Я прибыл туда на поезде из Лондона. В районе Кемптон-парк у меня началась нервная зевота – как всегда в предчувствии стрессовой ситуации. Наверное, что-то подобное бывает и у собак. От волнения они тоже постоянно раскрывают пасть.

Брайан ждал меня на станции, и оставшееся небольшое расстояние до больницы мы проехали на его машине, миновав по пути два кордона.

– У вас есть мобильный телефон? – спросил меня охранник на первом из них. – Записывающее устройство? Пирог с запеченным внутри напильником? Веревочная лестница?..

Мы проехали ворота и несколько рядов ограждений.

Пока мы ожидали в приемной, Брайан сказал:

– Наверное, Тони единственный во всем ОТИООЛР, кому разрешено встречаться с посетителями в центре здоровья.

– А что такое ОТИООЛР? – не без дрожи в голосе спросил я.

– Отделение тяжелых и общественно опасных личностных расстройств, – ответил Брайан.

Наступила тяжелая пауза.

– Значит, Тони находится в той части Бродмура, куда помещают наиболее опасных пациентов? – наконец проговорил я.

– Идиотизм, правда? – со смехом отозвался Брайан.

Стали появляться больные, к которым пришли их родные и друзья. Они усаживались на стулья за столами: вся мебель была привинчена к полу. Всех пациентов отличало покорное и печальное выражения лица.

– Их уже успели накачать медикаментами, – прошептал Брайан.

Практически все больные, одетые в широкие и удобные майки и эластичные брюки, выглядели довольно упитанными. Скорее всего в Бродмуре самое увлекательное занятие – это еда.

Глядя на пациентов, я подумал: а нет ли среди них знаменитостей?..

Они брали с подносов плитки шоколада и пили чай вместе со своими близкими. Большинство больных казались совсем молодыми, им еще не перевалило за тридцать, а посетителями в основном были их родители. Лишь немногих навещали супруги с детьми.

– А вот и Тони! – воскликнул Брайан.

Я взглянул в том направлении, куда смотрел Брайан. К нам приближался мужчина лет тридцати. Его походка заметно отличалась от походки большинства здешних обитателей: он шел не волоча ноги, а вальяжно, вразвалочку. На нем были не больничные штаны, а полосатый пиджак и такие же брюки. Тони походил на молодого бизнесмена, прокладывающего себе дорогу наверх и желающего показать всем и каждому, насколько он здоров и нормален. Он протянул нам руку для приветствия.

Пока Тони приближался к нашему столу, я не мог не задаться вопросом, является ли полосатый узор на его пиджаке и брюках свидетельством его нормальности – или, напротив, безумия.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Меня зовут Тони, – представился он и сел.

– Брайан говорил, что вы проникли сюда обманом… – начал я.

– Совершенно верно, – подтвердил Тони.

У него был голос вполне нормального, приятного человека.

– За мной числится ПСФУ, то есть причинение серьезного физического ущерба, – начал свой рассказ Тони. – После того как меня арестовали, я сидел в камере и думал: «Мне грозит от пяти до семи лет». Потом стал советоваться с другими заключенными о том, что делать. Мне сказали: «Нет ничего проще! Попробуй прикинуться сумасшедшим. Тебя поместят в больницу графства. У тебя будет спутниковое телевидение и игровая приставка. А сестры будут кормить тебя пиццей». Но меня не отправили в такую уютную больницу. Они послали меня в чертов Бродмур!..

– И сколько же лет вы здесь находитесь?

– Двенадцать.

У меня на лице появилась идиотская нервная улыбка.

Тони ответил примерно такой же.

Он пояснил, что притвориться сумасшедшим не так уж и сложно, особенно если тебе семнадцать лет, ты принимаешь наркотики и смотришь массу страшилок в кино и на видео. И даже совсем не обязательно знать, как ведут себя настоящие сумасшедшие. Просто надо подражать герою Денниса Хоппера из фильма «Синий бархат». Именно так и поступил Тони. Он сказал проводившему экспертизу психиатру, что ему нравится посылать людям любовные письма, а каждое любовное письмо – пуля из винтовки. Если вы получали от него такое письмо, вы сразу же прямиком отправлялись в ад.

