Леонтьев Максим Николаевич. Генерал-майор с 1913 года. В годы Первой мировой войны командир Четвертой бригады Русского экспедиционного корпуса. До этого назначения с января 1911 года командовал 85-м пехотным Выборгского его императорского и королевского величества императора германского короля прусского Вильгельма II полком. После войны генерал опубликовал в Париже брошюру, где обвинил шефа полка — германского императора Вильгельма II — в том, что тот снабжал деньгами большевиков, то есть «вел себя не подобающим для императора образом». В 1917 году назначен военным агентом (атташе) в Греции. В начале 1918 года выехал во Францию как представитель Временного правительства. В 1920 году назначен военным агентом и представителем Русской армии генерала Врангеля в Праге, где оставался до 1923 года. В середине 1920-х годов переехал во Францию и поселился на Лазурном Берегу, открыл ресторан в Монте-Карло. В 1936 году уехал на остров Таити (тогдашнюю французскую колонию) и скончался там 9 июня 1948 года.

Дальнейшая судьба наших военных на чужбине складывалась трагично. Те, кто после трияжа был направлен в Африку, очень скоро в этом раскаялись. Среди «африканцев» в основном оказались активисты солдатских комитетов, лица с определенными политическими взглядами и те, кто попал в немилость к военному командованию союзников. В общей сложности в Алжир попали около 9000 военных, 50 из которых — младшие офицеры. Нашим землякам, помнившим торжество их встречи в Марселе 1916 года, направленные на них в портах Алжира пулеметы сразу дали понять: никаких заигрываний с русскими больше не будет. Солдат разделили на небольшие трудовые отряды и команды, расселив далеко друг от друга, чаще в отдаленных и малозаселенных районах, В Алжире, считавшемся отдельным военным округом Франции, главным военным начальником был генерал Нивель, сосланный в Африку дожидаться пенсии. В его штабе имелось «славянское бюро», которое курировало «русский вопрос». Как пишет наш видный востоковед А. Б. Летнев, силами бюро было возвращено на фронт около 800 человек.

Подавляющее большинство русских испытывали большую нужду. Жить им приходилось в бараках, окруженных колючей проволокой. Питание было крайне скудным. Постоянный голод, бесконечный ручной труд на самых тяжелых работах и лишения стали привычными спутниками жизни русских солдат в Алжире. По стране русских перевозили в неотапливаемых вагонах для скота. Хуже всего приходилось тем, кто заболел: французские власти никаких поблажек им не давали. Малейшие правонарушения пресекались самым жестоким образом — избиение палками, заключение в карцер, лишение продпайка. Особо ретивых, не подчинявшихся местным законам, ожидала штрафная рота.

По перехваченным французской цензурой письмам можно судить о том, что французы и их помощники арабы держали русских за арабов, напрочь забыв о том, что они даже не военнопленные, а союзники, хоть и бывшие. Сколько наших сограждан умерло под палками надсмотрщиков или от болезней, узнать теперь вряд ли удастся. Так же, как не удастся установить, сколько из них ушли воевать в Иностранный легион и в Европу на фронты Первой мировой.

Возвращение на родину для «африканцев» началось в конце 1919 года. Подавляющее большинство из них осело на территориях, занятых Белой армией. До весны 1920 года, таким образом, удалось отправить почти 50 процентов тех, кто совсем недавно составлял славу Русского экспедиционного корпуса. 20 апреля 1920 года большевистское правительство в Копенгагене подписало соглашение об обмене гражданами. Оставшаяся часть русских в Алжире пожелала вернуться в советскую Россию.

Однако Франция, оказывавшая помощь Деникину и Врангелю, большую часть пароходов с русским на борту из Африки отправляла в занятые белыми Одессу и Новороссийск. К концу 1920 года репатриация была завершена.

Сколько русских осталось в Алжире? На этот вопрос точного ответа нет. Однако перед Второй мировой войной русская колония в этом регионе насчитывала около полутысячи человек.

Наибольшее количество солдат Русского экспедиционного корпуса в ходе трияжа записалось во вторую категорию. Это была наиболее безопасная и спокойная часть. Есть сведения о том, что некоторые солдаты обзаводились во Франции семьями. Впоследствии все они получили гражданство. Но многие все-таки вернулись на родину. Первые эшелоны из Франции в Россию потянулись весной 1919 года — это были составы с инвалидами, получившими увечья на войне. Следом стали отправлять и «рабочих» — из общей массы солдат их выделяли объемные багажи и ухоженный вид.

Что же касается «бойцов», то есть первой части трияжа, то это была самая малочисленная и самая морально устойчивая часть военнослужащих, решивших для себя продолжать выполнять свой долг перед родиной, как они его понимали, то есть и дальше воевать с врагом — Германией и ее союзниками. На рубеже 1917–1918-х годов принимается решение о формировании так называемого Русского легиона. Идейными вдохновителями этого проекта были уважаемые в солдатской среде генерал Лохвицкий и полковник Готуа. Этим двум офицерам пришлось крайне тяжело — на Россию, после того как Советское правительство во главе с Лениным заключило с Германией Брестский мир, смотрели как на изменницу. Пресса Антанты выливала тонны помоев на тех, кому совсем недавно рукоплескала, восхищаясь мужеством и доблестью русских воинов.

Русский легион больше походил на усиленный пехотный батальон. В апреле 1918 года он был внесен в список частей французской армии. После вооружения и боевого слаживания русские попали под командование генерала Догана, командира ударной марокканской дивизии. Марокканские стрелки, в отличие от французов, к русским отнеслись с неподдельным уважением — Доган издал приказ, по которому всем военнослужащим дивизии предписывалось первыми отдавать воинское приветствие русским. Всего было создано четыре батальона, составивших основу легиона, общая численность которого варьируется от полутора до двух тысяч штыков.

Официальная Россия в войне уже не участвовала, но Франция вручила «марокканскому» батальону знамя Русского легиона, и 25 апреля 1918 года в составе своей дивизии он убыл на фронт. На следующий день дивизия вступила в бой. Несмотря на тяжелые потери (около 100 человек), легион блестяще справился со всеми возложенными на него задачами. На боевом знамени легиона появился Военный крест, а многие офицеры были награждены орденами Франции. В конце мая в ходе стремительного наступления под Суассоном немцы настолько приблизились к Парижу, что до города оставалось не больше 70 километров. Спасать положение была призвана марокканская дивизия. Именно тогда Legion Russe покрыл себя неувядаемой славой. Ценой огромных потерь легион смог разблокировать попавшие в окружение французские части. После этого сражения пресса как ни в чем не бывало вновь стала отдавать должное доблести русских, назвав их «легионом чести».

Следующее выдвижение на фронт Русский легион совершил в ноябре 1918 года, в последний месяц войны. Легион вышел из лагеря в Лотарингии, прошел до Эльзаса, затем вышел к Рейну, а дальше направился в город Вормс, назначенный ему для оккупации, так как за время похода война наконец завершилась. Нетрудно представить удивление достопочтенных бюргеров, когда они увидели над зданием администрации своего городка российский триколор. Слово, данное себе и своему народу, эти люди сдержали до конца. Правда, уже не было страны, пославшей их «за три моря». Из 50 000 русских молодцов, прибывших в середине войны во Францию, под выгоревшим знаменем на прощальном построении в Вормсе стояли всего 500 человек.