Чтобы узнать, чего стоят суждения Деллюка, надо извлечь негативы фильмов из архивов, где они еще покоятся. Пожалуй, критик неправ, говоря о „Тружениках моря”: сюжет их подходил Антуану. Тем более что большая часть съемок шла в Бретани, на побережье; хорошо были использованы натурные декорации, а в массовых сценах были заняты местные жители. Некоторые фотографии оператора Поля Кастаню поразительно хороши и современны. Но эта документальная сторона картины ярко подчеркнула театральность в игре актеров, взятых на главные роли. Игра Гретийа, Краусса и Русселя была не лучшим элементом „Братьев-корсиканцев”. А разве Ромюаль Жубе из „Комеди Франсэз”, Андре Брабан и Клеман-Марк Жерар стали похожими на настоящих бретонцев только оттого, что не прибегали к гриму? Надо было долго жить бок о бок с моряками, чтобы по-настоящему войти в роль. И декорации не подходили к морским просторам.
В „Мадемуазель де ла Сегльер” — экранизации произведения Жюля Сандо — Антуану удалось воплотить свою мечту — мечту режиссера — и преобразить замок в киностудию. Но ему следовало бы придать еще большее значение сценарию, в котором при всей его мелодраматичности заключен интересный социальный конфликт между аристократом, вернувшимся из эмиграции, и буржуа, скупившим его земли, национальные богатства. Мы не знаем, придавал ли Антуан значение сценарию в фильме, в котором участвовали Югетт Дюфло, Ромюаль Жубе, Эсканд. Чувствуя, что репертуар заводит его в тупик, Антуан попытался после войны снять фильм по своему сценарию, следуя заветам Деллюка. Вот что режиссер заявил Андре Лангу в 1924 году:
„Видите ли, когда я начал работать у Патэ, я воображал, что буду играть там некоторую роль… У меня возник такой замысел: поставить фильм из жизни лодочников Фландрии, жизни на лодке. Я отправил в Бельгию Грийе ознакомиться с обстановкой. Затем приехал туда сам с артистами. Мы отчалили из Антверпена на парусной шлюпке и стали подниматься по Шельде. Чудесно… Все снимали в движении, кадры получились яркие, захватывающие. В основу фильма легла мрачная, но несложная история. Все кончилось тем, что человек ночью увяз в тине, а наутро парусник безмятежно плыл дальше в ярком свете и тишине. Это было прекрасно. Вернулись, показали на фабрике; мне было сказано: „Фильм не получился…” И я ответил: „Да, фильм не получился. Но, если вам угодно, можно его дополнить амстердамской мастерской, где гранят алмазы, и налетом полиции на лондонский бар…” Вот и все. И фильм так и не выпустили на экран”.
Таким образом, в 1920 году Андре Антуану (позже он поставил „Землю” по роману Золя и „Арлезианку” по пьесе Альфонса Додэ) не удалось создать фильмы, которые отвечали бы установкам „Театр Либр”. Его теории в глазах послевоенного поколения были устарелыми, достойными порицания. Молодые деятели кинематографии стремились к стилизации. Они отвергали „имитацию натуры” и „объективность” натурализма. Они заявили себя последователями не Андре Антуана, а его антипода, Гордона Крэга. Направленность Зекка и ССАЖЛ, являвшаяся, быть может, сознательно, а быть может, и нет, продолжением установок Антуана и Золя, могла логически завершиться „Землей”, и этот фильм, поставленный в 1921 году, был скорее финалом, чем предисловием к будущему…
Натурализм Андре Антуана в принципе отвергли кинодеятели-импрессионисты в 1920 году. Он имел некоторое влияние на них и на самого ярого поборника субъективизма — Марселя Л’Эрбье. В последующих томах мы увидим, что натуралистическая традиция, глубоко укоренившаяся в искусстве и литературе Франции, перешла от „Кренкебиля” и „Терезы Ракен” Фейдера к Карне, а Жан Ренуар, прибегая к самим источникам — творчеству Золя и импрессионизму в живописи, — инстинктивно дошел до методов, которые утверждал в киноискусстве Андре Антуан.
