Мэверик усмехнулся:

– Слишком острое?

Она кивнула, не в силах говорить, глаза ее наполнились слезами.

Отец Баптисте забеспокоился:

– Мы привыкли к этому вкусу. Я не думал, что так выйдет. Вы в порядке?

– Да.

Синтия сделала еще одну попытку. Она с ужасом наблюдала, как Мэверик с хрустом пожирает перец. Похоже, для него это было обычное дело.

Утолив голод, Мэверик откинулся на спинку стула.

– Благодарю вас. Давно не ел так вкусно.

– Да, это изысканные блюда, – вторила ему Синтия. – Благодарю вас за то, что накормили нас.

– Для меня это удовольствие, – Отец Баптисте подался вперед. – А теперь поговорим насчет моей телеграммы.

– Прошу прощения, но, мне кажется, сперва стоит поговорить о другом, – перебила Синтия. Мэверик с изумлением посмотрел на нее.

– Девочка из этой деревни, на мой взгляд, одевается совсем не по возрасту. На вид ей не больше одиннадцати. Когда мы приехали, она боролась с собакой. А что, если бы та укусила ее?

– Вы познакомились с Розалиндой, – объяснил священник и откинулся на спинку стула. – И что вы о ней думаете?

– Так это была Розалинда? – изумился Мэверик. Он сделал стремительное движение и чуть не опрокинул свой стакан с водой.

Отец Баптисте кивнул.

– Но я думал, что еду спасать одинокого, запуганного, беззащитного ребенка, – разочарованно протянул Мэверик. – А эта девочка – дикарка. Вы бы поглядели, что она вытворяла с несчастной собачонкой!

– Она умеет добиться, чего хочет, – ответил отец Баптисте.

Мэверик покачал головой:

– Эта девочка не может быть Розалиндой, она совсем не похожа на Марию.

– Это верно, – ответил отец Баптисте. – Мария была мятущейся душой. Розалинде удается побороть демонов, мучивших ее мать.

– Что вы хотите сказать? – спросил Мэверик.

– Сами увидите.

– Не будете ли вы так любезны объяснить, что здесь происходит? – потребовала Синтия.

– Хотите, чтобы я тоже поведал часть истории? – спросил отец Баптисте у Мэверика.

– Да.

– Тогда сначала расскажите вы, а я закончу, – Отец Баптисте, дотронулся до креста на шее, – Вероятно, вы удивляетесь, почему я так отлично говорю по-английски. Я из Мехико. Знаю несколько языков. Меня готовили к... Но сейчас это уже не важно к чему. Я здесь для того, чтобы побороть грех гордыни и высокомерия. – Он тяжело вздохнул. –

Пока я не научился чувствовать свою боль, я понимал страдания других только в той мере, в какой они могли послужить пищей для моего интеллектуального опыта. Синтия подалась вперед:

– Это поразительно! Так вы интересуетесь литературой, хотели бы написать книгу? Я намерена основать свой издательский дом. Возможно, ваш опыт, давшийся вам столь большой ценой, сможет помочь другим.

Мэверик бросил на нее хмурый взгляд.

– Не искушайте меня, – ответил отец Баптисте – Прежде я ухватился бы за эту мысль. Я был гордым и высокомерным.

– Но нет ничего дурного в том, чтобы помочь другим, – сказала Синтия. – Книга могла бы оказать им хорошую услугу.

– Вы так считаете?

Лицо отца Баптисте приняло задумчивое выражение.

– Я многому научился от людей за те шесть лет, что прожил в этой деревне. Я подумывал о том, чтобы написать книгу, но считал это проявлением своей гордыни...

– Чепуха! Вы ведь могли не подписывать ее собственным именем, а деньги использовать для добрых дел.

– Синтия, – Мэверик нахмурился и возвысил голос, – зачем вы пытаетесь втянуть священника в свои игры?

– Что вы хотите сказать? – спросил отец Баптисте.

– Мэверик не читает книг, – пояснила Синтия. – Естественно, он не понимает значения печатного слова. Но мы-то с вами знаем, что это такое.

– Я был бы счастлив поддерживать контакт с вами, – ответил отец Баптисте с улыбкой. – Я хочу знать все о жизни Розалинды. Она немного научилась английскому от матери, пока жила в Агу-Приета.

– Понимаю, что вы хотите сказать, – усмехнулась Синтия. – Должно быть, учить для вас радость.

– Это так.

– Возможно, вам бы хотелось издать какое-то пособие.

– Хотелось бы. И я был бы рад обсудить это, – оживился отец Баптисте.

