боголюбов, взяли тело Андреево и повезли во Владимир с честию и плачем великим. Как только завидели стяг [61], выступивший от Боголюбого, то люди не могли удержаться, все начали вопить, ничего не видали от слез, и далеко был слышен вопль их. Все плакали и говорили: «Ужели ты в Киев поехал, господин наш, в ту церковь, теми золотыми воротами, что послал делать на великом дворе Ярославовом, говоря: хочу создать церковь такую же, как и ворота эти золотые, да будет память всему отечеству моему?» И так плакался по нем весь город.