Надо сказать, что Марина Андреевна была в тот день не в духе, валенок приняла за дурную шутку и речь свою произнесла довольно саркастически. Как уж отнесся дед Николай Никитич к сарказму, неизвестно, но возразил он решительно и непримиримо:

— Нет уж, Марина Андреевна, придется вам этим валеночком заняться. Я его не у бабки Зинаиды на печке откопал, а выловил в открытом космосе. Так что уж не обессудьте.

Первая же экспертиза показала, что валенок не что иное, как погибшая колония несуществующих на Земле волосообразных. И дорого бы дали многие ученые, чтобы обнаружить такую же колонию: живую или мертвую — лишь бы там, где она обитает. Но пока не обнаружили.

За валенком последовало колесо. Опять-таки на вид простое деревянное колесо от телеги. Но Марина Андреевна знала уже, что внешнее впечатление бывает обманчиво, и поэтому с выводами не торопилась. И правильно сделала, ибо колесо это вызвало настоящую бурю на планете. Вряд ли был хоть один человек в мире, который не слушал бы тогда рассказ деда о том, где, когда и при каких обстоятельствах он обнаружил колесо. Деда закидали вопросами. С ответами деду помогали эксперты.

Интерес к колесу объяснялся просто; оказалось, что сработано оно из сверхпрочного материала, которого нет на Земле и на известных землянам планетах. Логично было предположить, что дед обнаружил первый след схожей с земной цивилизации. Решено было попытаться найти и саму цивилизацию. Определили район поиска, отправили туда две экспедиции. Ни одна еще не дала положительных результатов: и кто знает, даст ли когда-нибудь. По предположению Марины Андреевны, колесо могло потеряться и далеко от дома. Она так и представляла себе: катится телега по Млечному Пути, по дороге происходит поломка, колесо заменяют, негодное выбрасывают. Все очень просто.

Таким образом, суммируя опыт общения с дедом Николаем Никитичем, Марина Андреевна пришла к выводу, что любая находка деда всегда уникальна и — что самое главное — непременно имеет свое подобие на Земле, хотя бы по внешнему виду. Сделать этот вывод было легко, но между тем отношение к самому деду у Марины Андреевны складывалось сложное.

Каким был дед?

Дед был прочным, основательным транспортником космоса. Он знал свое дело и относился к нему, как его предки относились к землепашеству или мореходству: то есть просто. Послушать, как дед рассказывает о своих полетах, так подумаешь, что он не из космоса вернулся, а из ближайшего леса. Марине Андреевне нравилось слушать деда. И сам дед ей нравился. Но было в нем что-то, что заставляло Марину Андреевну при его появлении настораживаться и вообще впадать в подозрительность. В нем было мальчишество. И когда он нацеливал на Марину Андреевну большие голубые глаза, полные доверчивости и наивности, ей казалось, что доверчивость и наивность что-то собой прикрывают: какой-то подвох.

Именно поэтому сейчас, увидев деда на пороге своего кабинета, Марина Андреевна насторожилась.

— Добрый день, Марина Андреевна, — сказал дед. — Вот я и снова к вам.

Марина Андреевна улыбнулась и ответила:

— Здравствуйте, Николай Никитич. Что-нибудь новенькое?

— И да, и нет, — виновато разведя руками, ответил дед.

"Хорошее начало", — с издевкой подумала Марина Андреевна, но вслух произнесла:

— Ну, показывайте. Что там у вас? — про себя Марина Андреевна решила, что не удивится ничему, даже если это будет вещь, которой Марина Андреевна пользуется ежедневно.

Осторожно опустив на пол огромный рюкзак, дед принялся вынимать из него объемистую корзину. И при этом он говорил:

— Сначала я думал, он наш, поэтому за ним и гонялся. А потом понял, но было поздно.

Марина Андреевна не столько слушала деда, сколько следила за его действиями.

Дед достал корзину и аккуратно поставил ее на пол. В корзине сидел мальчик.

У Марины Андреевны оборвалось сердце, когда она увидела этого мальчика, его небесно-голубые глаза.

— Это его вы принесли в музей?! — гневно спросила она у деда, делая ударение на слове "его".

