Вот из-за дерева показалась нога этого идиота-лучника, и я тут же вогнал ему нож прямо в ступню. Чуть не по самую рукоять. Вместо здрасьте.

Мужик взвыл, да так, что даже мне стало не по себе. И тут кто-то за моей спиной что-то произнес на самом настоящем тарабарском языке.

Дальше все произошло на одних рефлексах. Бросив складник в ноге охромевшего лучника, я мгновенно оказался на ногах, спиной к дереву. Хромого пришлось использовать в качестве щита, для уверенности приставив ему к горлу трофейный тесачок. Пленник было завозился, но поняв, что еще чуть-чуть, и он сам перережет себе горло, стал смирным и больше не рыпался.

Передо мной стояли два типа с луками в руках. Луки не олимпийские и не английская «классика», это я как бывший кандидат в мастера спорта мог бы и с закрытыми глазами сказать, но вот стрелы… Хотя тоже не олимпийские, но менее опасными от этого не кажутся. На обеих хищные широкие наконечники, которые, случись что, такую рану нанесут – мало не покажется. Пара таких ран, и кровью изойдешь раньше, чем «ква» сказать успеешь!

Лучники стояли напряженно, но луки до конца не натягивали. Ну, во-первых, потому как долго с натянутым луком не простоишь – стоялка отломится! Усилие натяжения на хорошем луке – килограммов сорок будет, и удерживать такой вес на согнутых пальцах – занятие не для слабонервных. Но совсем отпущенной тетиву тоже нельзя держать – не успеешь стрелу пустить, случись что. Вот и стоят так, что еще немного – и получим мы с моим «защитником» пару хороших гостинцев, чуть не метровой длины. Только они что-то не рвутся нам их слать. Наверное, своего жалеют: если бы он им был не нужен – с такой дистанции продырявили бы нас обоих, навылет. Пат. Значит, пора начинать переговоры.

– Ребята? Вы скажите только, где я нахожусь и как до деревни дойти. Я с вашим другом немного пройду, а потом отпущу. Слово.

Лучники смотрят на меня с выражением, которое было у барана при виде новых ворот. Затем один из них что-то произносит. Судя по всему, он обращается не ко мне, а к своему товарищу. Несколько раз повторяется слово «Рейк», возможно – имя. Хотя с тем же успехом это может означать приказ убить меня, грешного, желание пообедать или просто описание ситуации, в которой мы все оказались.

Один из лучников выдает какую-то фразу в повелительном наклонении, явно обращаясь ко мне. Ну, это я и без переводчика понимаю: приказывает нож бросить и товарища их отпустить. Ага, щаз!

Мотаю головой. Похоже, понял.

– Мужики, мож, миром разойде…

Договорить я не успеваю. На голову мне обрушивается небо, и уже второй раз за сегодня мне выключают свет. Вместе со звуком…

На этот раз сознание возвращалось ко мне куда как медленнее. Поначалу возник неясный шум в ушах, потом какая-то раздвоенная, словно бы размытая картинка в глазах. После нескольких минут нечеловеческих усилий, вызвавших мигрень эффективностью в пару килотонн, мне, наконец, удалось навести взгляд на резкость и вычленить из общего шума отдельные звуки. Я огляделся.

Пребывал я на краю какой-то поляны, прислоненный спиной к здоровенному дереву в положении полулежа. Судя по всему – не привязанный. Разве что руки спутаны за спиной, но так паскудно спутаны, что после трех минут интенсивного шевеления я мог освободить их в любой момент.

Ни сумки, ни шмотника-«сидора» при мне не наблюдалось. Однако «Ролекс» остался на руке, а стоит он, всяко разно, не меньше, чем остальное мое барахлишко. Карманы, если верить ощущениям, тоже не обчищены. Пояс с клинком, который я прихватил у нахального, ныне покойного наездника, разумеется, отсутствовал, но мой собственный ремень мне оставили. Так что если дело дойдет до драки, то его тяжеленная пряжка может сослужить мне добрую службу. А передо мной, на поляне…

На поляне человек двадцать разного возраста и пола, одетые в удивительные одеяния, м-м-м… ну, по-видимому, веселятся. По крайней мере, они очень стараются веселиться. Посередине поляны стоит несколько бочек с чем-то, должно быть – хмельным, исходя из того, с каким восторгом веселящаяся публика черпает из бочонков вожделенный нектар. Рядом с бочками – костер, на котором жарятся туши. Спасибо, что хоть не человечьи! Судя по всему, это представители каких-то парнокопытных: не то овцы, не то козы.

