«Неужели и я был настолько слеп? — подумал Макмейн. — Полагаю, не совсем, или я просто никогда не обращал внимания на происходящее».

Но всё же он осознал, что действительно не замечал того, что творится вокруг него. Даже для мыслящего человека маска тупости стала барьером между ним и внешним миром, а заодно и убежищем от него.

Межзвёздный корабль «Манила» был небольшим, быстрым, рассчитанным на десять пассажиров. Он мог легко ворваться в гущу битвы и так же легко исчезнуть. В отличие от больших, более мощных военных крейсеров, он мог приземляться на любую планету, сделав всего лишь два витка на орбите. Огромные корабли оставались на орбите и приземлялись только с помощью буксира; их раздавил бы собственный вес, если бы они попробовали сесть на любую мало-мальски крупную планету. По мере того как нарастали их антиускорительные поля, они начинали вращаться вокруг своей оси, но поля антиускорения и были причиной этого вращения, так же как и защитой от него. Корабли не могли двигаться поступательно, поэтому они были совершенно не защищены от действия планетной гравитации. Но корабли типа «Манилы» были достаточно небольших размеров, чтобы на них она так не влияла.

Посадке на «Манилу» предшествовала тщательная подготовка. Макмейн держал корабль наготове. Он заранее подготовил необходимые документы и ввёл их в командный компьютер, подменил нужные бумаги дубликатами так, чтобы Главному Штабу было нелегко обнаружить подлог. Ему пришлось создать несуществующую личность «генерала Люциуса Квинби» и максимально затруднить обнаружение этого факта.

За две минуты до отлёта штабная машина подкатила к трапу, ведущему в пассажирский люк «Манилы». Молоденький капитан уже не находил себе места, опасаясь, что его новый командир опоздает к отлёту, и раздумывая, какое же решение ему принять в этом случае. Макмейн мог представить себе его чувства.

«Генерал Квинби», выходя из машины, снова расчихался. Наступил самый напряжённый момент плана Макмейна, самое слабое звено в цепи последовательных действий. Замаскированному керотийскому генералу пришлось бы хоть на мгновение оказаться лицом к лицу с молодым капитаном, и тогда могла раскрыться эта грубая подделка. Ему пришлось всё время держать платок у лица, да ещё стараться, чтобы это выглядело естественно.

Выйдя из машины, Таллис принялся неистово дуть в платок, а Макмейн постарался отвлечь водителя-сержанта.

— Всё в порядке. Мы сразу же вылетаем, можете отогнать машину.

Затем быстро подошёл к капитану, чтобы привлечь его внимание к себе. На лице капитана было явное облегчение, теперь он был спокоен — его командир прибыл вовремя.

— Всё готово к отправке, капитан? Вы всё проверили? Приборы? Запасы горючего? Мощность батарей? Весь экипаж на борту? Как насчёт запасов продовольствия?

Капитан не отрывал взгляда от лица Макмейна, отвечая на град посыпавшихся вопросов: «Да, сэр, да, сэр, да, сэр». У него не было времени взглянуть в лицо нового командира, который не переставая сморкался по дороге к трапу. Макмейн продолжал сыпать вопросами, пока Таллис не оказался на середине лестницы. Тогда он спросил:

— Да, кстати, капитан, принят ли на борт большой личный контейнер генерала Квинби?

— Большой контейнер? Да, сэр. Минут пятнадцать назад.

— Хорошо, — отозвался Макмейн. Он взглянул на трап. — Будут ли ещё приказания, сэр? — спросил он.

— Нет, — не оборачиваясь, произнёс Таллис. — Продолжайте, полковник.

Генерал вошёл в корабль. Таллис потратил немало часов, чтобы научиться правильно произносить эту фразу, но она того стоила.

Как только Таллис оказался в корабле, Макмейн прошептал молодому капитану:

— Вы видите, генерал сильно простудился. Он просил, чтобы его не беспокоили, пока болезнь не пройдёт. Не забудьте прислать ему капли от насморка, когда мы выйдем за пределы Солнечной системы. А теперь — в путь; до отлёта осталось меньше минуты.

