– А что ваш штурман? И вообще экипаж? Что думают они?

– Это мои проблемы, – угрюмо ответил Лансен. – Просто передайте в Лондоне, что все кончено.

Тейлор посмотрел на него сочувственно.

– Вы просто перенервничали, – сказал он. – Пережили слишком большое напряжение.

– Идите к дьяволу, – тихо отозвался Лансен. – Чтобы вам всем гореть в аду.

Он отвернулся, положил на стойку монету и вышел из бара, на ходу небрежно запихивая в карман плаща длинный пухлый конверт с деньгами.

Несколько секунд спустя Тейлор последовал за ним. Бармен смотрел ему в спину, когда он толкнул дверь и стал спускаться по лестнице. «Неприятный тип», – подумал бармен. Впрочем, ему никогда не нравились англичане.

Поначалу Тейлор решил не брать такси до гостиницы. Он вполне мог прогуляться десять минут пешком и сэкономить на транспортных расходах. Девушка за стойкой авиакомпании кивнула ему на прощание, когда он проходил мимо к главному выходу из здания аэровокзала. Холл первого этажа был отделан тиковым деревом, от пола тянуло теплом. Тейлор вышел наружу. И тут же холод ударом меча вспорол его одежду. Каким-то парализующим ядом он расплылся по мгновенно онемевшему лицу, нащупывая путь за воротник – к шее и плечам. Сразу же изменив решение, Тейлор поспешно огляделся в поисках такси. К тому же он был пьян. Понимание пришло внезапно: как ни странно, на свежем воздухе его развезло. Стоянка оказалась пуста. Ярдах в пятидесяти выше по дороге был припаркован старенький «ситроен» с работающим мотором. Этого счастливчика грела печка, завистливо подумал Тейлор и поспешил вернуться через пружинящие двери внутрь.

– Мне нужно такси, – сказал он девушке. – Не знаете, как мне найти машину?

Оставалось только молить бога, чтобы он нормально выглядел. Это же надо было столько выпить! Не следовало принимать тот последний стакан, который заказал для него Лансен.

Она покачала головой.

– Все такси заняты на развозе детей. Пришлось посадить по шесть ребят в каждую машину, – сказала она. – А полетов сегодня больше не будет. У нас вообще зимой такси очень мало. Это ведь совсем небольшой аэропорт.

– А что там за старая машина на дороге? Быть может, такси? – у него слегка заплетался язык.

Девушка подошла к двери и выглянула на улицу. У нее была потрясающая походка – совершенно естественная, но в то же время соблазнительная.

– Я что-то не вижу никакой машины, – сказала она.

Тейлор посмотрел ей через плечо.

– Там был старый «ситроен». Еще фары горели. Но наверное, уже уехал. Я просто поинтересовался.

«Допился, – подумал он, – машина проехала мимо, а я даже не слышал шума двигателя».

– У нас все такси марки «вольво», – сказала дежурная. – Может, одно и вернется, когда доставит детей. Почему бы вам не пойти и не выпить чего-нибудь?

– Бар закрыт, – усмехнулся Тейлор. – И бармен уехал домой.

– Вы остановились в отеле при аэропорте?

– Да, в «Регине». И мне нужно как можно скорее вернуться. – Говорить стало заметно легче. – Мне должны позвонить из Лондона.

Она с сомнением посмотрела на его пальтецо. Материал водоотталкивающий, но на подкладке, как говорят, из «рыбьего меха».

– Вы могли бы добраться до отеля пешком, – предложила она. – Это всего десять минут по шоссе. А ваш багаж мы сможем прислать позже.

Тейлор все тем же жестом посмотрел на часы.

– Багаж уже в отеле. Я прилетел сегодня рано утром.

