Идея Джона Кастлвуда снять «Трио» выглядела куда более простой и понятной. Молодой человек, которому отказала его возлюбленная, женится на другой девушке, однако задумывает отомстить своему удачливому сопернику самым что ни на есть чудовищным образом, вначале соблазнив его жену и погубив бизнес мужа, затем наслаждаясь зрелищем убийства несчастного. Ингхэм считал, что подобная история вряд ли могла бы иметь место в Америке, но вполне годилась для Туниса. Джон Кастлвуд горел энтузиазмом, к тому же он хорошо знал Тунис, а также Ингхэма, которому предложил написать сценарий к фильму. Продюсером фильма был Майлс Галласт. Ингхэм успокаивал себя мыслью, что, если у него ничего не получится, он просто вернет Джону тысячу долларов, и тот подыщет кого-нибудь другого. Джон уже снял два хороших малобюджетных фильма, первый из которых, «Обида», имел громкий успех. Действие этого фильма происходило в Мексике. Второй рассказывал о техасских нефтяниках, но Ингхэм не помнил его названия.

Джону было двадцать шесть, и он был полон энергии и той уверенности, которая происходит от недостаточного знания жизни, думал Ингхэм, подозревая, что Джона ждет куда более славное будущее, чем его собственное. Ингхэм находился сейчас в том самом возрасте, когда становятся хорошо известны пределы собственных возможностей. Джон Кастлвуд относился к тому счастливому типу людей, которые никогда не задумываются над подобными вопросами.

Ингхэм оплатил счет и вернулся в отель за пиджаком. Он почувствовал, что проголодался. Взглянув снова на два письма в ящичке «И-Г» и на пустую ячейку под его ключом, он попросил:

— Vingt-six, s'il vous plaît[3], — и взял ключ.

И, снова следуя совету Джона, Ингхэм отправился в ресторан «Паради» на улице, находившейся между его отелем и «Кафе де Пари». Потом побродил по городу, выпив несколько чашек кофе эспрессо за стойкой кафе, где не было туристов. Хозяевами везде оказались мужчины. Бармен понимал его французский, но он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь вокруг разговаривал на этом языке.

Он вернулся в отель, намереваясь написать письмо Ине, но почувствовал, что слишком устал и к тому же полностью лишен вдохновения. Поэтому, улегшись в постель, он принялся за роман Уильяма Голдинга, который привез с собой из Америки. Перед тем как уснуть, он немного помечтал о девушке, слегка флиртовавшей с ним в «Кафе де Пари». Блондинка, довольно пухленькая, но чертовски привлекательная. Ингхэм принял ее за немку (мужчина с ней, кажется, был важной персоной) и приятно удивился, когда услышал, как она, покидая кафе, заговорила со своим спутником по-французски. Ерунда, отмахпулся Ингхэм. Лучше думать об Ине. Наверняка она думает сейчас о нем. В любом случае Тунис должен заставить его перестать тосковать о Лотте. Слава богу, он почти успокоился. Ведь прошло уже полтора года, как они развелись, однако иногда Ингхэму казалось, что все случилось совсем недавно.

На следующее утро Ингхэм обнаружил, что писем для него по-прежнему нет, и его вдруг осенило, что Джон и Ина могли написать на адрес отеля «Дю Гольф» в Хаммамете, в котором ему рекомендовал остановиться Джон. Ингхэм еще не заказывал в нем номер, намереваясь сделать это пятого или шестого июня. «Поотирайся в Тунисе несколько дней. Наши главные герои должны жить в столице… Не думаю, что тебе захочется там работать. Слишком жарко, и негде купаться, разве что в Сиди-Бу-Зид. Мы будем работать в Хаммамете. Там потрясающий пляж для вечернего купания и нет городского шума», — говорил ему Джон.

После целого дня пеших прогулок и поездок по городу, в котором с двенадцати до четырех все заведения, кроме ресторанов, закрывались на длительный перерыв, Ингхэм был готов уже следующим утром отправиться в Хаммамет. Однако, подумав, что потом будет упрекать себя за недостаточно подробное знакомство с Тунисом, решил остаться здесь еще на пару дней. В один из них он отправился в Сиди-Бу-Зид, расположенный в шестнадцати километрах, где поплавал и пообедал в довольно роскошном отеле, поскольку отдельных ресторанов там не оказалось. Это был очень чистый городок, состоявший из беленных известью домов с голубыми дверьми и ставнями.

