И характерно, что еврейская интеллигенция всегда резко реагировала на любые попытки либерализировать отношение к Сталину. 30 мая 1965 года «коминтерновец» Э. Генри послал письмо тому же Эренбургу, опровергая «мудрость» и «гениальность» Сталина.

Он писал: «Не было государственного ума. Не было величия. Была довольно ограниченная хитрость и сила, опиравшаяся на самодержавную власть над огромными человеческими ресурсами. Была авантюристическая игра «ва-банк», объяснявшаяся не преданностью идее коммунизма, а невероятным самомнением, сладостной похотью к личной власти за счет идей».

Эрнст Генри (он же согласно энциклопедии Семен Ростовский), оказавшийся реально Хентовым(!), прославился в диссидентских кругах тем, что в 1969 году организовал антисталинское письмо в «инстанции», осуждающее в преддверье 25-летия Победы робкое намерение властей признать заслуги Сталина как выдающегося полководца. «Телегу» Генри (Хентова) также подписали многие «деятели советской науки и культуры», включая пресловутого академика Сахарова, которого не зря уже тогда в народе прозвали «Цуккерманом», и трусливая брежневская власть не решилась даже на робкое опровержение хрущевских мифов.

И все-таки почему? За что «дети Сиона» так возненавидели Вождя? Только ли за «дело ЕАК», «дело о еврейском заговоре в МГБ» и «дело врачей»?

Считается, что евреи умная нация, и не будем оспаривать это утверждение. Тем более что из их числа действительно вышло множество людей творческого труда: музыкантов и писателей, певцов и артистов, художников и врачей-гинекологов. Но какой бы ни была причина этой ненависти, совсем непонятно: почему вторым объектом их преследования стал Лаврентий Берия? Из него сделали своего рода «козла отпущения», а такие зловещие фигуры, как Ягода и Ежов, почти выпали из историографии советского времени.

И лишь недавно историки обратили внимание на то, что Лаврентий Берия, которого еще в 1943 году отстранили от руководства службой госбезопасности, ни «ленинградским делом», ни делом «ЕАК», ни «делом врачей» не занимался. Более того, именно он прекратил «дело врачей-вредителей» и все другие «еврейские» дела.

Но, объявив расстрелянного министра, возглавившего вторично госбезопасность лишь на несколько месяцев после смерти Сталина, виновником названных «преступлений», «бесноватый Никита» нашел в лице «умной нации» не только поклонников, но и ярых сторонников.

Причем Хрущев не просто припутал Берию к процессам, к которым тот не имел абсолютно никакого отношения. Как хороший егерь, он ловко пустил евреев по ложному следу. Между тем, крича: «Ату, его! Ату!…», хитрый Никита отвлек «прогрессивную общественность» от внимания к его собственным «проделкам».

И хотя среди евреев были не только «…веселые артисты — музыканты и шуты», наблюдались и математики, однако не много нашлось людей, способных сложить два и два в истории. И, не осознав простых истин, они двинулись по указанному Хрущевым следу так же истово, как тысячелетия назад пошли в пустыню за пророком Моисеем. И похоже, что многие бродят там до сих пор. Умная нация! А может быть, действительно — умная, и это мы, все прочие народы — дураки?

Ведь фактически, начиная с хрущевского периода, большая часть населения страны смотрела на фигуру Сталина именно глазами детей репрессированных или же ненавидевших его евреев. То есть находилась под жестким моральным и нравственным прессом диктатуры узкого слоя людей, которых и называли «дети оттепели».

Одним из объектов их критики послевоенной политики Вождя стала тема «борьбы с космополитизмом». Космополит, от греческого kosmoplitēs, означает «гражданин мира». Значимой фигурой, ставшей олицетворением этого направления в философии, в нашей стране был юный комбайнер-герой Миша Горбачев с его идиотским «новым мышлением», закончившимся удавкой для Наджибуллы и Саддама Хуссейна.

Между тем идея мирового гражданства появилась давным-давно, еще в эпоху Возрождения. Причем она была направлена как раз против раздробленности феодальных государств и на «освобождение индивида от феодальных оков».

В наше же время, представляя социально-политическую ориентацию на сближение народов и государств, космополитизм доводит свою практику до нигилистического отрицания их культур и традиций. В период перестройки сторонники «нового мышления» именно поэтому вновь набросились на Сталина с такой яростью, что горбачевская идея требовала разрушения патриотической философии, укоренившейся в стране со времен Вождя. Поэтому неокосмополиты клеветнически очерняли нашу историю, порочили наших героев и святыни и милицейскими дубинками били наших патриотов, называя их «красно-коричневыми».

Чем закончилась «перестройка» с горбачевским «новым мышлением», известно. Вместо вступления в «мировое гражданство» советские республики разбежались по национальным квартирам, где новоявленные «президенты» стали править народами, подобно самым примитивным феодальным правителям прошлого.

Однако обществу нужна общенациональная идея, способная объединить все слои населения. И в противовес горбачевскому космополитизму Ельцин, а вернее те, кто стоял за ним, подсунули народу идею суверенитета. Не будем вникать, с чьей подачи он это сделал, но для многонациональной страны эта идея была не только бредовой; она преступна уже в основе своей.

Суверенитет от кого? От народов, с которыми мы как братья жили столетия? И не просто жили — делили горе и радость, побратались кровью в своих детях и внуках.

Суверенитет — лозунг слабых и угнетенных наций, а великой державе не пристало держаться за соломинки дешевых лозунгов. Независимость государства определяется не ими, а мощью его оружия и его армии.

Сталин как никто понимал идею, способную объединить граждан многонациональной страны. Он сформулировал ее еще перед войной. Сущность такого единения заключалась в слове «патриотизм». Это понятие происходит от греческих слов patriõtēs — соотечественник и patris — родина.

Именно любовь к родине, привязанность к месту своего рождения и жительства составляют существо единства образа мыслей и гордости людей, живущих в определенном государстве.

С точки зрения нравственных принципов любовь к родине предполагает не только уважение к государству и просторам родной земли: ее лесам и полям, горам и рекам. Но это еще и солидарная общность со своими соотечественниками, а также уважение к традициям, славе и опыту предшествующих поколений и их истории.

Конечно, обращая внимание читателя на эти понятные истины, я, безусловно, не открываю Америку. Именно на этих принципах основывается и американский патриотизм. Американцы преданы своей родине и почти фанатично чтят свой гимн, герб и флаг, под которым потомки переселенцев из разных стран стремятся подчинить своим национальным интересам все остальные страны и народы.

Однако мне хотелось бы сделать в своей книге своеобразную рекламу. Во всяком случае, моя информация должна заинтересовать читателя. Я не только сам осознавал смысл патриотизма, но и попытался донести это до соотечественников.

Прочитав в 1999 году в газете, что президент В.В. Путин образовал комиссию по подготовке национального гимна Российской Федерации, в ноябре я направил в Кремль письмо со своим вариантом текста гимна.

Поскольку в то время начались дебаты об образовании союза России и Белоруссии, то я предлагал оставить первую строфу, а также две строки из припева гимна СССР, а далее шло следующее стихотворение: