Я возненавидел его с первого взгляда.

– Лорен хотела сделать вам сюрприз, – сказал он, – вот я и решил добавить огоньку. Ну и дела, вы в самом деле близняшки. – Он переводил оценивающий взгляд с Маргарет на маму и обратно, потом громко рассмеялся. – Сдаюсь. Кто из вас мама?

Мама сделала шаг в его сторону, стараясь сохранить равновесие, и протянула руку:

– Это я. Рада познакомиться с вами…

Голос ее замер – имя выскочило из головы.

– Курт, начинается с «К», как Кертис, но я закопаю любого, кто меня так назовет, – сказал он и снова рассмеялся, уверенный в себе и фамильярный до неприличия.

Этот тип привык быть в центре внимания.

Лицо мамы превратилось в улыбающуюся маску, а это означало, что она огорчена, но пытается скрыть. Я посмотрел на Лорен – заметила ли она, но та была слишком занята, любуясь Куртом. Я снова перевел взгляд на маму – на негнущихся ногах она вернулась к столу.

– Это так неожиданно, – призналась она. – Нам придется… достать еще один прибор. Маргарет, принеси-ка тарелку.

Пока они передвигали приборы на столе, пытаясь освободить лучшее место для пятой персоны, Лорен наконец-то обратила внимание на меня.

– Джон! – позвала она, приобнимая Курта за плечо и поворачивая в мою сторону.

Он для вида сопротивлялся, чтобы показать, будто оборачивается по собственному желанию.

– Курт, это мой братишка Джон. Я тебе о нем говорила.

– Ничего хорошего, – уточнил Курт, подмигивая.

Я смотрел на него, не зная, что ответить.

– Опаньки, да он у нас скромник, – рассмеялся Курт. – Не волнуйся, чувак, я не кусаюсь… больно.

Смеясь, он ткнул Лорен локтем чуть сильнее, чем требовалось. Тут включились мои рефлексы, и я стал подыскивать для него какие-нибудь добрые слова.

– Какая милая рубашка, – сказала мама, и я ошеломленно посмотрел на нее.

Она встретила мой взгляд, пожала плечами и вернулась к своим делам.

– Джон, зайчик, принеси складной стул от моего компьютера.

Я отправился за стулом в ее спальню, а Курт тем временем принялся громко нахваливать достоинства своей рубашки.

Я притащил складной стул и поставил рядом с местом Лорен так, чтобы с двумя стульями здесь стало тесновато. Курт, даже не взглянув на меня, устроился во главе стола напротив сестры. Я смерил его уничижительным взглядом и сам сел на складной стул, который был на пару дюймов ниже кухонных, и потому я представлялся себе маленьким и неловким.

Все мои правила, казалось, взывали ко мне, требовали что-нибудь сделать: сказать ему пару приятных слов, пожать руку, продемонстрировать, какой я нормальный, но я не мог себя заставить. Что-то в нем бесило меня, и я совершенно не понимал что. Да, конечно, он грубый, шумный, неотесанный, но я знал много таких людей и без особых проблем общался с ними. Чем Курт от них отличался? Его замечание в мой адрес: мол, я слишком скромен, а потому помалкиваю – звенело у меня ушах, но я не стал его поправлять. Если он считает меня скромником, то, надеюсь, не будет обращать на меня внимания, а я сумею его игнорировать.

Но игнорировать его оказалось еще труднее, чем говорить с ним, потому что он не закрывал рта.

– Не могу поверить, что все еще езжу на этом ведре, – болтал он, показывая большим пальцем куда-то в сторону улицы и качая головой. – Когда я его покупал, это был приличный пикапчик, а теперь – седая древность, просто стыд.

– Твоей машине всего четыре года, – сказала Лорен, – и она замечательная.

– Для тебя, может, она и хороша, но ты не видела новых. Я знаю, она японская, но рядом с той, что у них в салоне, эта просто кусок дерьма. Та машина, она роскошная. С памятью, которая автоматически выставляет под водителя кресло, баранку и зеркала, так что не нужно будет каждый раз подгонять их после того, как за рулем посидит Коротышка.