Когда Ингхэм за день до отъезда позвонил в «Дю Гольф», свободных номеров там не оказалось, но управляющий порекомендовал ему другой отель в Хаммамете. Ингхэм приехал туда, но, обнаружив, что его атмосфера здорово напоминает голливудскую, остановил свой выбор на отеле под названием «Ла Рен де Хаммамет». Все здешние отели располагались от воды ярдов на пятьдесят или немногим больше и имели собственные пляжи на хаммаметском заливе. «Ла Рен» состоял из большого основного здания, лаймовых садов, из лип и лимонных деревьев и бугенвиллей, а также пятнадцати или двадцати бунгало различных размеров, которые давали туристам возможность уединиться под сенью цитрусовых. В бунгало имелась кухня, но Ингхэм, не пожелавший обременять себя хозяйственными заботами, выбрал комнату в главном корпусе отеля, с видом на море и сразу же отправился купаться.

В это время дня на пляже было совсем мало отдыхающих, хотя солнце стояло высоко над горизонтом. Ингхэм заметил несколько свободных пляжных шезлонгов. Он не знал, входит ли их использование в стоимость проживания, но, решив, что шезлонги принадлежат отелю, занял один из них. Надев солнечные очки — еще одно напоминание о Джоне Кастлвуде, который презентовал их, — он вытащил газету из кармана халата. Через пятнадцать минут Ингхэм если не заснул, то начал дремать. «Господи, — подумал он, — господи, как тут тихо, тепло и прекрасно…»

— Здравствуйте! Добрый вечер! Вы американец?

Громкий голос прозвучал словно выстрел, и Ингхэм резко выпрямился в шезлонге:

— Да.

— Простите, что помешал вашему чтению. Я тоже американец. Из Коннектикута. — Загорелому, начинающему седеть коротышке с залысинами и слегка наметившимся брюшком на вид можно было дать лет пятьдесят.

— Я из Нью-Йорка. Надеюсь, я не занял ваш шезлонг?

— Ха-ха-ха. Нет. Но через полчаса эти ребята уже унесут их. Они убирают шезлонги с пляжа, иначе утром тут ни одного не останется!

«Наверное, одинокий, — подумал Ингхэм. — Или женат на не менее болтливой особе? В этом случае тоже можно чувствовать себя весьма одиноким». Остановившись в нескольких шагах от Ингхэма, мужчина смотрел на море.

— Меня зовут Адамс. Фрэнсис Дж. Адамс. — Он произнес это так, будто гордился своим именем.

— Говард Ингхэм.

— Что вы думаете о Тунисе? — спросил Адамс, растягивая свои загорелые пухлые щечки в дружелюбной улыбке.

— Здесь очень красиво. По крайней мере, в Хаммамете.

— Я тоже так считаю. Лучше всего прокатиться по здешним местам на машине. Сус и Джебра не менее замечательны. У вас есть машина?

— Да.

— Отлично. — Он повернулся спиной, собираясь уходить. — Заходите ко мне как-нибудь. Мое бунгало прямо на вершине склона. Номер 10. Любой слуга подскажет вам, которое из них мое. Спросите Адамса. Заходите как-нибудь вечерком пропустить по стаканчику. Прихватите и вашу жену, если она у вас имеется.

— Большое спасибо, — поблагодарил его Ингхэм. — Нет, я один.

Адамс кивнул и помахал рукой:

— Тогда пока, увидимся снова.

Ингхэм посидел еще минут пять, потом поднялся с шезлонга. Приняв душ у себя в номере, он спустился в бар. Просторный бар был застлан красным персидским ковром. Мужчина и женщина среднего возраста разговаривали между собой по-французски. Трое других посетителей за соседним столиком оказались англичанами. Всего здесь было не более десяти человек, некоторые из них смотрели стоявший в углу телевизор.

Какой-то мужчина отошел от телевизора и, приблизившись к столику с англичанами, без всякого выражения произнес:

— Израильтяне взорвали с дюжину аэропортов.

— Где?

— В Египте. Или в Иордании. Арабы оказались слабым противником.

— Эти новости передавались французами? — спросил один из англичан.