- Евлампий Савин я, нешто не знаешь? - в голосе мужика слышалось неподдельное удивление. - Так значится, верно то, что о Бельских треплют?

   - Слушать треп - прерогатива низших сословий, - говорю, гордо вскинув подбородок. - Я говорю только о том, что знаю точно. И все же, Евлампий, мне бы хотелось узнать о судьбе Светлейшего Князя и его спутников.

   - Ты бы о своей судьбе переживал, - раздраженно посоветовал тот. - али думаешь, я поверил всему, что ты наплел?

   - Ты не веришь мне?! - делаю ударение на слово "мне", будто меня сей факт крайне изумил, и даже встаю.

   - А ты сядь, сядь, - дважды повторяет Евлампий. - Не горячись, боярин, чи кто ты есть. Сгоряча можно и головы лишиться.

   - Голов мы с тобой в любом случае лишимся, ежели князь мертв. Уж поверь мне, эти люди и под землей достанут.

   Видно, что мои слова все же зародили сомнения у собеседника. Он даже сдвинул папаху на затылок, позволив мне разглядеть прищуренные черные глаза и почти сросшиеся на переносице густые брови.

   Похоже, выбранная мною тактика оказалась правильной. Главное вовремя пресекать все его вопросы и молоть нечто важное и непонятное. Эх, сейчас бы на мое место какого-нибудь народного избранника из моего мира, так он бы вмиг забил этому бородачу весь мозг умными непонятностями. Но и перебарщивать нельзя.

   - На кой же им Нарышкин живьем сдался? - задает очередной вопрос Евлампий.

   - Какой Нарышкин? - не понимаю я и, судя по взметнувшимся под папаху бровям собеседника, соображаю, что только что сморозил какую-то глупость.

   Ё-моё, так это ж Светлейший Нарышкин! Известная фамилия, кстати, в моем мире. Жаль не помню, кто такие эти Нарышкины были.

   - Пан генерал, - раздается из-за спины голос Чиниги. - Хлопцы зробыли все, як вы повелели. Будем уходить, чи шо?

   Бородач, оказавшийся генералом, некоторое время переводит взгляд то на появившегося пана Чинигу, то на меня. Видно, в его голове толкаются две мысли, пытаясь завладеть вниманием - мысль о том, что я не знаю, кто таков Нарышкин, и мысль, связанная с сообщением Чиниги.

   - Следы хорошо запутали? - наконец спрашивает он вислоусого, поднимаясь и плотнее запахивая черный полушубок.

   - Все як вы приказали, пан генерал.

   - Тогда пошли. А этого, - генерал кивает на меня, - пусть на прицеле ведут. Ежели бежать надумает - стрелять.

   - Мабуть, связать ёму руки? Дюже прыткий ций чоловик.

   - Нешто быстрее пули? - бросает бородач и, посчитав разговор оконченным, двигается к просеке в кустарнике.

   - Мабуть, быстрее, - бормочет в усы Чинига, опасливо косясь в мою сторону, вероятно вспоминая, как ночью караульный Панас, целясь в меня, застрелил своего товарища.

   Один из сопровождающих постоянно тычет в спину стволом. Второй, из-за узости протоптанной в глубоком снегу тропинки, идет позади товарища, но тоже держит ружье наготове. Следующий впереди Евлампий изредка оглядывается, словно убеждаясь, что я все еще не сбежал.

   Интересно, если я сейчас схвачу ствол, ткнувшийся в поясницу и направлю в бородача, будет ли шанс у сопровождавшего меня хлопца не пристрелить генерала? До чего же заманчивая идея. Жаль, самоубийственная. Если даже второй конвоир промахнется в меня, то все равно убежать по глубокому снегу не получится. Ночью еще можно было бы рискнуть, но, к сожалению, уже полностью рассвело.

   Куда мы идем? И где, в самом деле, князь со спутниками? Неужели их все-таки порешили? Жаль, если так. Их компания нравилась мне гораздо больше этой. Эх, протянуть бы до ночи, тогда можно будет попытаться сделать ноги. Вот только куда?

   За размышлениями не обратил внимания, долго ли шли. Однако не менее часа - точно. Вот между стволов показалось бревенчатое строение, и вскоре вышли на обширную поляну. В центре небольшая избушка с крытой щепой крышей и каменной трубой, курившейся еле заметным дымком. Рядом рубленный сарайчик, у низких дверей которого топчется часовой.