В 1930—1940-е годы о создателе „Театр Либр” и его теориях или забыли, или просто не знали, или относились к ним с пренебрежением, но вот их как бы заново открыли и использовали и в фильмах и в повседневной работе как элемент профессионального умения; благодаря Ренуару и Карне они после второй мировой войны оказали значительное влияние на французскую кинематографию при посредстве итальянского „неореализма”. В 1950 году, как и в 1918, повторились те же ошибки и натурализм формы часто сплетался с чисто мелодраматическим содержанием… Во всяком случае, роль натуралистического течения в истории кино значительна. И Андре Антуан первым осветил один из величайших актуальных теоретических вопросов — вопрос о кинорежиссуре.
Глава XXIII
„ТРАЙЭНГЛ” — ИНС И ФЕРБЕНКС (АМЕРИКА, 1915–1917)
Когда Уильяма Ходкинсона, основателя „Парамаунта”, сменил Лески, он стал председателем общества „Трай-энгл”. Но его сын, Кеннет Ходкинсон, остался в компании, основанной отцом. Можно предполагать, что обе компании, хотя во многом и конкурировавшие между собой, поддерживались одними и теми же финансистами, теми самыми, которые влили „Трайэнгл” в „Парамаунт”, когда авантюра[62] завершилась.
Компания „Трайэнгл” — художественная вершина всей американской кинопродукции того времени — стремилась производить первоклассные фильмы для кинотеатров, где место стоило 2 долл. Фирма стремилась закрепить навсегда чудесный успех „Рождения нации” и делала ставку не на кинозвезд, как Цукор или Фокс, а на трех лучших режиссеров Америки, на три вершины треугольника — Инса, Сеннетта, Гриффита. Впрочем, фирма ангажировала и целую плеяду звезд.
„Трайэнгл” объединял три студии, и художественным руководителем каждой был один из выдающихся режиссеров. Каждая должна была производить по фильму в неделю. Гриффит был художественным руководителем „Трайэнгл Файн Артс”, Томас Инс — „Трайэнгл Кэй Би”, Мак Сеннетт — „Трайэнгл Кистоун”.
Понятно, что они не могли лично руководить постановкой всех фильмов, тем более что Инс ставил фильм-исполин „Цивилизация”, а Гриффит — еще более грандиозную картину „Нетерпимость”. В подчинении у каждого было более дюжины молодых режиссеров, которые или были ими воспитаны, или переданы в их распоряжение.
Пьер Анри, а он первый опубликовал исследование о „Трайэнгле”, имеющее историческое значение, по нашему мнению, весьма точно определил роль этих режиссеров:
„Дэвид Уорк Гриффит и Томас Инс были „супервайзерами” (художественными руководителями). Несомненно, в противовес нелепому мнению многих, именно им мы обязаны лучшим из того, что было создано в „Трайэнгле”.
Работа „супервайзера” начиналась с выбора сценария. Художественные руководители читали его и выносили одобрение каждому эпизоду, после чего по их указаниям сценарист кадр за кадром писал „континюити” (съемочный сценарий). Затем художественный руководитель очень внимательно рассматривал съемочный сценарий, изучая его драматургию и прочее. При этом вносилось много изменений, потом по его указаниям подбирались актеры и выбирались натурные и павильонные декорации, которые предлагал на их суд художник-декоратор.
При монтаже художественный руководитель указывал, что необходимо устранить, что добавить”[63].
Мы несогласны с Пьером Анри, когда он говорит, что Инс и Гриффит во время съемок якобы следили непрерывно за игрой актеров и движением аппарата. Эти крупные руководители физически не могли следить „самолично” за каждой деталью. Они ограничивались лишь тем, что для контроля заезжали в павильоны.
Каждую студию „Трайэнгла” можно сравнить с мастерской художников эпохи Ренессанса. Эту эпоху во многом напоминает период расцвета, начавшийся в Америке.
В каждой студии снимались картины определенного жанра; таким образом, каждая студия выполняла свою часть программы фирмы. Сеннетт руководил производством фильмов-бурлесков, Инс ставил ковбойские фильмы, Гриффит — так называемые „художественные” фильмы.
„Трайэнгл” выискивал актеров в театральных кругах, подписывая договоры со звездами трупп Инса и Гриффита. В „Трайэнгле” снимались Дестин Фэрнам, Фрэнк Кинэн, Кармен Джевел, Норма Толмэдж, Чарлз Рэй, Лилиан и Дороти Гиш, Оуэн Джонсон, Бесси Беррискэл, Луиза