Макмейн следом за капитаном поднялся по трапу. Таллис ещё только ступил в командирскую кабину, как двое служащих уже задраивали люк. Макмейн больше не видел его до тех пор, пока спустя двенадцать минут корабль не оказался в пяти миллионах миль от Земли и продолжал набирать скорость.

Он постучал в дверь условным стуком, и Таллис осторожно отворил её.

— Я принёс ваши капли от насморка, сэр, — сказал он. В маленьком корабле вроде «Манилы» капитан и все семь членов экипажа легко могли услышать любой разговор, поскольку всегда кто-то находился поблизости. Он зашёл в каюту и закрыл за собой дверь. Затем буквально рухнул в кресло и его стала бить дрожь.

— М-мы уж-же далеко. В-сё в п-порядке, — выговорил он.

Генерал Таллис твёрдой рукой взялся за его плечо.

— Держитесь, Себастиан, — мягко сказал он по-керотийски. — Вы совершили чудо. Я всё ещё не могу поверить, правда ли это, но тем не менее признаю, что всё было проделано превосходно. — Он указал на маленький столик в углу каюты, на котором стоял большой ящик. — Здесь запас моего питания. Мне придётся экономно расходовать его, но я смогу. Что нам ещё осталось сделать?

Макмейн сделал глубокий вздох и медленно выдохнул. Лихорадка сменилась лёгкой, почти неуловимой дрожью.

— Капитану неизвестна наша конечная цель. Ему сказали, что он получит секретные инструкции от вас. — Он с облегчением заметил, что его голос звучит почти спокойно. Из внутреннего кармана кителя он извлёк официальный запечатанный конверт. — Здесь приказ. Мы намерены вступить с Керотом в переговоры о перемирии.

— Что?

— Здесь так сказано. Вам придётся выйти на связь по субрадио и провести переговоры. По счастью, ни один из членов экипажа не знает ни слова по-керотийски, поэтому они подумают, что вы излагаете наши условия. Они будут сидеть как птички в клетке, когда подойдёт ваш военный корабль и мы примем их делегацию. Пока они догадаются, что происходит, будет слишком поздно.

— Вы сдаёте нам и корабль? — Таллис с удивлением посмотрел на него. — С восемью пленниками?

— С девятью, — отметил Макмейн. — Я передам вам своё оружие ещё до того, как здесь появятся ваши представители.

Генерал Таллис опустился во второе маленькое кресло, не отрывая глаз от землянина.

— Я до сих пор не уверен, что здесь нет хитроумной ловушки, но если и так, я всё равно не вижу подвоха. Зачем вы так поступаете, Себастиан?

— Вам этого не понять, Таллис, — спокойно произнёс Макмейн, — но я борюсь за свободу. Свободу мысли.

Убедить керотийцев в чистоте своих намерений оказалось труднее, чем вначале предполагал Макмейн. Он приложил к этому все усилия, и теперь, спустя год, проведённый в заключении, Таллис сообщил ему, что его предложение принято.

Генерал Таллис сидел напротив полковника Макмейна и с отсутствующим видом курил сигарету.

— Почему же они приняли моё предложение? — напрямик спросил его Макмейн.

— Потому что они могут себе это позволить, — произнёс с улыбкой Таллис. — За тобой будут наблюдать, мой побратим, следить каждую минуту, стараясь заметить малейшее проявление предательства. Тебе дадут флагманский корабль — маленький, десятиместный — нашего флота. Ты же передал нам ваш; теперь мы даём тебе свой. В худшем случае мы ничего не теряем. В лучшем — твои выдающиеся способности в тактике и стратегии помогут нам спасти жизни тысяч керотийцев, не говоря уже о времени и деньгах.

— Я прошу только дать мне возможность проявить свои способности и доказать свою лояльность.

— В твоих способностях никто не сомневается. Весь этот год тебе давали стратегические задачи, взятые из реальных битв, которые уже были позади. В восьмидесяти семи процентах случаев твоя стратегия оказалась лучше нашей. Во всех остальных ты тоже показал хорошие результаты. И только в трёх случаях твои прогнозируемые потери превзошли наши реальные. В самом деле, мы были бы дураками, отвергнув тебя. У нас есть всё для победы и ничего для поражения.