Мы склонились в поклоне и, пятясь задом, дошли до самых дверей. В соседнем зале нас встретил воин среднего роста с черной густой бородой, заросший ей по самые глаза, остроконечный шлем, одетый на чалму, сверкающая кольчуга с зерцалами на груди, небольшой щит, перекинутый за спину и сабля на правом боку. Но больше всего меня изумил его голос, настолько низкий, что казалось от него подвески на великолепных люстрах с множеством светильников, начнут колебаться, издавая мелодичное позвякивание.
Он представился, — Меня зовут Маариф! А вы будете, Лекарь и его слуга.
Он поочередно взглядом указал на меня и Ибрагима. — Мне приказано сопровождать тебя и выполнять, что ты скажешь, охранять.-
Пристально посмотрел на Ибрагима, — Воевал? Когда?
Ибрагим, при слове слуга, вскинулся, было, но я удержал его за рукав. Он вроде бы спокойно стал отвечать, — Да воевал, недавно.
— И с кем ты мог воевать, раб, только с крысами в амбаре! Вы неверные не знаете, с какой стороны саблю, держать, а все туда же. — Шагнул вперед, чуть склонился и прошептал Ибрагиму в лицу, — Тварь христианская, резать вас надо чтоб землю освященную Аллахом не топтали.
Только зря он это сделал, ну имею ввиду, что так близко подошел к голодному тигру.
Ибрагим сделал неуловимое движение и наш не состоявшийся охранник, закатил глаза под лоб и свалился Ибрагиму под ноги, звеняще, шелестящей тушей. Ну, мы тут же вдвоем стали оказывать ему помощь, стоящие рядом охранники так ничего и не поняли, что случилось с их грозным командиром, а мы немного переусердствовали, со сломанными ребрами он долго не сможет кричать на своих людей. Так что была небольшая неразбериха и маленькая паника, сначала думали, что он пал от болезни, потом ждали десятника.
Я только и успел перекинуться с Ибрагимом парой слов.
— Зачем ты его так, а если бы убил?
— Я нас спас, эта тварь, в городе прирезала бы нас, а сказал, что беднота напала. Он меня, похоже, не признал, мы служили в вместе лет восемь назад, он тогда только за то, что христианин, убивал пленных без разбора. Как баранам глотки резал. Он тогда десятником был.
Так мы и шли по коридорам и переходам дворца, пока не дошли до казарм, где нас уже ждали лошади и люди. Краткое знакомство и мы отправились.
Нижний город встретил нас настороженной тишиной, на улочках не было видно ни души. Кто смог и успел, уже сбежали, а кто не успел, спрятался. Мы во главе отряда приехали на место, Ибрагим переговорил с десятником, который командовал стражниками, и они разделились, часть людей ушла в начало улицы, меньшая осталась с нами. Ибрагим показал дом около которого разговаривал со знахаркой, стражники пошли по домам, если так можно было назвать эти лачуги. Вскоре улица наполнилась женскими криками и плачем детей, руганью и проклятиями феллахов. Потом прискакал гонец и сказал — что найден дом этого человека. Въехав во двор, я был оглушен, четыре женщины вопили перебивая друг друга так, что им бы позавидовал бы муэдзин призывающий правоверных на молитву. Я нашел взглядом Ибрагима, провел рукой поперек горла и указал на свои уши. Он кивнул, соскочил с коня, потом прошел к этим вдовам и в несколько оплеух утихомирил их.
Я отозвал его в сторону. — Ибрагим поговори с женщинами, а я пока осмотрю мужскую половину, место, где спал этот бедолага, знаешь, я тебе начинаю верить. Что-то все это мне перестает нравиться, что это не чума, я уже давно понял, а вот сейчас убедился.
Он кивнул и пошел к женщинам сидевшим на ковре, постеленном под навесом. Следом за ним пошли два стражника и десятник. Я кивнул двум воинам бывшим рядом пошел к дому. Когда дошли, — Встанете здесь, вам заходить нельзя, я пока не знаю что там внутри. Они с облегчением в глазах кивнули и остались снаружи, а я вошел.
Сумрак и запах смерти царили в комнате. Великая удача, они не успели отнести его на кладбище и похоронить, тогда бы все было гораздо трудней. Тело было здесь, готовое в свой последний путь.
