— Я возглавлю ее, — объявил Сети. — Регент поедет со мной.

Большой совет принял это решение. Шенар, который поостерегся вмешиваться, подбодрил своего брата и пообещал ему подготовить дела, которыми тот займется после возвращения.

В девятый год правления Сети, в двадцатый день третьего месяца года, экспедиционный отряд в четырехсот солдат под командованием самого фараона и его регента выступил в поход в жаркую пустыню, к северу от города Эдфу, и быстро продвигался вперед, находясь уже в ста километрах к югу от дороги, ведущей к карьерам Вади-Хаммамат. Отряд приближался к Вади-Миа, пункту, откуда было отправлено последнее послание в Мемфис.

Текст сообщения выглядел совершенно обычно и не содержал никакой тревожной информации. Настроение у искателей, казалось, было превосходное, как и самочувствие, и санитарное состояние всего отряда. Писарь не отметил никаких происшествий.

Сети днем и ночью держал свои войска в состоянии готовности. Несмотря на уверенность начальника стражи пустыни, находившегося среди лучших бойцов, правитель опасался внезапной атаки бедуинов, пришедших с полуострова Синай. Убийство и грабеж были у них законом, в ярости их главари были способны на самую варварскую жестокость.

— Что ты чувствуешь, Рамзес?

— Пустыня великолепна, но все-таки мне неспокойно.

— Что ты видишь за этими дюнами?

Регент сконцентрировался. У Сети был странный, почти неестественный взгляд, совсем как в Асуане, когда он обнаружил новый карьер.

— Мои глаза слепы… За этими вершинами я вижу пустоту.

— Да, пустоту. Пустоту ужасной смерти.

Рамзес вздрогнул.

— Бедуины?

— Нет, враг более коварный и безжалостный.

— Нам следует готовиться к бою?

— Бесполезно.

Рамзес попытался справиться с охватившим его ужасом, хотя у него сжалось горло от страха. С каким противником пришлось встретиться искателям золота? Если речь шла о чудовищах пустыни, как считали большинство солдат, никакая армия в мире не сможет с ними совладать. Крылатые хищники с гигантскими когтями разорвут их внутренности прежде чем они успеют приготовиться защищать себя.

Прежде чем отправиться в дюны, кони, ослы и люди утоляли жажду; из-за жары приходилось часто останавливаться, запасы воды подходили к концу. Через три километра должен был быть большой колодец, где можно было бы наполнить бурдюки.

За три часа до захода солнца отряд двинулся в путь и пересек дюны без особых затруднений. Вскоре показался колодец. Сооружение из больших камней примыкало к одному из склонов горы, в недрах которой лежало золото.

Искатели и солдаты, охранявшие их, не исчезли. Они все лежали здесь, вокруг колодца, растянувшись на жгучем песке лицом в землю. Из открытых ртов свешивались черные от запекшейся крови языки.

Всех постигла одна и та же участь.

Не будь здесь Сети, большинство солдат в панике тут же пустились бы бежать. Сети отдал приказ установить палатки и выставить караул, как если бы лагерь находился под угрозой возможного нападения; затем он приказал вырыть могилы, где должны были похоронить несчастных. Их походные циновки послужат им саваном, сам царь лично произнесет похоронную речь за погребением.

Погребальный ритуал в мягких лучах заходящего солнца немного успокоил солдат. Врач экспедиции приблизился к Сети.

— Причина смерти? — спросил царь.

— Жажда, Великий Царь.

Царь немедленно отправился к колодцу, который находился под надзором его личной охраны. В лагере уже не могли дождаться, когда же, наконец, им дадут возможность напиться прохладной живительной воды. Колодец был заполнен камнями до краев.

— Надо его очистить, — предложил Рамзес.

Сети согласился.

Личная охрана фараона с рвением принялась за работу; лучше было, чтобы весь остальной отряд ничего не знал. Люди выстроились в цепочку, и работа стала продвигаться довольно быстро. Рамзес задавал ритм и поднимал остальным настроение, когда они начинали унывать.

Когда полная луна осветила дно колодца, уставшие солдаты с любопытством наблюдали, как регент спускает на веревке тяжелый сосуд. Несмотря на нетерпение, он действовал медленно и осторожно, чтобы не разбить кувшин.