   Завидев нас, часовой радостно замахал кому-то из конвоиров.

   - Гринька, подь сюды. Покарауль трохи, бо мне до ветру трэба, вже мочи нету.

   - Ну и что мне с тобой делать, боярин? - не обращая внимания на перебранку часового с конвоирами, обращается ко мне бородач. - Без присмотра оставить не могу, ибо не доверяю. А к энтим бросить, так забьют ведь, а? Может, расскажешь все как есть, а я тогда и подумаю, как с тобой быть ? Как звать-то тебя, запамятовал штой-то? Больно уж длинно ты прошлый раз назвался. Я хоть и в генеральском чине, но люблю по-простому чтоб, без энтих регалий и церемоний.

   - Дмитрий я, Станиславович. А ежели по-простому, то господин дженераль-электрик, - представляюсь именем знаменитой электричекой компании. - Так что мы с тобой Евлампий, в некоем роде коллеги.

   - Чего? Кто мы?

   - Коллеги. Ну, вроде как в одном чине, - со вздохом поясняю необразованному бородачу. - Оно конечно генерал-электрик звание практически маршальское. Но я не заносчив, так что обращай ся ко мне без излишних расшаркиваний.

   Глядя на окончательно сбитого с толку мужика, снисходительно хлопаю его по плечу и прохожу мимо, в сторону избушки, бросив на ходу:

   - Ладно, Евлампий, пошли в дом. Чего торчать-то на морозе? Чай, уже и позавтракать пора.

   Конвоиры машинально двинулись следом, почтительно обходя остолбеневшего генерала.

   - А вас, хлопцы, кто приглашал? - с удивленным возмущением оборачиваюсь к ним. - Нарубите-ка лучше дровишек да подмените этого бедолагу, не то обделается в штаны.

   Кивнув на часового, вижу, что того и след простыл. Видать, конкретно прижало.

   В это время на тропинке показались Чинига и пятеро следовавших за ним подчиненных.

   Говорят, наглость - второе счастье. Не знаю, будет ли мне счастье, но не могу остановить прущую из меня наглость и, изобразив гнев, ору на вислоусого:

   - Что за разгильдяйство, пан Чинига?! Почему на посту отсутствует караульный?! Ежели что, головой ответишь! Развел тут бардак! А ну, быстро навел порядок!

   Начавший было что-то говорить генерал, вновь заткнулся. Пан Чинига, остановленный моим криком, смотрел на Евлампия Савина, вероятно, пытаясь услышать хоть какие-то объяснения.

   - Ось... Ось... Шо це такэ, пан генерал?.

   - А запри-ка этого говоруна вместе со всеми, - наконец вымолвил бородач.

   - Кого? Чинигу? - делаю последнюю попытку заговорить врагов до смерти, понимая, что хуже уже не будет.

   Евлампий лишь недовольно зыркнул и поторопил Чинигу:

   - Да пошевеливайся! И караульного поставь. Да всыпь плетей тому засранцу.

   М-да, кого-то язык может и доведет до Киева, а меня довел до темного холодного сарая. Не надо было так наглеть. Ведь Евлампий почти уже начинал верить в тот бред, который я нес. Наверняка он и сейчас пребывает в сомнениях. Просто не смог мужик смириться с тем, что я, будучи практически пленником, принялся вдруг командовать. Вот сгоряча и распорядился бросить меня сюда.

   Дверь захлопнулась, погрузив помещение в непроглядный мрак. Но я успел заметить людей у противоположной стены.

   - Погоди, Алексашка, успеется, - послышался из темноты голос Светлейшего. - Ты, Дмитрий Станиславович, никак соскучился по нашему обществу?

   - Не так чтобы очень, - признаюсь честно. - Оно конечно с вами веселее, но слишком уж часто по голове получаю.

   - Нешто напрасно?

   - По голове-то? - хочу возмущенно поведать о несбывшихся планах на освобождение, порушенных Алексашкиным ударом в мою челюсть, но слышу поскрипывание снега за дверью и решаю повременить. Может, это просто переминается с ноги на ногу часовой, а может, и кто-нибудь дюже любопытный приложил чуткое ухо.

   Глаза понемногу привыкают к темноте, да и сквозь неплотно подогнанные доски дверей проникает немного света. Осторожно подхожу к еле различимым силуэтам сокамерников. Вижу пятерых - значит все оставшиеся давеча на поляне остались живыми.