У него было сморщенное, вечно озабоченное лицо, почти как у комика из мюзик-холла, только с вечно грустным выражением. Лицо, на котором глаза казались бледнее своего окружения, а между ртом и крыльями носа пролегли глубокие морщины. Вероятно, осознавая это, Тейлор отпустил самые банальные усики, казавшиеся царапиной на фотографии, но они не только не скрывали дефектов внешности, а лишь подчеркивали их. В результате его облик вызывал недоверие, но не потому, что казался мошенническим, а как раз из-за неуклюжих попыток ввести в заблуждение, которые никого не обманывали. Кроме того, он скопировал с какого-то давно забытого оригинала странные движения тела. Например, многих раздражала его манера неожиданно по-солдатски выгибать спину, как в парадном строю, словно другая поза ему не подобала. А иной раз он начинал трясти локтями и коленями, в чем было нечто карикатурно-лошадиное. Достоинства же ему добавляла только болезненная твердость, с которой он держал свое маленькое тело, как человек, все время преодолевающий сопротивление сильного ветра.

– Быстрым шагом вы доберетесь туда меньше чем за десять минут, – пояснила дежурная.

Тейлор ненавидел ожидание. Он вбил себе в голову, что ждать могут только люди бесхарактерные. Ему не нравилось, когда посторонние видели, как он чего-то дожидается. А потому он недовольно сжал губы, покачал головой и, не слишком ласково попрощавшись с девушкой, снова шагнул в морозную темноту.

Никогда прежде Тейлор не видел такого неба. Казавшееся необъятным, оно дугой изгибалось к горизонту, проходившему среди заснеженных полей, и лишь местами его равномерную черноту нарушали белесые полоски замерзшего тумана, к которым лепились редкие звезды и словно обведенная двойным контуром ущербная луна. Тейлору все это внушило робость, какую внушает человеку сухопутному морской простор. Он ускорил свои не вполне уверенные шаги, чуть пошатываясь из стороны в сторону.

Он двигался в сторону гостиницы уже минут пять, когда его догнала машина. Тротуара для пешеходов предусмотрено не было. Сначала он заметил свет фар, потому что звук мотора заглушал лежавший вокруг снег, но, и увидев светлую полосу впереди себя, не сразу понял, откуда она взялась. Свет сначала по скошенной линии бил в сторону поля, и он решил, что это, должно быть, один из прожекторов аэропорта. Но затем ему бросилось в глаза, как его собственная тень на дороге укоротилась, а свечение сделалось заметно ярче, и он понял, что это может быть только автомобиль. Он шел по правой стороне, неловко переставляя ноги по смерзшемуся гравию, который устилал обочину. Обратив внимание на желтоватый оттенок света, он догадался, что на фарах стояли специальные фильтры, как принято во Франции. Это маленькое умозаключение даже порадовало его, показывая, что мозги все-таки постепенно прояснялись.

Он шел не оглядываясь, потому что был в известной степени человеком стеснительным и не хотел своим видом показать, что напрашивается в попутчики. Но потом с некоторым опозданием его посетила мысль, что в континентальной Европе везде принято правостороннее движение, а в таком случае, строго говоря, он нарушал правила, предписывавшие пешеходам идти навстречу транспортному потоку, и, вероятно, ему следовало пересечь шоссе.

Машина ударила его сзади, переломив позвоночник. Всего лишь на один ужасный момент Тейлор являл собой классическую позу отчаяния, когда его голову и плечи резко швырнуло вперед, а руки с растопыренными пальцами он вытянул перед собой. При ударе он не издал ни стона, ни крика. Словно и его тело, и душа оказались настолько поражены этой внезапной болью, что передать ее не смог бы ни один звук, на который способно еще живое человеческое тело. Вполне вероятно, водитель даже не заметил, что натворил, – до такой степени мягким оказалось столкновение бампера с плотью. Его можно было принять, наверное, за наезд на случайно скопившийся на обочине сугроб.

Машина протащила тело пару ярдов, а потом отбросила в сторону, оставив безжизненную фигуру на краю пустынной дороги. Шляпа упала рядом, но порыв ветра тут же подхватил ее и повлек по снегу в поле. Из кармана пальто, полы которого тоже трепетали на ветру, мягко выкатилась цинковая кассета, попала в небольшую ложбинку у края шоссе и задержалась в ней на секунду, прежде чем скатиться дальше по склону.