— А вот еще я чего не знаю. — Гошкино любопытство разгорелось всерьез. — Мины как к риканским миноносцам сами прицеплялись?

— Обыкновенно, магнитами. Наши ими всегда заряды лепят к днищам кораблей. — Это ротный. — Вроде, очевидное решение.

— Да забыл как-то, что магнетизм здесь имеется, хоть и без электричества. В наших местах эти явления связаны, из одного происходит другое. Компас же работает. Все верно. К деревянному катеру магнит не прилипает, а к стальному миноносцу как репей к Шарику. А корпуса судов в империи делают из нержавейки, чтобы вражеские диверсанты не могли мину прикрепить.

— Нержавейку применяют, чтобы не тратиться на краску, а таких диверсантов, как у нас, у врагов нет. — Это начальник оперативного отдела. — Акваланги мы засекретили, а в других странах пришельцы эту идею не озвучивали, наверное. Уже лет пятнадцать в спецротах морпеха отрабатывают подводное минирование, но до сих пор значительных случаев боевого применения не было. Мы ведь в основном отбиваемся у своих берегов, или перехватываем противника на подходе, в открытом море. Какие уж тут боевые пловцы! Несколько мелких диверсий было, правда. Но все прошло гладко. Не раскрылись.

Снова выразительный взгляд в сторону Гошки. Невольно потрогал над головой. Нет, нимб не вырос. И вопросы не закончились.

— А почему наши рейдеры не слишком беспокоят рикан?

— Нормально беспокоят. На дальних морских коммуникациях. Как в уставе прописано. А не лезут в порты и в зоны оживленного судоходства…

— … как некоторые, взявшиеся невесть откуда. — Завершил Гошка фразу начальника оперативного отдела.

Смеялись счастливым смехом людей, доделавших трудную работу, и осознавших, что как бы ни сложилось дальнейшее, этот период они будут вспоминать радостно.

— А вот не расскажет ли нам ротный, зачем такое количество презервативов требуется его подразделению в дальнем походе? — Реестр Гошка просмотрел внимательно.

— На дула винтовок и пистолетов надеваем, чтобы вода в стволы не заливалась. А ты уж не подумал ли чего, командор?

— Ну, так, немного. И еще мне очень интересно, как у нас с водородом дела обстоят.

— Есть несколько баллонов для сварки. И кислород имеется. — Флагманский механик спокоен. У него все есть.

— Тогда вечером позапускаем воздушные шарики. А то скучно тут у нас. А пока отдыхаем, наблюдаем, обслуживаем технику и посматриваем на наших телохранителей. — Подвел Гошка итог. Он специально пробежался по нескольким уже известным для себя вопросам, просто, чтобы беседа была общей, и, вроде как, его просвещают. Ну и новое кое-что узнал. И настроение людям поднял. Не дураки ведь, понимают, что в ловушке.

Крошечных записок, состоящих из цифирно-буквенной абракадабры, написали много. Каждую поместили в стреляную гильзу и залили расплавленным стеарином. Свечи в обиходе тоже водились. Надутый водородом презерватив с привязанным к нему импровизированным пеналом, — вот что представлял собой важнейший компонент Гошкиного плана. Первые три штуки запустили после полуночи, когда ветер явственно потянул со стороны невидимого отсюда материка.

И рикане не оплошали. При свете своих прожекторов и ясных звезд безлунного неба они обнаружили все три. Не зря Ви колдовала с флуоресцентным составом. Низколетящие сбили. Один достали из малокалиберки, а на второй не пожалели снаряда главного калибра с дистанционной трубкой. И не одного. Зато третий шарик, нарочно пущенный высоко, достать было нечем. В погоню за ним пошел крейсер. Оцепление стало реже.

Похоже, о том, что по мере остывания газа в ночном воздухе, шар опустится, неприятель догадался сразу. И не ошибся. Хлопки выстрелов донеслись почти через час, а вскоре отлучавшийся для перехвата депеши корабль снова занял место в хороводе. Прекрасно. Имперский «гонец» перехвачен.

А наблюдатели подтвердили предположение о том, что, выдерживая предписанные интервалы остальные корабли оцепления ощутимо, почти на полкилометра стянули кольцо блокады на время, пока оставались вдесятером.

