Звук шагов нарушил тишину редакции «Хэвлок паблишера». Синтия Тримейн оторвалась от рукописи, которую редактировала, гадая, кто там бродит по коридорам. Свет лампы на ее письменном столе был неярким, поэтому большая часть комнаты оставалась в тени. На Нью-Йорк опускалась ночь, но Синтия продолжала работать.

Она перевернула последнюю страницу нового романа Виктории Малоун «Леди с апачских равнин». На сегодняшний день это была лучшая книга Виктории. Если все пойдет по графику, то читатели получат роман осенью 1887 года, а возможно, и раньше, питому что сейчас был январь 1886-го. Синтия гордилась честью редактировать книги Виктории и тем, что была ее близким другом. Но сейчас она радовалась тому, что работа закончена. Когда, усталая, Синтия с облегчением бросила на стол карандаш, дверь ее офиса отворилась.

Человек с рыжими волосами и красным лицом стоял в дверях. Его синий костюм и белая рубашка выглядели помятыми и неопрятными. Во рту была незажженная сигара, которую он перекатывал из одного уголка рта в другой.

– Не думайте, что достаточно засиживаться допоздна в редакции.

Синтия вздохнула. Хаскел Рейнз был новым владельцем издательства. Он нажил деньги за счет потогонной системы, которую ввел на своих предприятиях, и, похоже, решил распространить эту практику на издательское дело. Сейчас, как и две недели назад, она не знала, как вести себя с ним. Но по крайней мере Синтия закончила работу над романом Виктории.

– Вы меня слышали, миссис?

– Да, мистер Рейнз.

Она выпрямилась во весь рост и оказалась чуть ниже его. Обе ее руки упирались в стол с лежащей на нем рукописью.

– Я закончила редактировать «Леди с апачских равнин». Роман можно сдать в производство.

Сигара снова перекатилась в другой уголок его рта. Он вошел в маленький офис и закрыл за собой дверь. Синтию зазнобило.

– На сегодня это все. Я ухожу.

– Не спешите, миссис.

Он обошел ее письменный стол, поднял рукопись и взвесил на руке:

– Тяжелая.

Положил на письменный стол.

– Слишком длинная.

Рейнз стоял так близко к ней, что она ощущала исходивший от него неприятный запах.

Рейнз сделал движение вперед, их тела соприкоснулись. Синтия попыталась отступить, но позади нее оказалась стена.

– Вы меня слышали?

Он смотрел ей прямо в глаза. Сигара снова проделала путь из одного уголка рта в другой.

Она кивнула, делая отчаянные усилия отстраниться. Но ей не хотелось терять работу.

– Вам нравится здесь работать?

Синтия снова кивнула, не в состоянии проглотить комок в горле. Она пыталась скрыть свою неприязнь. Но он был владелец, а она никто. Однако и у Синтии была гордость.

– Вы знаете, чего я хочу?

Рейнз осклабился, не выпуская сигару изо рта и показывая желтые зубы. Он выплюнул сигару на пол.

– Вы хотите, чтобы я сократила роман?

– Да. Он слишком увесистый. Никто не захочет читать столь многословную книгу.

– У него объем не больше, чем у других ее романов. А они хорошо продаются.

– Если романы будут короче, я сделаю на них больше денег.

– Вы могли бы печатать их более мелким шрифтом.

– Хорошая мысль.

Он положил руки на ее предплечья и теперь гладил их, все удлиняя движения. Постепенно эти поглаживания захватили и плечи.

– Сделаем и то и другое. – Рейнз приблизил к ней лицо. – Нам ведь хорошо работается вместе. Верно?

От его прикосновений и отношения к роману к горлу Синтии подкатила тошнота.

– Но такая короткая книга не будет продаваться. Он дотронулся кончиком пальца до ее губ:

– Сделаете то, что я сказал. – Потом добавил с улыбкой: – Если хотите сохранить место.

– Я посмотрю завтра, что можно сделать. А теперь мне пора домой, – довольно дерзко ответила Синтия.

Он еще крепче сжал ее плечи. Его цепкий взгляд «просверлил» Синтию насквозь – от белой блузки до подола черной юбки.

– Женщины, работающие у меня, всегда готовы на ответные ласки. И делают это охотно.