Наконец, наполненный до краев кувшин подняли на поверхность, регент подал его царю. Тот понюхал, но пить не стал.

— Надо, чтобы туда кто-нибудь спустился.

Рамзес обвязал себя под мышками веревкой, сделал прочный узел и сказал четверым солдатам крепко держать его за другой конец веревки; затем он перелез через край колодца и, цепляясь за уступы каменных стен, начал спускаться. Дело оказалось совсем несложным. Находясь в двух метрах от поверхности воды, он посмотрел вниз и, благодаря лунному свету, разглядел множество трупов ослов, плававших на поверхности. Расстроенный, он поднялся наверх.

— Вода колодца отравлена, — прошептал он.

Сети вылил воду из кувшина в песок.

— Наши соотечественники были отравлены, после того как напились воды из этого колодца; затем небольшая группа убийц, несомненно, бедуинов, засыпали его камнями.

Царь, регент и все участники экспедиции были обречены; даже если бы они немедленно отправились обратно в долину, они умерли бы от жажды, не добравшись до места.

На этот раз ловушка захлопнулась.

— Всем спать, — скомандовал Сети. — Я буду молиться нашей матери, звездному небу.

На рассвете новость о несчастье облетела весь лагерь; ни одному солдату не разрешено было наполнить свой безнадежно пустой бурдюк.

Какой-то сорвиголова попытался взбунтовать своих товарищей. Рамзес преградил ему путь. Взбешенный, тот кинулся с кулаками на регента, который ловким приемом заставил его склониться до земли.

— Терять хладнокровие — значит приближать свою смерть.

— Воды больше нет…

— Фараон с нами. Надейся.

Больше никаких беспорядков и возмущений не последовало; Рамзес обратился ко всему войску:

— У нас есть карта этой области, которая открывает военную тайну; на ней указаны второстепенные тропы, ведущие к старым колодцам, некоторые из которых еще действуют. Пока фараон среди вас, я пройду этими тропами и доставлю довольно воды, чтобы пройти половину пустыни. Наши смелость и стойкость довершат остальное. Пока же спрячьтесь от солнца и не делайте лишних движений.

Рамзес отправился в путь в сопровождении десятка человек и шести ослов, нагруженных пустыми кувшинами. Какой-то бывалый солдат не опустошил свой кувшин до конца; смочив губы утренней росой, участники маленькой группы отпили по последнему глотку.

Очень быстро каждый шаг стал даваться им с большим трудом и болью; жара и пыль обжигали легкие. Однако Рамзес шел бодро, боясь, что малейшая его слабость лишит мужества спутников. Нужно было думать только о колодце, наполненном прохладной водой.

Первого колодца уже не было, песчаные бури стерли его с лица земли. Продолжать двигаться дальше в этом направлении, наугад, было равносильно самоубийству. Вторая тропа привела их в тупик на дне какого-то пересохшего русла — картограф плохо справился со своим делом. В конце третьего пути их ожидал круг раскаленных камней! Люди кинулись к краям колодца, давно уже занесенного песком.

Пресловутая карта, якобы содержащая «военную тайну», оказалась неверной. Может быть, когда-то, лет десять назад, она и содержала точные сведения; ленивый писарь довольствовался тем, что скопировал старые данные, не требуя проверки. Следующий за ним сделал то же самое.

Представ пред Сети, Рамзес уже не имел нужды что-либо объяснять; его расстроенное лицо говорило само за себя.

Вот уже шесть часов, как солдаты не могли утолить жажду. Царь обратился к офицерам.

— Солнце в зените, — сказал он. — Я ухожу с Рамзесом на поиски воды. Когда тени начнут удлиняться, я вернусь.

Сети стал взбираться по холму. Несмотря на молодость, Рамзесу сначала было довольно сложно поспевать за отцом, но потом он приноровился к ритму Сети. Подобно каменному барану, символу благородства на языке иероглифов, царь не делал ни одного лишнего движения, не тратя ценных сил. Он не взял с собой ничего, кроме одного предмета — двух веточек акации, окоренных, отполированных и связанных за один из концов прочной льняной нитью.