– Если ваше сердце умеет чувствовать, что хорошо, а что нет, – сказала Синтия, – думаю, вам не о чем тревожиться.

– Синтия! – Мэверик нервно сжимал свой стакан с водой и смотрел на нее сердито. – Вы уже раздаете советы священникам?

– Я просто подумала, что ему было бы уместно написать книгу, – оправдывалась Синтия.

Отец Баптисте усмехнулся:

– Не ссорьтесь. О книге мы поговорим позже. А теперь вернемся к животрепещущим вопросам. Ну, Мэверик, вы начнете?

– Ладно, – ответил Мэверик, гипнотизируя Синтию суровым взглядом, потом отвел его и засмотрелся на что-то, едва видное вдали. – Я буду краток. В свое время мне довелось жить в южной части Нью-Мексико и в Аризоне, но иногда приходилось бывать и в северной части Мексики. Тогда я и встретил Марию Саленда, которая подавала напитки в лучшей таверне Агу-Приета. Была она так хороша, что не выразить словами. Ни один мужчина, увидевший ее хоть раз, не мог забыть.

Отец Баптисте кивнул.

– Она вовсе не была шлюхой, но мужчины не давали ей покоя. У нее был выбор. И она выбрала меня.

– Так Розалинда – ваша дочь? – Синтия начала кое-что понимать.

– Я ничего не знал о Розалинде до тех пор, пока отец Баптисте не прислал мне телеграмму.

– Мария ничего вам не говорила? – спросила Синтия.

– Она с самого начала понимала, что я перекати-поле.

– У нее была гордость, – заметила Синтия, проявляя нечто вроде женской солидарности.

– На этот счет ничего не могу сказать, но клянусь, что о Розалинде я ничего не знал, пока не получил телеграмму.

Мэверик подался вперед:

– Я и сейчас не уверен, что она моя дочь. У Марии не было недостатка в поклонниках.

Синтия тотчас же с болью вспомнила, как Мэверик и Розалинда стояли напротив друг друга в одинаковых позах, положив руки на бедра и оглядывая друг друга с головы до ног. Да, они вполне могли быть отцом и дочерью. Красивая женщина. Одичавший ребенок. Головорез. И даже священник с прошлым. Рядом с ними она почувствовала себя незначительной и бесцветной. Неужели ей предстоит только редактировать и издавать книги, повествующие о жизни других людей?

Синтии тоже захотелось испытать что-то волнующее и необычное в своей жизни, чтобы Мэверик много лет спустя вспоминал о ее красоте и страсти и говорил о ней с таким же благоговением.

– И все-таки вы поспешили на помощь Розалинде, – сказал отец Баптисте.

– Мне была невыносима мысль о том, что девочка попадет в приют или станет разменной монетой в руках безжалостных людей. – Мэверик оглядел сад. – Я решил, что она чувствует себя одинокой после смерти бабушки. Я подумал, что она нуждается во мне.

– Падению предшествуют гордыня и высокомерие, – сказал отец Баптисте.

– Но возможно, они направляют нас на тот путь, о котором мы и не помышляли раньше, – возразила Синтия.

Отец Баптисте улыбнулся:

– Позвольте мне рассказать эту историю дальше, потому что Розалинда нуждается в отце, хотя пока еще не сознает этого.

Лицо Мэверика приняло скептическое выражение.

– Все это я узнал от Розы, матери Марии, и от самой Марии, – продолжал отец Баптисте. – Роза была индианкой из племени яки. Она была местной curandera, то есть мудрой женщиной, целительницей и знатоком трав, но рано умерла.

– Продолжайте. – Синтия была заинтригована рассказом. Это было как раз то, что она хотела бы услышать, когда сидела в своем офисе в Нью-Йорке.

– Да, Мэверик, Мария знала, что вы перекати-поле, но она вас любила и хотела иметь от вас ребенка, потому и появилась Розалинда.

Отец Баптисте глотнул воды из своего стакана.

– Как я уже сказал, Мария была редкостной красавицей, но она родилась и жила в этой глухой деревушке и мало что знала о мире. Появлявшиеся здесь мужчины обращали на нее внимание, когда она была еще ребенком. Среди них были богатые и влиятельные. Встречались и бандиты. Эти мужчины были слишком высокого мнения о себе, чтобы предложить девушке брак, они готовы были только купить ее. К тому же многие из них уже имели семьи. Местные жители если и предлагали ей руку и сердце, то получали отказ, потому что она привыкла, чтобы за ней ухаживали и делали ей подарки.