В ужасе она попыталась отклониться и стряхнуть его руки с плеч.

– Мистер Рейнз, я редактор. И ничего больше.

– Да, все так говорят поначалу.

– Это неприлично.

– Вашу работу может получить мужчина с семьей на руках.

– Но он нам обойдется дороже. Разве не так?

Рейнз кивнул:

– Зато будет работать лучше. Сделайте мне приятное и сохраните свое место.

Она покачала головой:

– Нет.

– Не смейте говорить «нет» боссу!

Он нахмурился. В его голубых глазах закипала ярость.

– Вы получаете тридцать. И никто не предложит вам больше. Но ведь каждой женщине нужен мужчина.

Рейнз поднял ее на руки и швырнул спиной на письменный стол.

Потрясенная неожиданностью и болью (потому что ударилась об стол), Синтия тяжело дышала, а он в эго время задирал ее юбки. Последние две недели она боялась как раз этого. До сих пор только его взгляд прожигал ее. Правда, иногда Рейнз прикасался к ней руками, но она все-таки надеялась, что он не посмеет осуществить свои намерения. Теперь же эта надежда покинула ее. У нее было два выхода: покориться или бороться.

Синтия лягнула его в колено. Рейнз, вскрикнув от удивления и боли, выпустил ее. Она схватила сумочку и попыталась обогнуть письменный стол.

– Не так прытко! – с усилием, тяжело дыша, выговорил Рейнз.

Он поймал ее за руку и рывком повернул к себе.

– Сука! Никогда еще ни одна баба не ударила Хаскела Рейнза! Вставай на колени и проси прощения.

Синтия поняла, что он жаждет отомстить, унизить и запугать ее. Было ясно, что она уже потеряла работу и вряд ли получит рекомендацию.

– Делай, как тебе сказано!

На этот раз она ухитрилась лягнуть его в голень. Он крякнул от неожиданности и боли. На всякий случай она ударила его и второй раз. Он рухнул на колени. Теперь Синтия могла не опасаться, что он будет ее преследовать.

Она попятилась, не решаясь повернуться к нему спиной, и медленно, но отчетливо проговорила:

– Женщины заслуживают такого же уважения и оплаты, как и мужчины. И наступит день, когда они добьются этого.

Он поднял на нее глаза. Его лицо было искажено яростью.

– Никогда, пока у руля такие мужчины, как я.

Синтия хлопнула дверью и побежала.

Мэверик Монтана постучал по телеграмме кончиками пальцев. Его загорелая и огрубевшая кожа контрастировала с гладкой и светлой бумагой. Он тихо и длинно выругался, потом скомкал и отбросил телеграмму.

– Розалинда.

Он произнес имя, будто пробуя его на вкус и пытаясь понять, как оно заучит и выглядит.

– Розалинда... Я не готов стать отцом дочери.

Он принялся ходить по ковру с национальным индейским узором, покрывавшему деревянный пол его дома на ранчо.

– Мне тридцать. Я слишком молод.

Он поднял скомканную телеграмму, разгладил и перечитал се: «Розалинда Саленда. Одиннадцати лет. Мать умерла. Бабушка тоже недавно почила в бозе. Мэверик Монтана назван Марией Саленда из Агу-Приета в Мексике отцом девочки. Ей предстоит сиротский приют или жизнь с отцом. Ответить без промедления».

Мэверик снова выругался, потом огляделся, охватив взором тяжелую деревянную мебель, покрытую коровьими шкурами. Стены были увешаны предметами индейского искусства, представляющего многочисленные племена, пол поцарапан колесиками, обычно украшавшими шпоры. На стуле лежала свернутая в кольца веревка. Его ранчо не место для осиротевшей девочки. Ему было жаль, что Мария умерла, по ведь они никогда не любили друг друга. Может быть, потому Мария и не говорила ему о ребенке. А возможно, и не он был отцом этой девочки.

Как бы то ни было, в любом месте южнее Вайоминга он не мог чувствовать себя в безопасности. Здесь было слишком много людей, желавших вздернуть его на самое высокое дерево. А он не хотел подставлять шею. Вот почему лишь некоторые знали, где, в конце концов, осел Мэверик.