Он, улыбаясь, повел рукой в сторону Лорен. Она рассмеялась. Маргарет, казалось, внимательно слушала, но мама за кухонным столом все еще аккуратно перераспределяла салат по пяти тарелкам. Я смотрел, как она медленно перекладывает каждый листик, не тянет время, а искренне пытается сделать содержимое каждой тарелки как можно лучше. На ее лице застыла вымученная улыбка; мама была полна решимости провести обед на высшем уровне.

– Сиденья кожаные, с подогревом, – продолжал Курт. – А в стереосистеме есть блютус, и это в стандартной комплектации…

– У тебя и тут кожаные сиденья, – сказала Лорен.

– Но они не подогреваются, – настаивал Курт и вдруг посмотрел на меня. – Скажи, чувак, если ее собьет хорошая машина, она этого даже не поймет?

Мама вернула на стол тарелки с салатом, расставила их и села рядом со мной так, чтобы оказаться как можно дальше от Курта. Конечно, других стульев и не было, но по тому, как она села – чуть бочком, глядя на Лорен, а не на него, – я видел: она рада, что между ними порядочное расстояние.

– Ешьте, – сказала мама. – Курица будет, как только мы покончим с салатом.

– Ее не Лорен, надеюсь, готовила? – спросил Курт, по-кошачьи ухмыляясь.

Лорен улыбнулась и покачала головой.

– Она красотка, – продолжил он, – но готовить не умеет, хоть убей.

Мама резко положила вилку и уставилась на Курта:

– Так не говорят о своих подружках.

– Я говорю как есть, – отмахнулся Курт, подбирая вилкой салат и пренебрежительно качая головой.

Он уже перешел черту, и если заметил, как расстроена мама, то не подал виду.

Мама заговорила, воспользовавшись тем, что Курт ест, но Маргарет перехватила ее взгляд и едва заметно покачала головой. Мама и Маргарет могли иногда общаться без слов – так давно они знали друг друга. Мама замолчала, только крылья носа у нее затрепетали, и я почувствовал, что она вне себя. Я покосился на Лорен – она смотрела на Курта, не обращая внимания на мать и тетку.

– Не, она, конечно, классно может приготовить пакетик попкорна, – с улыбкой разглагольствовал Курт. – Трудности у нее возникают, только когда нужно включить духовку.

– Ты же знаешь, какой ужас получается, если я берусь за выпечку, – сказала Лорен. – Помнишь, как-то раз в школе я пыталась приготовить шоколадное печенье, а кончилось тем, что печенье подгорело по краям, а внутри недопеклось?

– Да, с тех пор явно ничего не изменилось, – заметил Курт.

Он взял стакан с водой и надолго присосался к нему. Меня поразило, как он все время говорил о Лорен в третьем лице. Он вроде бы реагировал на ее замечания, но к ней не обращался и на нее не смотрел. Впрочем, он ни на кого не смотрел. Он не общался с нами, ни со всеми вместе, ни с кем-то по отдельности, просто вещал, а мы были его аудиторией. Мистер Монстр навострил уши и беспокойно зашевелился у меня в голове. Ему хотелось сорвать маску самоуверенности с лица этого трепла, чтобы тот закричал от страха. Мистер Монстр мечтал, чтобы этот тип взмолился о пощаде.

Я ушел еще глубже в себя, стараясь не замечать ни Курта, ни обеда. Вместо этого я принялся размышлять об агенте Формане, пытался представить план его действий: был ли я основным подозреваемым, или у него имелись другие? И вообще, подозревал ли он меня или просто пытался припугнуть, чтобы я выдал больше информации? Не скомпрометировав себя, а просто позволив ему нащупать недостающую улику. Масса вопросов оставалась без ответов, и я знал, что со временем они донимают его все больше и больше. Как долго миссис Кроули находилась связанной? Мог ли один и тот же человек связать ее и убить доктора Неблина? Почему мистера Кроули так и не обнаружили, хотя во всех остальных случаях появлялись выпотрошенные тела? Даже если Форман и не подозревал меня, он, видимо, догадывался, что я знаю больше, чем говорю.

– Вообще-то, кекс сегодня приготовил Джон, – сказала мама.

Я поднял глаза и увидел, что все четверо смотрят на меня. О чем они тут беседовали?

– Джим? – переспросил Курт.

– Джон, – хором произнесли мама, Маргарет и Лорен.

Я кивнул.

– Черт подери. Это что, домашнее задание?