– Сообщение о сборе средств на расширение приюта для престарелых не оставило жителей Алленбурга равнодушными. – Колени Холли дрожали, но голос звучал громко. – Первая агитационная акция состоится в субботу шестого июня, а заключительный благотворительный банкет – тринадцатого. Алленбург позаботится о будущем своего приюта. Я уверена, что необходимую сумму в двести тысяч долларов нам удастся собрать почти на месяц раньше установленного срока.
Это было смелое высказывание, и Холли ничуть не удивилась, когда журналистка обратилась к Чемберсу:
– Как вы полагаете, депутат Чемберс, жители Алленбурга оправдают возлагаемые на них надежды?
– Мисс Веббер нельзя отказать в энтузиазме, – надулся тот, – но не о нашем городе она печется. Мы не вправе забывать о наших старых и немощных, но ведь им вполне хватает и нынешнего помещения. Проектируемая пристройка предназначается для стариков из других населенных пунктов. Так пусть там и заботятся о пожилых людях.
– Разве пристройка не принесет никакой пользы гражданам нашего города?
– Пользу нашим милым гражданам принесет новый торговый комплекс, – возвестил депутат Колби. – Благодаря ему появятся новые рабочие места, люди будут при деле. Вот что даст нам новый комплекс!
– Я работаю в приюте, – камера повернулась к говорившему из толпы, это оказалась Грейс. – Там много работы, а пристройка создаст новые вакансии.
– Я работаю в приюте уборщицей, – крикнул другой голос.
– Сюда, пожалуйста! – привлек к себе внимание оператора еще кто-то. – Я одна из приютских поварих, а моя сестра там ночная няня. Всего их пятеро, и все из нашего города. Пристройка – это не только новое помещение, это и новые виды обслуживания для всех обитателей приюта.
Холли заметила, что настроение толпы изменилось – оно сейчас против депутата Колби. Окрыленная девушка воскликнула:
– И я знаю, депутат Колби, чего в приюте никогда не будет!
– Не намерены ли вы спросить мисс Веббер, что она имеет в виду? – журналистка подстрекательски подставила микрофон Чемберсу.
– Преступности! – выкрикнула Холли, не давая Чемберсу опомниться и повернуть вопрос к своей выгоде. Микрофон снова вернулся к ней. – Пристройка к приюту не повысит преступности в нашем городе. Можно ли утверждать то же самое о новом комплексе? Если мы соберем нужную сумму, полицейским не придется тратить драгоценное время и бюджетные средства, образуемые нашими налогами, на то, чтобы ловить и задерживать воров, пьяниц и тех, кто нарушает тишину и покой рядом с приютом.
– Нет магазинным ворам! – крикнул знакомый мужской голос.
Сияя глазами, Холли кивком головы поблагодарила Ника.
– Люди со старозаветными нравственными ценностями, – раздался чей-то голос из толпы, – вот кто будет жить в приюте.
– Да, да, со старозаветными нравственными ценностями, такими, например, как беспорядочные браки, – произнес густой мужской бас, тоже хорошо знакомый Холли.
Рейнольдс! Холли охватило негодование, смешанное с презрением, но в то же время она вся внутренне сжалась от страха. Какая низость! То, что ее мать несколько раз выходила замуж, не имело никакого отношения к приютским делам, но что, если брошенный Рейнольдсом намек будет подхвачен для того, чтобы найти факты, компрометирующие Холли?
Ее мысли прервал пронзительный вопль:
– Вот она, эта девица! Пристрелить ее, и только!
Толпа замерла. Улисс Полк, с побагровевшим от натуги лицом под стать его красной клетчатой рубахе, с развевающимися седыми волосами, пробивался к телевизионщикам. В руках вопреки ожиданиям Холли он держал не револьвер, а газетный лист, в котором Холли узнала первую полосу вчерашнего выпуска «Кроникл».
– Вот она, эта девица, – повторил Улисс Полк и помахал газетой перед телекамерой. – Тут, видите, снята она со своей собакой, а там… – он ткнул узловатым пальцем в сторону самодельной трибуны, – а там она собственной персоной. Она хозяйка собаки, которая ворвалась в мой курятник и передушила всех цыплят. Такую собаку следует пристрелить!