«Извини, уважаемый, сначала последний раз послужишь во благо истины потом, мы тебя отпустим с миром»
Я вышел и велел одному из стражников позвать сюда Ибрагима, вернулся обратно. Прошел в сторону кровати стоящей в нише стены и отгороженной от остальной части помещения плотной матерчатой занавеской.
«Что же приступим, Мухаммад обрати внимание на то, как лежат стопки одеял, так и кажется что их перетряхивали недавно. На них нет отпечатка тела от спящего или спавшего человека. У покойника на шее огромный свищ с него идут выделения и соки и это должно пачкать подушку и рядом с ней. А подушки все чистые! Мужское тело пахнет по-другому, а запах мужчины ни с чем не перепутаешь»
Я взял одну подушку понюхал, от неё исходил слабый аромат женских благовоний. Я понюхал другую, следующую, они все пахли одинаково.
«Или он любил женские благовония или сюда принесли подушки с женской половины дома!»
— Ты меня звал, — раздался за спиной голос Ибрагима.
— Понюхай, — Я протянул ему подушку, — чем пахнет?
Он взял её в руки прижал к носу, — Интересный запах, как будто ваниль с имбирем и разбавлено розой. — Потом сморщился, — А еще здесь мертвецом воняет.
— Ладно! Я тебя не за эти позвал. Найди мне знахарку, про которую говорил, мне нужно с ней поговорить. Иди, а мне надо поговорить с нашим мертвым другом, — Я кивнул на лежавшее тело.
Ибрагим уже был в дверях, когда остановил его вопросом, — А как его звали?
Ибрагим остановился, чуть повернув голову, — А зачем тебе? Рагим!
Я вернулся к телу лежавшему по середине комнаты, — Ну что Рагим, ни чего не хочешь мне рассказать о своей жизни и смерти, Мухаммад очень хочет знать как ты умер, то что с утра я тебя смотрел ты выглядел не очень хорошо, правда и сейчас ты не красавец. Милосердный ты наш.
Разговаривая с покойным, я разворачивал посмертные покрывала, в которые он был укутан, до прихода знахарки мне надо было проверить одну идею и подготовить кое-что.
Успел во время, уже закончил, когда Ибрагим привел знахарку.
— Ассаламу 'алейкум — Поздоровался я, приложив руку к груди, когда они вошли в комнату.
— Как вас зовут? Почтенная. Пусть Аллах дарует вам многие дни и путь ваш не будет тернистым.
Вошедшая знахарка, пожилая женщина, ответила на приветствие — Уа 'алейкум ассалам, — И назвала свое имя, — Фадрийя.
— Меня зовут, Мухаммад, я, лекарь. Это мы с уважаемым Ибрагимом нашли несчастного Рагима.
— Так это ты вызвал переполох в городе, сказав, что здесь, чума? — Голос у неё был под стать её облику, глухой и низкий.
— Увы. Это я. Но позвал я для того чтоб расспросить вас об этом несчастном, — Указал рукой на тело, — Расскажите, чем и как его лечили.
— А что рассказывать, вы должны знать, что все бедняки до последнего тянут со своими болячками. Когда уже все, терпеть больше нельзя, зовут меня, прихожу и помогаю, в меру своих сил.
— Ну, а все-таки, что с ним приключилась? Когда я его увидел там, — Кивнул головой в сторону улицы, — Свищи бывшие там, где должны были быть язвы от чумы, сбили меня с толку, я ошибся. Но вы его видели живым и здоровым, ну почти здоровым.
— Он сам пришел ко мне. Он жаловался на то, что ему трудно поднимать руку и болит плечо. Вот здесь, — Она показала, где.
— А чем вы его лечили, какие травы давали, что еще использовали, как вообще его болезнь шла, были у него ознобы, жаловался ли он на жар?
— Из трав была крапива для заживления раны, когда он ко мне пришел. Она была уже открытой, с гноем, постоянно сочившимся из неё сукровицей, большей и не ухоженной. Из разговора с ним я узнала, что у него есть жены, и мне было удивительно, что все так плохо.
— А с его женами в вы не разговаривали, ведь женщины разговориться быстрей, чем с мужчиной.
— Нет, они сторонились меня, да и этот несчастный как-то упомянул о том, что он с ними со всеми в соре. Вы мужчины скрытны, из вас всё надо вытаскивать по слову, ничего не говорите или кричите от боли или молчите от стыда.
