— Я только что получил письмо от Теда Тэргуда, — сказал Рэнд, входя в кабинет Данкена. — Мельбурнская компания, которой принадлежат рудники «Леди Джоан» и «Джилоуэлл», на целую неделю просрочила взнос арендной платы в министерство горной промышленности.

— Ничего, заплатят, — равнодушно ответил Данкен. С похмелья он чувствовал себя отвратительно — голова трещала, во рту было горько, соображал он с трудом.

— Заплатят, — повторил он. — С тех самых пор, как правительство закрыло заводы и прекратилась разработка рудников, Мэлгарская компания всегда платила аккуратно, хотя ее рудники и бездействовали.

— Тэргуд велел мне договориться с вами о том, чтобы отнять у них рудники, а я на них сделаю заявку.

— Да с какой стати? У компании хорошее имя, нужно оказать снисхождение. Верно, она просрочила платежи, но это, должно быть, только по недосмотру.

— Тэргуд велел передать вам двести фунтов — просто так, в подарок.

Данкен медленно поднял голову и, словно не веря своим ушам, удивленно уставился на Рэнда. Он хотел было сказать: «Я вас привлеку к суду за попытку подкупить представителя министерства горной промышленности», — но, вспомнив бурную ссору с женой из-за отчаянного безденежья, происшедшую всего час назад, спросил:

— Откуда же вы достанете двести фунтов?

— Красный Тед пишет, что вышлет их немедленно, а пока я занял у жены; у ней ведь водятся денежки, вы же знаете.

Данкен чувствовал себя таким разбитым и расслабленным, что ему ничего на ум не шло, кроме мыслей о долгах. — По закону я могу отказать в продлении аренды, но мне это очень не по душе, — сказал он.

Рэнд вытащил из кармана пачку денег.

— Могу передать деньги сейчас же. Вам остается только оформить это дело и удовлетворить мою заявку на рудники. Тэргуд позаботится, чтобы все было в порядке. Он теперь казначей штата. Мы с ним и Большим Биллом хотим учредить компанию. Уж мы тогда вас не забудем, не беспокойтесь.

Данкен положил локти на стол и уронил голову на руки.

— Оставьте деньги, — тихо сказал он.

— Спасибо, Данк! На будущей неделе зайду, — весело сказал Рэнд и вышел. Данкен не пошевелился и не поднял головы; он почти не отдавал себе отчета в том, что сделал. «Рано или поздно это должно было случиться, — думал он, — это — начало конца для меня».

Он встал, взял из пачки несколько бумажек, а остальное запер в ящике стола. Потом надел шляпу, вышел на улицу и медленно побрел в свой излюбленный трактир.

Через полтора месяца в Чиррабу приехал некий доктор Дженнер. В кармане у него лежала телеграмма от министра горной промышленности, в которой Дженнеру предписывалось дать заключение относительно просьбы Джорджа Рэнда, арендатора рудников «Леди Джоан» и «Джилоуэлл», о выдаче ему правительственной субсидии в десять тысяч фунтов.

Путешествие поездом утомило доктора Дженнера. Он привык ездить верхом — так он объездил весь Куинсленд и всю Северную территорию, производя разведку залежей руды. Поезд в Чиррабу медленно тащился по узкоколейке, вагоны были неудобные, и Дженнер был рад, что окончилась эта мучительная тряска.

Доктор Дженнер был очень высокого роста — больше шести футов — и слегка сутулился. Серый длинный пиджак и узкие брюки еще больше удлиняли его тощую фигуру. Походка у него была размеренная и энергичная, черты лица заостренные; проницательные голубые глаза глядели прямо перед собой. Чувствовалось, что это человек упорный, настойчивый и твердо решивший во всем следовать своему долгу и соблюдать справедливость.

Доктору Дженнеру было под сорок. Шестилетним мальчиком он приехал со своими родителями из Дании в Северный Куинсленд. Так как от их хижины до ближайшей школы было двадцать миль, то учиться он начал только с десяти лет. Затем ему удалось поступить в Сиднейский университет. Блестяще окончив курс, Дженнер решил посвятить себя геологии и поступил на работу в министерство земледелия Нового Южного Уэлса. В 1912 году он стал главным геологом и директором рудников на Северной территории. Там он впервые столкнулся с мошенничеством, которое так часто наблюдается в горнорудном деле. Потерпев поражение в борьбе со взяточничеством среди чиновников и арендаторов, он вышел в отставку и перешел в куинслендское управление рудниками.