Вечером того же дня Холли, Трина и одна из их помощниц рассадили стариков за длинные столы в зале для совещаний в методистской церкви Алленбурга. Сегодня здесь устраивался обед. В меню – домашний ростбиф, пюре из свежего картофеля, маринованная морковь, стручки фасоли с луком и ветчиной. Как ни аппетитно все это было, Холли сейчас было не до того. Разбитая, усталая, вся в мыслях о своем поражении, она бессильно рухнула на стул рядом с Ником.
– Нет худа без добра, – заявила она бодряческим тоном. – Несколько дней назад я разослала сообщение для печати в другие местные газеты, но они заинтересовались только после того, как стало известно, что собаку забрали. Теперь уж наверняка не останется ни одного человека, который бы не знал о кампании по сбору средств для пристройки.
– И не захотел бы что-нибудь внести, – добавил Ник, мимолетно коснувшись ее руки. У него тоже был утомленный вид, но он обнадеживающе улыбался.
На миг Холли померещилось, что мистер Спор-лей, сидящий напротив, внимательно смотрит на них с Ником, но вот он взял с блюда рогалик и с обычным безразличием принялся его жевать.
– Просто не верится, что полиция могла забрать эту очаровательную золотую собаку! – воскликнула соседка Холли слева. – Передайте мне, пожалуйста, рогалики.
– Мы добьемся того, чтобы нам вернули Санни, – заверила Холли, всем своим видом излучая уверенность, которой она вовсе не ощущала. Она и Трине уже сказала, что в районе, где основную массу налогоплательщиков, а следовательно, и избирателей составляют фермеры, занимающиеся птицеводством и продажей яиц, жизни собаке, которая душит цыплят, угрожает серьезная опасность. Улисс Полк не бросал слов на ветер, угроза была вполне реальной.
– Если вы хотите знать мое мнение, то все не так просто, как может показаться на первый взгляд. – Мисс Крайсак положила себе на тарелку два рогалика, не переставая качать головой, отчего ее туго закрученные перманентом завитушки взлетали вверх и вниз. – Похожий сюжет я видела в моем утреннем сериале: балерину упекли в психиатрическую больницу, и все из-за того, что за обедом ее зять подсыпал ей снотворные пилюли в стакан с водой.
– Лично мне все объясняет тот факт, что фамилия нашего начальника полиции – Вандеруэй, – вмешалась Флосси Эллен. Она сама выбрала себе место – напротив Ника. – Ведь жена Чемберса до того, как вышла замуж за этого хряка, тоже была Вандеруэй.
– Давайте хоть ненадолго отвлечемся от того, что произошло сегодня, – предложила Холли, заметив, что прихожане, выполнявшие в этот день обязанности официантов, выносят блюда с едой. Как будто она могла хоть на секунду забыть о событиях сегодняшнего утра! – Иначе мы испортим себе аппетит.
Флосси, блестя толстыми стеклами очков, всем туловищем перегнулась вперед и попросила Ника поделиться с ней впечатлениями об Улиссе Полке, с которым она «давным-давно» ходила вместе в школу.
– Ну что я могу сказать, – ответил Ник. – Мистер Полк указал на Санни как на виновника злодеяния, начальник полиции Вандеруэй якобы произвел расследование. Полк очень сильно преувеличивает – кое-какие куры у него все же остались, а трупиков не видно, он их, по его словам, зарыл «где-то» в лесу. Тем не менее Вандеруэй послал полицейских во двор Холли. Они осмотрели конуру Санни и нашли там три куриных перышка. Этого было достаточно для того, чтобы пса забрали.
Слушая рассказ Ника, Холли думала, что Вандеруэй не смог бы действовать столь быстро и решительно, не будь он извещен обо всем заранее. Они с Ником несколько часов подряд уговаривали стражу выпустить Санни, но ничего не добились. За всю свою жизнь Холли не терпела такого поражения, никогда она не испытывала такой усталости. И… страха!
– Ясно как Божий день, это Чемберс подговорил мистера Полка возвести поклеп на Санни, – уныло сказала Холли. – Заранее сфабрикованное обвинение с подброшенными доказательствами, но нам никто не верит.
