Однако давайте поближе к нашим временам. Бывало, что профессия инженера оказывалась довольно почетной, – например, в России XIX века. В эпоху реформ Александра II инженеры были не только богаты и уважаемы, но и строго блюли собственный кодекс чести. Для путейских инженеров, построивших мост, во время прохождения по нему первого поезда было принято наблюдать этот торжественный момент именно под вновь возведенным мостом. Рухнет мост – и создателя своего придавит. Халтурщики и непрофессионалы при таком подходе выметались из профессии сами собой. Нам уже трудно их понять, как и горных инженеров, которые стрелялись, когда не сходились туннели, прокладываемые с двух сторон горы. «Зачем? – удивляемся мы. – Так ведь еще лучше, будет сразу два туннеля».
А в те времена честные инженеры меняли географические карты. Как вы думаете, почему улица в центре Новосибирска, идущая от вокзала, носит имя писателя Гарина-Михайловского (скажем прямо, несколько отстающего по литературным достоинствам от Толстого и Чехова)? На самом деле это дань благодарности человеку, без которого никакого Новосибирска просто не было бы. Легенда гласит, что честный путейский инженер-шестидесятник (кстати, автор романа «Инженеры») Гарин-Михайловский думал, что живет в новой России, которая должна усилиями всех ее граждан быстро измениться к лучшему (и смешно, и грустно), и поэтому, в частности, совершенно не брал взяток. Ни при каких обстоятельствах. А ведь на сумму, которую предлагали ему тобольские купцы за то, чтобы прокладываемая им трасса Транссибирки прошла через Тобольск, тоже можно было бы небольшой городок построить! Но честный инженер повел дорогу, как присягу давал, – тщательно и с максимальной выгодой для казны, – после чего Тобольск захирел и впал в ничтожество, а на новой трассе возникла железнодорожная станция Новониколаевск. Ныне Новосибирск. Сейчас, честно говоря, роль Гарина-Михайловского в этом решении оспаривается, но, как говорят итальянцы, «если это и неправда, то хорошо придумано».
Правда, не стоит думать, что все инженеры давних времен были таковы. Инженерная работа Абрама Федоровича Иоффе началась с ремонта ветхого моста. Свежеиспеченный инженер-технолог сразу предложил такой план ремонта, чтобы мост не только чинили, но и приводили в состояние, при котором он простоял бы десятилетия, вообще не требуя никакого ремонта. «Да что вы, сопляк, мелете! – возмутился его начальник. – Ведь в этом случае все возможности ремонта будут исчерпаны и нам придется жить на одно жалованье!» В итоге бедному Иоффе, чтобы прокормиться на одно жалованье, пришлось сменить работу, и через некоторое время он стал получать жалованье за другую работу – создание атомной бомбы. Вот о таком печальном следствии взяточничества, как создание атомной бомбы, я как-то раньше не задумывался…
Правда, несмотря на высокую зарплату, эта работа была чревата – и не только радиацией. После успешного испытания советской атомной бомбы у куратора проекта Берии встал вопрос: кого как награждать за успешную разработку. Решать нужно было срочно, а критерии Берия ни с кем не обсуждал. К счастью, оказалось, что в его столе давно лежит бумага, где расписано, что делать с работниками проекта при его провале – кого расстрелять, кому влепить 25 лет, кому 15… Она и помогла: кандидатам на расстрел дали Героев, имеющим шансы на «четвертак» вручили орден Ленина, ну и так далее… В общем, тоже типичное инженерное решение.
Видите, что бывает с инженерами? В итоге все эти неприятные случайности, неизбежные в их работе, так им надоели, что они сами четко сформулировали, в чем дело. В 1948 году один американский военный инженер испытывал некое несложное устройство. После блистательного провала испытаний он вспомнил, что в схеме есть пара проводов, которые можно подключить всего двумя способами – правильным и неправильным. Он не только догадался, что в данном случае избрали именно неправильный способ, но и предположил, что так будет делаться всегда, при малейшей возможности. Его фамилию вы все знаете. И это, кстати, не единственный закон Мэрфи. Дело не только в том, что дела завтра будут обязательно хуже, чем сегодня. Еще пессимистичней второе следствие из этого закона: «Если вам кажется, что дела не ухудшились, значит, вы чего-то не заметили».