В стороне от гулеванящих пирамидой составлены луки, копья, еще что-то, столь же древнего изобретения и столь же воинственного назначения. Короче, если отбросить всю абсурдность и невероятность происходящего, то я попал в руки шайки разбойников. Блин, да что я вам – девочка Герда?!!

Опа! Один из гуляк прямиком направляется ко мне. Он завернут в мой «собственный» трофейный плащ, а по тому, как он прихрамывает, можно утверждать, что он свел знакомство еще и с моим ножом. Что-то будет…

Хромой доковылял до меня и теперь бесцеремонно разглядывает, уперев руки в боки. Ну, и чего тебе надо, хороший ты мой?..

«Хороший» открывает рот и, обдав меня запахом свежего перегара и гнилых зубов, интересуется: «Гыр гахыр кво тебеюс?» Возможно, он сказал как-то иначе, но я расслышал именно так. Я буквально чувствую, как от такого вопроса у меня вытягивается лицо. Ну и что я ему отвечать должен?..

– Вар хабыр дертико намер ду?

– Меня зовут Роман Гудков.

Теперь морда вытянулась у хромого. Он старательно переваривает услышанное, потом снова что-то спрашивает. Вроде бы убивать не собирается… А, рискну!

Я стряхиваю с себя веревки, вскакиваю на ноги и, с некоторыми вариациями, повторяю ту же пантомиму, которую показывал днем нахальному жокею:

– Я (тычок в грудь) – Ро-ман Гуд-ков! Из (жест рукой за спину) де-рев-ни Лок-те-во! Ло-ок-те-во-о!

Хромец озадаченно чешет в затылке и смотрит куда-то внутрь меня невидящим взглядом. Но внезапно его взгляд проясняется.

– Лоукосцеули! – радостно орет он и энергично кивает. – Лоукосцеули!

Из дальнейшей его тирады можно понять, что он хотя бы имеет представление о том, где находится мое Локтево. Слава богу! Хоть один нормальный попался! А я его еще ножом в ногу и горло прижал. На миг мне становится неудобно: чего ж я хорошего-то мужика? Но я тут же успокаиваю свою растревоженную совесть простым вопросом: а он чего? Чего на меня полез?..

Тем временем мой собеседник вдруг как-то по-особенному приглядывается ко мне, потом неожиданно изумленно икает, приоткрывает рот и, развернувшись, на предельной скорости несется к костру. Чего это он, а?

На поляне поднялся такой ор! Аж уши заложило, впору руками прикрыть… Подбежали все ко мне и, значит, начали тыкать пальцами, шушукаться. Ну, ребята! Цирк вещь для организма полезная. Говорят, что минута смеха жизнь продлевает. Но вроде я вам не клоун. Один из подбежавших, не худой мужичок, одетый в непонятного цвета балахон, тыча в меня крестом, внезапно окатил из бадьи водой. Блин горелый! Чудо, ты – идиот?! Вода ж… она ж холодная и мокрая, дефективный! «Дефективный» напоследок тюкнул меня крестом в лоб и сам осел на землю, изумленно хлопая глазами…

– Лоукосцеули? – недоверчиво спросил один из толпы.

– Да! Локтево! Мужики, может, миром разойдемся и не будем устраивать событие вселенского масштаба? – я поднял руку.

Вот дурак!!! И зачем только это сделал. Я опустил руку очень быстро, но окружившие меня чокнутые упали на пятые точки еще быстрее…

О! Еще одно явление! Из толпы ошалевших лесных психов прямо на меня шагает единственный одетый не в полные обноски мужик. Та-ак, а где это я твою рожу мог видеть?! Мать моя! Да он же – вылитый мой отец!..

Ну, правда, не совсем вылитый. Батя у меня и ростом повыше, и телом погрузнее, и в плечах… Хотя вот как раз в плечах-то папахен, пожалуй, поуже будет. Во, блин, родственничек нашелся! А что? Очень возможно. Дед, говорят, в молодости тот еще ходок был! Вполне мог мне какого-нибудь дядьку на стороне заделать…

Новообретенный родич тем временем раскрывает мне объятия. При этом лицо у него такое, что вот-вот разрыдается! Ладно, ладно, не станем тебя огорчать, старина. Давай обнимемся…