Доктору Дженнеру уже несколько раз случалось бывать в Чиррабу. Его интересовал этот район — он был уверен, что здесь находятся богатейшие в мире залежи руды. Запущенный вид городка встревожил Дженнера: так много видел он рудничных городков, пришедших в упадок или совершенно заглохших либо потому, что иссякла руда, либо потому, что спекулянты уже нажили себе состояние и забросили рудники, не исчерпав их до конца.

Доктор Дженнер слыхал, будто лейбористское правительство собирается взять в свои руки плавильные заводы; он сам советовал правительству сделать это. Он слыхал также, что когда Мэлгарская компания просрочила взнос арендной платы, рудники «Леди Джоан» и «Джилоуэлл» были переданы какому-то синдикату. Доктор Дженнер был возмущен этим решением, но когда он попробовал заявить протест, ему сказали, что министр и его помощники могут руководить министерством и без вмешательства Дженнера. Слыхал он и то, что арендаторы получили субсидию в три тысячи фунтов для того, чтобы выкачать воду из шахт; он приехал в Чиррабу с твердым намерением расследовать, как Рэнд истратил эти деньги.

Дженнер отнес чемодан в гостиницу и снял номер. Приняв ванну, он с аппетитом съел незатейливый обед и уселся на веранде, покуривая свою любимую трубку. Бар был открыт, оттуда доносились голоса и смех. На веранду выходило окно из зала — там играли в карты, и игра, как видно, была в самом разгаре. Дженнер решил немного пройтись.

Он чувствовал себя одиноким. По складу своего характера доктор Дженнер был семьянином. В разлуке с женой и своими шестью детьми он всегда тосковал. Жена часто говорила, что он двоеженец: кроме нее, у него есть вторая жена — работа. И действительно, доктор Дженнер словно супружескими узами был связан с землей. Его страстно увлекало исследование ее тайн, изучение напластований горных пород. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы помочь человеку вырвать у земли ее сокровища. Пройдет несколько дней, думал Дженнер, и он уже не будет чувствовать себя таким одиноким. Он стал размышлять о деле, которым ему предстояло заняться завтра. Передачу прав на рудники Рэнду он считал явным беззаконием. Этот некрасивый поступок был совершенно не в духе Данкена. Доктора Дженнера несколько озадачило то, что Мельбурнская компания протестовала так слабо; когда же правительство выдало Рэнду субсидию для откачки воды из шахт, он просто ушам своим не поверил.

Он отнесся к просьбе Рэнда о второй субсидии с большим подозрением. Как ни жаль ему было отрываться от своей работы ради расследования этого дела, он решил разобраться в нем до конца.

Доктор Дженнер не спеша вернулся в свой номер, зажег лампу и присел к столику. Он всегда возил с собой перо и бумагу и с дороги писал подробные отчеты в министерство. Помимо этого, доктор Дженнер занимался разнообразной литературной работой: его перу принадлежали учебники почвоведения и минералогии; кроме того, он регулярно печатал в социалистических и других прогрессивных органах штата Куинсленд статьи по политическим и экономическим вопросам.

Перо его быстро бегало по бумаге. Бабочки, мушки и всякая мошкара кружились вокруг лампы и падали на бумагу, но он не обращал на них внимания. Вдруг за дверью кто-то сказал:

— Доктор Дженнер живет в этом номере, — и сейчас же раздался решительный стук в дверь.

— Войдите, — сказал доктор Дженнер, продолжая писать. У него был звучный, слегка гортанный, но не резкий голос.

Дверь открылась; Дженнер поднял голову и увидел невысокого рыжеволосого человека в рубашке с открытым воротом и легких серых брюках.

Это был Джордж Рэнд.

— Имею честь видеть доктора Дженнера? — шутливым тоном спросил он.

— Да, — ответил Дженнер, откладывая в сторону перо. — Чем могу служить?