Конечно, подражая герою хорошо известного кинофильма, он рисковал, но риск себя оправдал. К нему стали присылать все новых и новых психиатров. Тони расширил репертуар за счет кусков из «Восставших из ада», «Заводного апельсина» и фильма Дэвида Кроненберга «Авария», в котором герои получают сексуальное удовольствие, устраивая автомобильные аварии. Тони заявил психиатрам, что разбивает машины исключительно ради достижения оргазма и что ему постоянно хочется убивать женщин, поскольку он абсолютно уверен: посмотрев им в глаза в момент смерти, он станет нормальным.

– А откуда вы позаимствовали последнее? – спросил я у Тони.

– Из биографии Теда Банди, – ответил он. – Я нашел ее в тюремной библиотеке.

Я кивнул и подумал, что, по-видимому, в тюремных библиотеках не следует держать книги про Теда Банди.

Брайан сидел рядом с нами, с кривой ухмылкой слушая рассказ о странной доверчивости и халатности психиатров.

– Они верили всему, что я им говорил, и верили на слово, – вспоминал Тони.

Однако когда его привезли в Бродмур, ему хватило одного взгляда, чтобы понять свою ошибку. И Тони тут же попросил пригласить к нему психиатров.

– Психически я совершенно нормален, – заявил он им.

По словам Тони, убедить людей в том, что ты нормален, гораздо сложнее, чем уверить их в твоем безумии.

– Я думал, – продолжал он, – что самым лучшим способом доказать свою нормальность будет просто нормально беседовать с окружающими о нормальных вещах – таких, как футбол и передачи по телику. Ведь это ж и дураку понятно, правда? К примеру, получаю «Нью сайентист» – мне нравится читать о новых научных открытиях. Как-то нашел в нем статью о том, как в американской армии сумели обучить шмелей находить взрывчатые вещества. И я спросил у сестры: «А вы знаете, что в американской армии шмелей учат находить взрывчатку?». И потом, читая свою медицинскую карту, обнаружил в ней такую запись: «Считает, что пчелы могут находить взрывчатку по запаху».

– Когда вы решили надеть костюм в полоску на встречу с нами, вы понимали, что ваш вид может быть истолкован неверно? – спросил я.

– Да, – ответил Тони. – Но я решил рискнуть. Кроме того, большая часть здешних пациентов – отвратительные неряхи. Они не моются и не меняют одежду неделями. А я люблю одеваться стильно.

Я огляделся по сторонам. Местные пациенты поглощали шоколад вместе с родителями, которые в отличие от своих детей были одеты хорошо и со вкусом. Было обеденное время воскресенья, и эти люди производили впечатление собравшихся на старомодный воскресный семейный ленч. Отцы – в костюмах, матери – в безупречных платьях. У одной несчастной женщины, расположившейся на расстоянии двух столов от меня, оба сына находились в Бродмуре. Я видел, как она наклонилась к ним и нежно гладила обоих по лицам.

– Знаю, некоторые пытаются отыскать «невербальный ключ» к моему психическому состоянию, – продолжал Тони. – Психиатры вообще любят «невербальные ключи». Им нравится анализировать телодвижения. И вот в этом-то и состоит главная сложность для человека, пытающегося доказать свою нормальность. К примеру, что значит нормально сидеть? Как нормально закинуть ногу на ногу? А ведь господа психиатры на все подобные вещи обращают очень пристальное внимание. И ты неизбежно начинаешь комплексовать. Пытаешься нормально улыбаться. Что… что… – Тони сбился. – Что… просто невозможно.

И тут я внезапно закомплексовал по поводу своей собственной позы. А как я сижу? В той ли позе, в которой должен сидеть журналист? Закидываю ли ногу на ногу так, как полагается это делать журналисту?..

– Значит, какое-то время вы считали, что нормальное и вежливое поведение позволит вам выбраться отсюда? – спросил я.

– Да, – ответил он. – Я напросился полоть больничный сад. А когда здешние врачи увидели мое примерное поведение, они решили, что я могу вести себя так хорошо только в психиатрической лечебнице, что еще больше подтверждает правильность их диагноза и мое безумие.