Законы Мэрфи и родственные им правила неумолимы. Не обойти правила Шоу, согласно которому, если вы создадите такую простую систему, которой может пользоваться любой дурак, только дурак и станет ею пользоваться. Все мы часто наблюдаем следствия закона Мескимэна, по которому никогда не хватает времени, чтоб сделать работу как следует, но всегда есть время исправить допущенные в спешке ошибки. Есть даже закон Хеопса: «Ничего не строится вовремя и в пределах сметы», есть и правило Линча: «Когда дело принимает дурной оборот, все смываются».
Зато инженер всегда может объяснить, как работает то или иное устройство. Правда, починить его он никогда не может. Но это же совсем другое дело! Как гласит обобщение Шэттерли: «Если неприятность никак не может случиться, она все равно случается». Вот и я сдаю эту статью с опозданием, хотя вовсе не собирался этого делать. А в моем дипломе так и написано – «инженер-теплоэнергетик по автоматизации»…
И Родина щедро поила меня…
Знаменитый кулинар Похлебкин писал, что, по представлению многих языческих народов, загробный мир находился под землей. Чтобы попасть туда, надо было переплыть реку, охраняемую подземным речным божеством, его самого – задобрить, подкупить, а еще лучше – усыпить его бдительность. Именно для этого, полагает Похлебкин, люди изобрели алкоголь.
Правда, божеству доставались капли – живые распробовали тоже. Древние персы даже принимали важные политические решения исключительно мертвецки пьяными – чтоб растормозить подсознание. А чтоб оно не растормозилось совсем, выполнялось только то решение, с которым принявшие его соглашались на следующий день, хорошо проспавшись и откушав местного огуречного рассола. Раньше я писал о том, что так поступали и противники персов, древние скифы – значит, и у них персы чему-то научились… Завоевавшие персов македонцы тоже нашли в этом обычае рациональное зерно. Александр Македонский даже конкурсы проводил – кто больше выпьет. Из 300 участников одного из таких конкурсов 152 выбыло из строя задолго до финала, 58 тяжело заболели и остались калеками на всю жизнь, 44 умерли до финала, 39 после, 6 сошли с ума и только один остался жив-здоров. Так что победителя определили без труда.
Греки, правда, пили разбавленное вино, считая, что водичку не доливают только скифы, то есть мы с вами. Даже специально поили рабов до полной потери человеческого облика и водили по городу – вот, мол, смотрите, что бывает с неразбавляющими. Помогало это так себе: спартанский царь Клеомен так и спился, несмотря на наглядную агитацию. Впрочем, что там пьяный раб! В Древнем Египте во время особо пышных возлияний вообще ставили на угол праздничного стола скелет, обвешанный погребальными украшениями, – вот, мол, что с тобой будет, если выпьешь больше дозволенного Осирисом. А толку-то?..
Да и римляне именно с этим элементом греческой культуры испытывали немалые затруднения. Сначала на римском пиру надо было выпить три раза – в честь трех граций, потом девять – в честь девяти муз. А потом уж начинали пить за здоровье хозяина – столько раз, сколько букв в его имени. А если его зовут Публий Корнелий Сципион Назика Коракулюс, то в кого же столько влезет? Не зря древние римляне поговорку «истина в вине» дополняли ныне забытой второй частью – «здоровье в воде».
Не отстали от римлян и наши предки – даже религию выбрали потому, что «веселие Руси есть пити», а Магомет этого не велит. Видите ли, когда Магомет перенесся на седьмое небо и предстал перед Аллахом, он получил на выбор два сосуда. Он выбрал молоко, а вино с тех пор пить мусульманам не велено (про водку и коньяк, что интересно, в Коране ни слова, а слово «самогон» небось вообще на арабский не переводится – в старых русских словарях его поясняли, как «погоня за дичью только на лыжах, без лошадей и собаки», а откуда в Аравии лыжи?). У князя Владимира лыжи были, и насчет самогона у нас теперь все в порядке. Даже Арманд Хаммер пишет, что во время его путешествия в Россию самогон представлял для него большую опасность, чем волки. Впрочем, не все американцы относились к самогону плохо – двое даже уплатили Остапу Бендеру двести рублей за рецепт.