— А куда же его нести? Мне и в космопорту сказали: "Неси в музей. Там он будет в надежных руках". Да и сам уже так решил. — Дед тяжело вздохнул и добавил: — Нашел вот, на свою голову…

Дед взял мальчика на руки и опустился с ним на стул.

Мальчику было лет пять. Кроме набедренной повязки, на нем ничего не было.

— Пробовал надеть на него нашу одежду — холодно ведь. Мерзнет, а одежду скидывает, не привык. Вот и пришлось ему рюкзак оборудовать: утеплил, а в порту еще вот и корзину дали. Как нора. Ему, видно, привычнее.

— Кто это? — спросила Марина Андреевна. Она постаралась взять себя в руки.

— Я думаю: существо, — коротко ответил дед, и было видно, что он много раздумывал над этим вопросом.

— Откуда? — спросила Марина Андреевна.

— Найдено мною в квадрате четыреста восемьдесят восемь, чуть в стороне от большой световой дороги, на планете Ведьм, — отрапортовал дед и пояснил: — Я всегда там водой запасаюсь. И сроду там ничего и никого не видел. И вдруг — мальчонка. Я как увидел, сразу решил: еще один из дому сбежал за романтикой. Уж я гонялся за ним, гонялся. А он — от меня, от меня… Но поймал все-таки…

Существо дергалось на коленях у деда и издавало какое-то шипение.

— Та-ак… — потянула Марина Андреевна. — И какие у вас по этому поводу мысли?

— Так я же говорю: сначала подумал, что это наш мальчишка. Тысячу вариантов перебрал, как он мог на планете Ведьм оказаться. И все к нему приглядывался. А как пригляделся, так и сообразил, что вовсе он не наш, не земной. А чей и какой? Так это ж бог его ведает. Я ответить не могу… Но наверное, все равно решать надо, как он на ту планету-то попал… Вот так я думаю.

Марина Андреевна с ног до головы оглядела существо. Оно ничем не отличалось от множества мальчишек, которых Марина Андреевна перевидала за свою жизнь. А то, как сейчас мальчик вертелся на коленях у деда, пытаясь высвободиться, напомнило Марине Андреевне ее собственного сына в детстве: тот тоже не любил, когда его брали на руки. Сейчас мальчику уже двадцать, и он совершенно самостоятельный человек.

Дед, наконец, не выдержал и отпустил существо.

— Да, совсем забыл. Вот карточка. Санитарный контроль пройден. Заразы в нем нет. Тут же и регистрация приемки существа в космопорту.

Если у Марины Андреевны и были еще какие-то сомнения и подозрения, то теперь проявлять их было бы попросту невежливо. "Он хоть раз тебя обманул? — спрашивала себя Марина Андреевна и тут же себе отвечала: — Ни разу… Смотри на жизнь шире, Марина, в конце концов это твоя профессия: постигать многообразие мироздания, — уговаривала она себя. Но тут была закавыка: постигать многообразие гораздо легче, чем поверить в существование полной идентичности миров. "Но ведь присутствуют же глаз, валенок, колесо, наконец. Так почему же не быть и мальчишке?.. И потом, какой смысл деду? Какой смысл?.."

Никакого очевидного смысла не проглядывалось, и Марина Андреевна решила, что иначе как существом мальчишку называть не будет и не будет допускать никаких сомнений на дедов счет, чего бы это ей ни стоило.

— Ну что ж. Завтра как раз заседание экспертов. Я представлю вашу находку, начнем разбираться, что к чему. На ваш взгляд, существо разумно?

— Нет, нашего разума в нем нет. А может… Впрочем, оно говорящее, — дед в раздумье прикрыл глаза и добавил: — А может, и разумное…

— Говорящее? Это как?

— Ну вот как попугай: нет-нет да и вставит словечко к месту.

Существо оторвалось на минуту от созерцания пейзажа за окном кабинета Марины Андреевны и, обращаясь к деду, произнесло:

— Ну дед!..

Дед грустно покачал головой и резюмировал:

— Я же говорил: чисто попугай! Сегодня рассматривали его в космопорту и все удивлялись и приговаривали: "Ну дед!.. Ну дед дает!.." Вот он уже и повторяет…