Двое суток ничего не происходило. С точки зрения рикан. А имперские аквалангисты все ранее поставленные мины разыскали и сняли с боевого взвода, подняв из воды не только боевую часть, но и якорные платформы, и минрепы. Торпедисты привели их в состояние, годное для дальнейшего использования и те же аквалангисты под водой скрытно отбуксировали их за четыре с половиной километра от берега.

Конечно, это были не обычные морские рогатые чудовища. Компактные, маломощные, разработанные специально для диверсантов, они «обслуживались одним оператором». Жаль, что было их немного. Но с другой стороны и мест для их постановки тоже всего два. Не на всяких местах минреп до дна дотягивается. Конечно, враг у них умный, конечно, он догадался, что попытка отправить весточку своим будет повторена. Более того, вражеские артиллеристы наверняка приспосабливают легкие орудия для стрельбы по воздушным целям. И прожектора теперь обшаривают не только поверхность моря, но и то, что над ним.

Конечно, виновник всех хлопот — лихтеровоз. Именно его ни в коем случае нельзя бросать здесь, в этом малюсеньком безымянном архипелаге, самой природой созданном для обороны.

Высокие, но короткие, бак и ют, как гребнем соединенные длинной и узкой продольной перемычкой вровень с их палубами. В центре — высокая надстройка от борта до борта. В результате собственно палуба разбита на четыре изолированных «полки», именуемых шкафутами и пронумерованными. Каждая шириной пять метров и длиной пятьдесят вмещает один миноносец, располагающийся на стеллажах, чтобы не раздавить о настил брус успокоителя качки. Погрузка и выгрузка этой ноши происходит при погружении корпуса судна-носителя. Потом оно всплывает, продув огромные цистерны и идет куда надо.

И неважно, что волна лижет шкафуты, возвышающиеся над водой всего на полметра. Что тесны трюмы из-за громоздких балластных цистерн и множества труб и насосов. Главное — экипажи четырех из шести его малышей находятся не в танковой тесноте своих ужасно боевых кораблей, а в человеческих условиях. Нормально отдыхают, вкусно питаются, и могут через двери в стене надстройки загнать торпеды в трубы торпедных аппаратов, смотрящих из корпуса вперед своими концами у самого днища миноносца. Не хуже, чем в сухом доке.

Осадка у этого сооружения, конечно впечатляющая, так что больше двадцати километров в час оно не бегает, Зато размер — совсем даже не выдающийся: сто сорок метров в длину и пятнадцать в ширину. Обводами он напоминает ванночку для купания малышей. И для того, чтобы вывести из блокады его и вооруженный угольщик трое суток пахали штабные, выверяя и высчитывая каждый шаг. И все остальные — готовя реквизит и декорации для реализации абсолютно нереализуемого по своей сложности и зависимости от почти непредсказуемых обстоятельств плана.

Особенно смущала переделка осколочно-фугасных снарядов в бронебойные. Кроме того, что «замедлили» взрыватели и выковыряли часть пастообразной взрывчатки, в каждый еще умудрились затолкать обрезок толстостенной трубы. Их в достатке нашлось на потопленных риканских миноносцах, оставалось только нарезать в мастерской. Гошку к процессу модернизации боеприпаса не подпустили. Флагманский артиллерист с выражением продекламировал положение из уложения, о существовании которого командор даже не догадывался.

Оно, конечно, баллистика совсем другая, зато при попадании шанс нанести повреждение за счет того, что такой снаряд пройдет-таки бортовую броню и взорвется внутри.

Уже когда все было приготовлено, декорации расставлены, реквизит разложен и роли отрепетированы, дело пришлось отложить на сутки. Ветер дул не туда.

Полночь. Со стороны материка отчетливо тянет легкий, как перышко, бриз. Тонкий серпик луны, проглядывая через нередкие разрывы в легких облаках, волшебно серебрит почти неподвижную гладь тропического моря. Добрые командиры нежно будят своих беззаботно спящих подчиненных. Заботливо помогают им одеться, проверяют, не забыли ли те взять с собой то, что нужно, все ли застежки застегнули, и участливо спрашивают, помнят ли они что и когда нужно сделать.